Не ищите песок в Антарктиде
Елена Попова
Мария Соловьёва
Иллюстратор Юлия Райсфельд
© Елена Попова, 2021
© Мария Соловьёва, 2021
© Юлия Райсфельд, иллюстрации, 2021
МИСТИКА
Танго с Черепом
Макс? Ты помнишь Марту?
Ты опять нажрался, скотина?
Нет, сегодня еще не успел, его вечный импресарио, Вадька, захлебываясь, затараторил в трубку. Марта, бешеная казачка. Я тебе ее привез из какого-то Мухосранска. Лет десять назад. Она еще девственницей была в свои преклонные семнадцать. Ты с ней не проиграл ни одного чемпионата. Вспомнил? Она еще разнесла половину гостиницы, когда ты взял Витку в партнерши. Макс, напрягись! Помнишь, что она орала, когда мы сдавали ее в полицию? Макс, она была беременна. От тебя беременна.
Великий тангерос Макс Череп умирал от рака костного мозга.
Черепом он был не всегда. Кличка, почему он даже уже и не мог вспомнить, прилипла к нему в школе. И он не видел никаких «против» почему бы ей не стать его фамилией, когда в восемнадцать лет пришел в ЗАГС избавляться от своей родовой, ненавидимой до одурения.
Единственное, что он позволил оставить себе из воспоминаний о своей семье любовь к музыке. И к танго.
Высокий, выше, чем обычно принято быть танцору, с характерным, совершенно индейским лицом, внешне холодный, даже чопорный, с безупречной танцевальной техникой он покорял публику на любом танцполе. Партнерш он менял так часто, как ему хотелось. Все они проходили через его постель. Будучи превосходным любовником, он никогда в них не влюблялся. Просто он считал, что только так он может научить их быть с ним одним целым, подчиняться взмаху его ресниц и без стыда отдаваться ему в танце.
Марта? Провинциальная дурочка со смешным выговором. Никогда не могла отличить Вивальди от Шопена. Вадим буквально силой заставил Макса попробовать ее. А потом он иначе, как магией, не мог объяснить, что с ней происходило, едва начинала звучать музыка. Марта естественная, дикая, пластичная, своевольная стала первой партнершей, которая бросила ему вызов. Она иногда брала над ним верх и никогда не сдавалась без сопротивления. Вадим веселился и говорил, что она влюблена в него, как кошка. Может быть. Макса это не волновало. Их танго било током! Он неизменно в черном, она в красном. Выпуская демонов и хороня ангелов. А потом Марта поправилась. И он ее выкинул из своего танца и из своей жизни.
Але, Макс, ты меня слышишь? Пересадка твоего собственного костного мозга уже бесполезна. Аутентичного донора ты можешь просто тупо не дождаться, и все твои миллионы не помогут с твоей идиотской группой крови и отрицательным резусом. А вдруг она и вправду родила от тебя? Ты понимаешь, что это твой шанс?
***
Марта нашлась. Она жила в Питере с девятилетней дочкой. Занималась каким-то цветочно-дизайнерским бизнесом. Как сказал Вадька, золотой туалетной бумаги, конечно, нет, но и по помойкам не шарится. И наотрез отказалась встречаться с Максом.
Вадим привез его прямо к мартиному дому и помог выбраться из машины. Когда Марта вышла из подъезда, он даже сумел немного выпрямиться и чуть-чуть улыбнуться, ругая себя, что вынужден заискивать.
Марта, увидев Макса, отшатнулась, как от удара. Потом медленно подошла к нему, заглянула в глаза, слегка покачала головой и со словами «Варя не твоя дочь!» ушла, ни разу не обернувшись.
***
Боль бездушными зубьями вгрызалась в позвоночник, скрючивала пальцы, царапала горло, мешая дышать.
На краешек кровати присела женщина.
«Марта? Нет, эта седая. С пергаментной кожей. Острые скулы. Такой Марта станет, наверное, лет через пятьдесят. Глаза! Глаза те же: взбесившейся мартовской кошки. Грудь, бедра, как у той, восемнадцатилетней Марты»
Ты кто? то ли просипел, то ли подумал Макс.
Я? Я твоя страсть, твое томление, блаженство, судорога обладания. Танец, любовь, оголенный нерв и бесконечное страдание.
Почему в черном?
Нам запрещено в красном. Скажи спасибо, косу на склад пристроила. Силикона, вот, немного выдали, женщина усмехнулась и призывно покачала соблазнительными формами. Слышишь? «Забвение» великого Пьяцоллы Не успеем вступить.
Она поднялась, сверкнув умопомрачительным разрезом, вскинула голову точным танцевальным движением, которому он сам ее научил когда-то, и неотвратимо двинулась ему навстречу, раскинув руки
***
Варя открыла глаза. В комнате было ошеломляюще холодно. Завернувшись в одеяло, она пошлепала к приоткрытой двери на балкон, оставляя следы на надутом ветром снегу.
Марта стояла, вцепившись в перила. Босая, в насквозь мокром куцем халатике.
Мам, ты с ума сошла? Что случилось? Ты вся синяя.
Умер твой отец, Варенька. Поди, поставь чайник, будем завтракать. Я сейчас приду.
Архангел с тряпичными крыльями
Утро не задалось с вечера, когда я увидел в Инстаграме Юлькино селфи с пляжа. Она немного поправилась, но это ей шло. Яркокрасный купальник, тот самый, мы его купили, когда я смог вывезти её в Тай на первые кровно заработанные. Юлька выглядела совершенно счастливой и улыбалась так, будто знала, что я увижу её глаза.
Короче, вместо того, чтобы выспаться перед важной встречей, я выпил всё, что нашел в доме. И теперь тупо передвигал ноги в сторону метро, морщась от каждого удара пульса в висках. А потом на меня обратила внимание эта шавка. И не просто обратила, а вцепилась с мерзким визгом в мою ногу.
Цербер, не смей! неожиданно зычно крикнул старикан, рядом с которым тусило это нечто.
И тут я остановился начал смеяться, как идиот. Патлатая мелкая дворняга, которая мечтала родиться пекинесом китайской императрицы, но чтото пошло не так, и Цербер!
Молодой человек, простите, ради бога! дед суетливо подскочил со своей табуреточки и покачнулся.
Цербер висел на моей штанине, как прищепка, но было не больно он ухватил только джинсу. Старик доковылял до нас и схватил собаку за шкирку. Это было какоето дурацкое замедленное кино, которое с осуждением смотрели несколько торговок мелочевкой, таких же пенсионерок со складными стульями. Причем смотрели они только на меня, как на сумасшедшего.
Руки у деда были на удивление чистыми и ухоженными, что вообще не вязалось с обвисшими небритыми щеками. Он оторвал от меня своего пса и виновато посмотрел снизу-вверх:
Церби почти никогда так не делает значит, это оправдано.
Я аж забыл, что тороплюсь. Акцент. Сначала я его не заметил, но теперь точно мог сказать дед явно неместный.
Чем оправдано?
Он хочет, чтобы вы обратили на нас внимание, дед приподнял бесформенный блин светлой кепки и поклонился. Потом он жестом распорядителя художественной выставки указал на то, чем, собственно, торговал.
На асфальте возле его сидушки лежала клеенка, а на ней были разложены старые книжки и фотографии. Странный набор. Не знаю, почему я подошёл и стал их рассматривать. Книжный развал меня не впечатлил, а вот картинки. Все одинакового формата, десять на пятнадцать. Такие раньше делали для фотоальбомов. И на всех примерно одно и то же. На облупленном деревянном полу разложена холстина, изображающая фигуры. Разные. Дерево, собака, роза, суровый греческий профиль, человек в полный рост, человек с крыльями и нимбом. Это было реально круто, правда. И ведь не жаль времени тщательно укладывать тряпку, чтоб она ожила и стала фигурой. Я замер, рассматривая это народное творчество, а дед смотрел на меня.
Что это?
Картины со смыслом. Вы сейчас называете это инсталляцией. Дед ощутимо гордился произведенным впечатлением.
Вы это продаёте?
Да. Недорого.
И покупают?
Ну редко. Зато обычно не торгуются. И тогда у нас с Церби маленький праздник, он улыбнулся. Дурацкий пёс тоже изобразил подобие улыбки на плоской морде.
Стало ясно, что без покупки меня не отпустят. Не то что опять ухватят на штаны, нет. Просто я сам не смогу уйти. Будет им праздник. Я не выбирал особо, ткнул пальцем в крылатого:
Сколько?
О, прекрасный выбор, молодой человек! Это не просто ангелхранитель. Это архангел. Вы знаете разницу между ними?
Архангел круче?
Ну примерно так.
Так сколько?
На ваше усмотрение.
Ненавижу, когда так говорят! Откуда мне знать, какова справедливая цена по мнению этого старика? Дашь мало обидишь, дашь много будешь чувствовать себя дураком. Обычно, когда я это слышу, я повышаю голос и требую цифру, или ухожу. Но всё было слишком странно, да еще этот бумс в висках после вчерашнего. Я вынул сотню, потом подумал, и добавил еще две.