Глава 3
Я ненавижу поездки с этим жутким типом-вроде садовником, а по совместительству, ещё и оказавшимся шофером. Шоферы вообще как-то менялись часто, появлялись, исчезли, мелькали перед моими глазами крепкими одинаковыми затылками, а вот этот, с взглядом голодного лиса и крепкими узловатыми пальцами, которыми он все свободное от езды время копался в земле, был постоянен. Он выглядывал из кустов, смотрел на меня исподлобья, когда тащил тачку, полную земли, оглядывался, вроде случайно, когда обрезал виноград на арках, бросал прозрачный, лисий взгляд вскользь, когда мыл машину. Вдвоём с ним ездить я вообще боялась и избегала, но сегодня Армен оставил свою белую красавицу в гараже и поманил садовника. Тот медленно распрямился, вытер руки о противный брезентовый мясниковский фартук и подошёл.
Эй, ты
Армен чуть прищелкнул пальцами, он не называл прислугу по имени, то ли не запоминал, то ли брезговал, они это понимали и куратора не долюбливали.
Отвезешь нас в «Утиный нос. К пяти подашь. И рожу вымой, землекоп.
Когда садовник ушёл, Армен, поймав мой недовольный взгляд, буркнул
С ними построже надо, наглеют быстро. Особенно этот. К нему спиной прямо хоть не становись. Хищник.
Они все тут. И эта Нинель. Все молчит, в глаза не смотрит. Странная.
Она не странная. Несчастная, скорее. Короче, слушай. Мы с тобой в ресторан едем высокого класса. Там кухня такой ещё поискать, я туда икры поесть езжу. Народ цивильный, снобы, форма одежды шикарная. И это Тебе
Он неловко сунул мне в руки коробку, так, как будто там был новый половник.
Посмотришь у себя. Надень, если понравится. Мне будет приятно.
Когда Нинель молча выслушала мои задания и ушла, я, усевшись перед туалетным столиком, поставила перед собой коробку. Так дарить женщине подарок мог ещё один человек-мой муж, но к тому я привыкла, а Армен меня почему-то расстроил. «Вот только залипать не надо, было уже, верила, а выкинул, как собаку», подумала я, злобно сдирая шёлковистую бумагу упаковки, «Хватит. Не повторится! Учёная!»
В коробке лежали серьги и колье. Я ничего не понимаю в украшениях, в жизни не носила золота, кроме разве только обручального кольца, и, в общем-то равнодушна в побрякушкам полностью. А тут, просто обалдела. Тонкие двойные кольца, переплетающиеся между собой, как две змеи, сияли в лучах послеполуденного солнца глубоким, нутряным светом. Я, не дыша, перенесла колье в глубину комнаты, включила лампу и утонула обморочно синей глубине потрясающе красивых камней.
Сапфиры. Хорошие. Очень хорошие. Точное попадание. Абсолютно ваш камень.
Я вздрогнула и обернулась. Сзади стояла Нинель, перекинув через руку моё выглаженное платье. Я его купила не так давно и ни разу не надела. Шёлковая синяя туника в пол, схваченная бархатной пряжкой на одном плече и тонкой окантовкой подола таким же бархатом, уходящим в глубокий разрез до середины бедра.
Вы так красивы, Лидия. И кого-то мне напоминаете. Вот измучилась просто, не могу понять.
Нинель закрепила мне прядь последней шпилькой, поправила локон и ещё раз проверила контейнер не виден ли он. Эта плоская дрянь торчала, как не прячь, но здесь, в этом городе безвременья, она воспринималось, как норма и никто не обращал особого внимания.
Вы мне тоже. Я где-то уже видела ваши глаза.
Так бывает, Лида. Наверное, мы с вами встречались в прошлой жизни.
Наверное
Армен промолчал, когда я подошла к машине, но я поняла он потрясён. Есть такой взгляд у мужчины, он становится глубоким и нежным, поглощающим, даже. В нем нет любви, в нем бесстыдство и желание. И сила. Та, исконная, побеждающая мощь самца, первобытного в своей похоти. Он справился с собой. Но я заметила. И мне понравилось.
Я меню заказал на свой вкус, но уверен, тебе понравится.
Я кивнула головой и молча стала смотреть в окно. Во мне столько всего боролось, что оно готово было взорвать меня изнутри. И я не понимала как мне жить дальше.
Машина, натужно гудя, пробиралась вверх по серпантину. До вечера ещё было далеко, но солнце уже не жгло, ласкало, лыбилось из-за гор, подобно радостному апельсину. Его оранжевые лучи окрашивали ломаные норы многочисленных ущелий, сумасшедшая горная река то показывалась, то пряталась за разноцветными склонами, то срывалась вниз водопадами, разбиваясь всмятку об острые камни. Оранжевые лучи преломлялись в водяной пыли и сверкали, как тысячи самоцветных ожерелий. Какие-то огромные белые цветы покачивались на тонких стеблях, плющи завивали стволы редких деревьев с гладкими стволами и выползали на обочину узкой дороги мягкими, курчавыми лапами.
Наконец, машина с облегчением выбралась на плато. Сказать, что у меня отвисла челюсть, это ничего не сказать
Вы представляете сады Семирамиды? Ну, хотя бы советское кино про Руслана и Людмилу смотрели? Так вот, дворец Черномора это и есть ресторан «Утиный нос». Не закрывая рот, я выбралась из машины, и, вертя головой, как обалдевшая школьница, пошла по увитому глициниями тоннелю к хрустальным дверям дворца. Конечно, хрустальным, и конечно, дворца, иначе как объяснить тысячекратное отражение и игру настоящих свечей в гранях этого чуда
Лида, ты рот закрой, а то не оценишь всю прелесть местной кухни. Сегодня едим икру и пьём шампанское. Ты ешь икру?
Нет, нахрен. Я не ем икру. Я даже кабачковую покупала по праздникам, потому что мой сраный любимый был прижимист и копил на любовницу.
Я согласно покачала головой, немного отпила из бокала ледяной воды и вдруг неожиданно расслабилась. И уже с удовольствием наблюдала, как идеальный, киношный официант аккуратно расставляет передо мной принесенные тарелки.
Фриттата с лобстером, пицца Люксери (там, кстати шесть видов икры) и десерт с таитянским мороженым и марципановой вишней. Между прочим, в десерте тоже икра. Без соли и с маракуей. Обморочная вещь. Все устроит?
Я нагло отпила шампанского, совершенно не привычного, острого вкуса и противно ухмыльнулась.
Устроит. И да, спасибо за сапфиры.
На здоровье. Тебе идёт. У меня ещё глэбмургер заказан с копчёными утиными яйцами. Фирменное блюдо. Может, осилим. На двоих. Там тоже икра, белужья.
У Армена смеялись глаза и мне стало совсем легко.
Глава 4
Я, конечно, дама не старая. Но, в принципе, умудренная жизненным опытом, прошедшая огонь, воду и медные трубы и давно разучившаяся удивляться. Но то, что так (именно ТАК) может проходить вечер с мужчиной в ресторане, я себе не представляла. Нет, давно, девчонкой, я читала старые романы о любви, впивалась пиявкой в ломкие страницы полурассыпавшихся книг прапрапрабабки, чудом сохранившихся в гараже загородного дома моих странноватых родителей. Но всегда эти фантастические истории считала лишь сказками. Поверить в то, что мужчина может отдать жизнь ради женщины, да ещё ничего не получая взамен Или ждать с замиранием разрешения коснуться руки Засушивать и вечно хранить цветок, который она ему подарила Я хихикала, читая, а внутри у меня странно ёкало, сладко и болезненно. Я не верила. Но и верила, там где-то глубоко внутри меня сидела маленькая грустная обезьянка и жадно ловила эти обманный, воздушные шарики слов. Рассовывала по карманчикам своей маленькой души и оставляла навсегда. А потом забыла Они потом заросли эти карманчики, покрылись мхом и все стало на свое место. Нормальный мужик обеспечит нормальной женщине приличную жизнь за хороший трах разве это не справедливо? Ну, или на равных равный трах, равное бабло, свобода и независимость, это уж как кому повезёт. Мой случай был где-то посередине, я хорошо занималась сексом по молодости, но и зарабатывала, в принципе, поэтому у нас все было норм. Потом как-то скатилось Но так, наверное, у всех
А тут!!! Вы помните, как смотрит мужчина, который любит? Вы читали такое? Не хочет вас, а именно вот это слово, что я сказала Нет? Вот и я нет. Вернее помню, что читала. Вот это:»
«Анна улыбалась, и улыбка передавалась ему. Она задумывалась, и он становился серьезен.» Я тогда, читая, бешено завидовала Карениной, мне казалось, глупой девке, что за неделю такой любви я готова была отдать всю оставшуюся жизнь.
И вот именно так сегодня на меня смотрел Армен. Мы сидели на увитой цветами и виноградом веранде ресторана, сидели совершенно одни, и в мерцании свечей, Армен мне стал казаться вдруг совсем молодым. А в его глазах отражалась я его Вселенная. Все эти Ротчестеры., Батлеры, Вронские, Эшли, Ральфы де Брикассары, герои моих девичьих грёз, разом померкли, стали дурацкими и смутными, надулись и приготовились лопнуть, как мыльные пузыри А, может, это шампанское такое дурное? Как оно там называлось? Салон Бланк де Бланкс? Или просто многовато для такой инвалидной дамы, типа меня
Армен велел остановить машину недалеко от нашего дома, у входа в небольшой апельсиновый сад. Я сама пару раз в нем гуляла, но аромат флёрдоранжа действовал на меня так дурманяще, так сжималось от него все внутри, что я еле сдерживала слезы и сразу уходила. Поэтому я даже не знала, что в этих апельсиновых чащах прячется потрясающее озеро, круглое, серебряное в свете бешеной огромной луны, которая так отражалась в воде, что не понятно было, где она настоящая срверху или снизу. Я, захлебнувшись от аромата белых цветов, совершенно обезумела, стащила с себя платье, трусы и лифчик и бросилась в эту сверкающую воду, чтобы хоть немного унять огонь, сжигающий мои внутренности дотла.