Если же, несмотря ни на что, в силу каких-либо причин такие культуры все же нашли возможным пойти на риск и оказать многочисленному соседу помощь, своим малым числом прямо ставя под угрозу собственные национальные интересы и собственное самосохранение, то даже просто с позиций одних общечеловеческих принципов и ценностей благодарность за подобный акт беспрецедентного межэтнического содействия в чисто процентном валютном отношении на многие годы вперед должна была бы перекрыть все те неудобства, пережитые конкретным этносом в той или иной исторический промежуток времени.
Пусть меня поправят, кто осведомлен лучше: у всех представителей Древней Стои, как Греции, так и Рима, неблагодарность относилась едва ли не к худшим из пороков, на которые способен человек. Воссоздание теоретических вероятностей мой профиль тоже. Куда бы ни простиралась Германия, она портит культуру, причитал Ницше. Но как же далеко, непоправимо далеко до той «испорченности» москве. Откуда во мне такое убеждение, что, окажись на деле в Кремле не русское руководство, а генеральный директорат концерна «Мерседес-бенц», этнос башкир не только бы вернул утраченные язык и культуру, но и узнал бы тот загадочный уровень жизни, мало отличный от германского? Если бы меня спросили, как назвать национальный гимн этнического домена, я бы ответил: «Боги спаси Башкирию»;
в силу тех же причин, почему и до сих пор нельзя выяснить, во сколько же, в общей сложности, обошлись всем этническим культурам Восточной Федерации русские принудительные «мирные урегулирования» горцев: разрушение построенного, восстановление разрушенного, жизнедеятельность регулярных и спецподразделений, обеспечение существовавшей и нагнетание новой агентурной сети, катастрофическое разбухание в пределах всей федерации органов правохранения и госбезопасности, все субсидии, все компенсации, «народные голосования» и пр.;
меня уверяют, что по законодательному уложению этнического ареала в пределах республики признаны государственными 2 (два) языка: национальный и русский. То есть по крайней мере сейчас и по крайней мере там язык «приоритетных» ни в одной морфеме не назван приоритетным по отношению к языку коренного населения. Прямо как в Канаде. Но покажите мне хоть одну надпись хоть одной единицы государственной продукции, где бы русский не стоял первым, а национальный только за ним. Без усилий можно отыскать продукт, на котором вообще место предоставлено лишь одному из языков, понятно, какому, и нигде не найти оформление, решившееся на иные приоритеты. И это в национальных пределах конкретного ареала;
в силу тех же причин, почему ни одному трезвому жителю Сиэттла, Терлока, Сан-Франциско или Сан-Бернардино, находящихся на западном побережье своего континента, не придет в голову назвать столичный Вашингтон, находящийся от них на другом, восточном побережье, БВК, «Большой Вонючей Кормушкой»;
в силу тех же причин, почему до сих пор считается, что за всяким необразованным лицом русской национальности неопределенного пола, не державшим за жизнь в руках и двух умных книжек, в обращении к любому представителю иного этноса закреплено гражданское право в рамках законодательных свобод произносить в любом возможном контексте, как риторический тяжелейший упрек, замечание насчет «ты русского языка не понимаешь, что ли?» и почему логический эквивалент невозможен больше ни на одном из 140 языков населяющих народностей;
почему в Башкирии даже в разновидности слухов не знают, как этнический сосед пытался ввести национальные границы и суверенитет и ничего не знают о его попытках ввести у себя в оборот новую латинскую графику;
еще один из удивительных образцов очень русской логики его никто не делает попытки объяснить или хотя бы просто задуматься. То, что принято называть Европой, занимает лишь совсем незаметный уголок географической карты, которая у самих п.н. по традиции носит их название и, соответственно, составляет предмет их большой гордости, прямо соразмерной окаймляющей раме. Это понятно даже кочевнику. Теперь что непонятно.
Европейская часть географии: невзирая на близкий генофонд европейских популяций, невзирая на в деталях повторяющую себя историю и взаимные интересы, ни одна нация Европы не сомневается, что ее язык останется носителем активной информации, как и любой другой, и что ее не станут путать с чем-то еще и что жителя крошечной Швейцарии не назовут австрийцем и уж тем более голландцем, шотландцем, датчанином, сицилицем, испанцем или греком. А без конца претендующий на 1/7 часть суши от всей планеты, подмявший под себя все крошечные этнические культуры, которые только были, пресловутый Кусок географии п.н. объявляет их все неким своим «российским этносом»: рисует им на паспорте чисто свои приоритеты и герб п.н., проводит полную русификацию сознания, тщательно стирая у тех в сознании национальные границы, а все графики абсолютно чуждых языков подгоняет под свой;
почему в Башкирии даже в разновидности слухов не знают, как этнический сосед пытался ввести национальные границы и суверенитет и ничего не знают о его попытках ввести у себя в оборот новую латинскую графику;
еще один из удивительных образцов очень русской логики его никто не делает попытки объяснить или хотя бы просто задуматься. То, что принято называть Европой, занимает лишь совсем незаметный уголок географической карты, которая у самих п.н. по традиции носит их название и, соответственно, составляет предмет их большой гордости, прямо соразмерной окаймляющей раме. Это понятно даже кочевнику. Теперь что непонятно.
Европейская часть географии: невзирая на близкий генофонд европейских популяций, невзирая на в деталях повторяющую себя историю и взаимные интересы, ни одна нация Европы не сомневается, что ее язык останется носителем активной информации, как и любой другой, и что ее не станут путать с чем-то еще и что жителя крошечной Швейцарии не назовут австрийцем и уж тем более голландцем, шотландцем, датчанином, сицилицем, испанцем или греком. А без конца претендующий на 1/7 часть суши от всей планеты, подмявший под себя все крошечные этнические культуры, которые только были, пресловутый Кусок географии п.н. объявляет их все неким своим «российским этносом»: рисует им на паспорте чисто свои приоритеты и герб п.н., проводит полную русификацию сознания, тщательно стирая у тех в сознании национальные границы, а все графики абсолютно чуждых языков подгоняет под свой;
почему в пределах двух географических, этнических и исторических соседей Каганата нет совсем никакой прямой ТВ трансляции и связи одного с другим, находясь один от другого всего в двух исторических шагах, но она есть у Москвы, лежащей от них где-то за тысячу километров, и почему одна республика узнает о событиях в другой исключительно в версиях московских экранизаций, пропущенных через ее всем давно известные нормативные вкусы, предпочтения, рефлексы и представления;
почему простая попытка перечислить эти или другие «почему» гасится на подходе, а при упорствовании готовы автоматически прийти в движение механизмы «мирного износа»; или почему вот эта рукопись не может оказаться напечатанной ни в одном из московско-питерских изданий;
почему я могу иметь свое собственное мнение, только если оно уже согласовано с Большой Кормушкой, если еще не назрела необходимость получить диплом сепаратиста и осталась тень от вероятности подержать когда-нибудь в руках сияющий чистотой переплет своей книги»
Я уже без пояснений сам понял, что до таких пределов демократия п.н. не простирается. То есть я как бы мимоходом за п.н. составил теперь сеть программных предприятий, как правительству п.н. при старых кошельках набить себе новую цену. Можно предвидеть возможную строгость во взглядах, направленную на «смягчение межэтнических напряженностей» вроде бы для всех, но снова же в первую очередь для себя, предупреждая эволюцию легенд.
Я знаю, что они выберут, я слишком их хорошо знаю, чтобы ошибаться. Грядет великое снисхождение этновздохов и новых поплясалок к бедным комарам и болотам. Вот только не нужно быть Питером Габриэлем, чтобы иметь иммунитет к их нашествиям и знать, что прежний лес оттого не станет канадским. Все силы бросят на то, чтобы он стал «русским».
Я с любопытством обнаружил, что в конкордате как будто более уже нет прежнего твердого и крепнущего убеждения в практически неизбежном скором и самом светлом будущем. Специалисты предпочитают о нем говорить как можно меньше, остальные не думать, и все словно чего-то ждут. Чего ждут за Хребтом, я знаю. Но чего ждут там, тут не знали даже самые наблюдательные. Ожидается, учтя все ошибки прошлого и трезво переосмыслив про себя опыт настоящего, весь самобытный родник мудрости «русского образа жизни» вот-вот наконец во весь свой нешуточный рост восстанет к потрясенному свету и многоэтнический облик новых ценностей под опытным, направляющим и руководящим началом приоритетной нации уверенно зашагает по планете. По всей видимости, свет ждет много поучительного.
Если верить наименованиям их фильмов, они даже любить предопределены как-то по-особому, не всегда доступному этнически отличным от них. Тепло и по-отечественному, по-самобытному на широкую ногу. Надо думать, интенсивные сеансы совокуплений под обязательную водку под интимными сводами обязательной бани нечто, иным из подтипа позвоночных более уже не доступное. По моим наблюдениям этолога, современная московская нация, оказавшаяся в их новом тысячелетии вдруг вся, целиком поглощенной сосредоточенным совокуплением, делает это, как неожиданно выяснилось, не «просто так», но приближая американский уровень жизни чтоб, значит, «как у американцев». Ладно бы бани, бани банями, но вдуматься только: даже вновь уходящую по весне всякий раз зиму Каганату и дальше, за Хребет по всей этно-климатической полосе надлежит с песнями, плясками и распитием спиртных напитков провожать не какую-нибудь, но только «русскую». «Проводы русской зимы» называется, клянусь своим последним охотничьим ножом. Сказал бы кто-нибудь, почему она никогда там не бывает другой и что в ней «русского».