Толпа раздалась в стороны, пропуская нас с Хоссамом. Далеко пройти, впрочем, не удалось, нас снова зажали. Люди протискивались вперёд, чтобы лучше рассмотреть знаменитого Бандита. Ну и кого они увидели? Девчонку моложе их собственных дочерей, с разбитой губой и волосами, прилипшими к окровавленному, покрытому потом лицу. Легенды никогда не оправдываются при близком рассмотрении, и я не стала исключением. Единственным моим отличием от обычной тощей и смуглой обитательницы пустыни были ярко-синие глаза, сияющие, как полуденное небо над песками или раскалённое пламя.
Ты что, одна из них? прорезался сквозь общий гомон пронзительный голос.
Вперёд выбилась женщина в жёлтой куфии с вышитыми цветами, синими, почти как мои глаза. На лице её читалось такое отчаяние, что я невольно вздрогнула. «Из них» она произнесла с особым выражением. «Неужели угадала?»
Даже те, кто знал о существовании демджи, как правило, не могли меня опознать. Мы, дети джиннов и смертных женщин, на удивление похожи на обычных людей. Даже я сама до семнадцати лет понятия не имела, просто считала себя наполовину чужеземкой.
Понять можно только по глазам, да и то если нарочно присматриваться. Видимо, эта женщина в курсе.
Хоссам! обратилась она к моему конвоиру, с трудом проталкиваясь следом. Если она из них, то стоит не меньше моей Ранаи! Почему бы не заменить её? Если
Хоссам молча оттолкнул её и поволок меня дальше. Женщина вновь смешалась с толпой.
Древние улочки Сарамотая были столь узки, что зеваки поневоле начали отставать и вскоре почти рассеялись. Слева и справа в сгущающемся вечернем сумраке нависали стены так близко друг к другу, что кое-где я задевала их обоими плечами. Мы прошли между двух ярко расписанных домов с выбитыми дверями. Проёмы и окна забиты досками, на стенах пороховая копоть. Чем дальше, тем больше попадалось следов войны пришедшей изнутри, а не из песков. «Беспорядки в городе?»
Вонь разлагающейся плоти я почуяла прежде, чем увидела трупы.
Под тесным арочным проходом, завешенным ковром, пришлось наклонить голову. Оказавшись во дворике, я обернулась. Наверху вдоль стены висело две дюжины мёртвых тел с выклеванными глазами. Уже трудно понять, старики это или молодые, но все, без сомнения, из богатых. Стервятники не тронули их халатов из тонкого шёлка с разноцветной вышивкой.
От запаха меня чуть не вырвало. Смерть и жара успели поработать на славу. Солнце садилось за стеной, а значит, светило на повешенных с самого утра.
«Новый рассвет, новые пески».
Глава 3
Вонь в тюремном подвале оказалась едва ли не хуже, чем во дворе.
Хоссам стащил меня вниз по длинной лестнице. Там начинался узкий коридор с железными решётками камер по сторонам. Новый толчок в спину, и я растянулась на полу в одной из них, с размаху врезавшись плечом в каменный пол. «Проклятье!»
Вставать я не спешила, так и лежала, прижавшись щекой к прохладному камню. Хоссам повернул ключ в замке, и звяканье железа отдалось болью в сжатых челюстях. Когда шаги тюремщика по ступенькам окончательно затихли, я сделала ещё три глубоких вдоха и тогда только с трудом поднялась на ноги, помогая себе локтями связанных рук.
Крошечное оконце у самого потолка едва рассеивало тьму. За железными прутьями решётки виднелась камера напротив, где в углу скорчилась девочка не старше десяти лет в заскорузлом от грязи зелёном халате. Её огромные глаза были устремлены на меня.
Я шагнула к решётке, передёрнувшись от близости железа, и негромко позвала:
Имин? Махди?
Подождала, затаив дыхание в ответной тишине. Наконец в глубине коридора показался краешек лица и руки, сжимающие толстые прутья.
Амани? Голос скрипел от жажды, но небрежные властные нотки никуда не делись. За последние месяцы, после того как Махди и другие члены политического кружка в Измане перебрались в наш лагерь, я хорошо узнала этот чуть гнусавый голос с чеканным северным выговором. Это ты, Амани? Как ты сюда попала?
Да. У меня вырвался вздох облегчения. «Слава Всевышнему, не опоздала». Пришла вас освободить.
И сама угодила в тюрьму? Вот незадача.
Я прикусила язык, сдерживая раздражение. Даже здесь он не может обойтись без своей вечной иронии! Вся эта компания столичных слабаков, явившихся к шапочному разбору, когда мы уже давно проливали кровь и отвоевали половину пустыни, не слишком мне нравилась. С другой стороны, они поддержали Ахмеда, когда он только попал в Изман, обсуждали с ним свои идеи и заронили первые искры восстания. И вообще, если давать умереть каждому, кто тебя раздражает, можно остаться без союзников совсем.
А как же ещё было попасть в город, произнесла я с убийственной вежливостью, после того как вы тут напортачили и они позапирали все входы?
В коридоре наступило молчание. Я усмехнулась: даже такой, как Махди, не станет отрицать, что провалился, находясь за решёткой. Впрочем, радоваться нечему и некогда, дневной свет почти совсем уже иссяк, надо спешить.
Отступив от железных прутьев, я стала сжимать и разжимать кулаки, разгоняя кровь в стянутых верёвкой запястьях. Песок, налипший на руки во время моего притворного падения у городских ворот, зашевелился в ожидании. Он накопился и в складках одежды, и в волосах, на всём теле.
Пустыня въедается и в кожу, и в душу. Невольно припомнив разговор с Жинем, я решительно отодвинула лишние мысли и сосредоточилась, прикрыв глаза. Глубоко перевела дух и стала мысленно собирать песчинки, все до одной, пока не окуталась полупрозрачной песчаной взвесью, золотистой в последних солнечных лучах, что проникали в оконце над головой. Девочка в зелёном халате из камеры напротив шевельнулась в сумраке, вглядываясь ещё пристальней.
Со свистом втянув воздух, я напряглась, скручивая подвешенный песок в тонкий жгут наподобие хлыста. Затем отвела руки от тела как можно дальше и раздвинула в стороны, насколько позволяли путы. Песчаный хлыст изогнулся, ожидая приказа.
Хала удивлялась, зачем для моей магии нужны какие-то телодвижения вроде пассов ярмарочного фокусника. Ей легче, она родилась со своим умением, а там, откуда я родом, оружие держат в руках.
Я резко выдохнула, и спрессованный песок хлестнул по верёвке, разрубая её. Теперь мои руки были свободны от пут и готовы к самому главному. Взявшись за жгут, я размахнулась и полоснула, будто саблей, поперёк запертого замка, вкладывая в один удар силу целой песчаной бури. Замок разлетелся вдребезги. «Свобода!»
Девочка напротив напряжённо смотрела, как я собираю подвешенный песок в пригоршню, пинком распахиваю решётку, чтобы не касаться железа открытой кожей, и шагаю по коридору.
Ну что, хмыкнула я у камеры Махди, стряхивая с рук остатки разрезанной верёвки и потирая красные, натёртые запястья, как прошли мирные переговоры?
Он недовольно фыркнул.
Ты издеваться пришла или нас спасать?
А почему бы не совместить одно с другим? Я задумчиво пожевала губами. Ну-ка, напомни мне, что ты тогда сказал Шазад насчёт участия женщин Нас нельзя принимать всерьёз так, кажется?
Нет, поправил голос из тёмного угла камеры, он сказал, что вы будете отвлекать мужчин от важных дел.
Имин приблизилась приблизился? к решётке, давая себя разглядеть. Лицо было, как всегда, незнакомое, но эти пронзительно-жёлтые глаза я узнала бы где угодно. Последний раз я видела нашу демджи-оборотня в облике миниатюрной девушки, одетой в мужское платье не по размеру. Так её конь меньше уставал. А вообще, она могла представать кем угодно мужчиной, женщиной или ребёнком. Хрупкость и нежность в любой момент могли смениться могучей статью рослого воина или, как сейчас, тощей фигурой безобидного школяра. Не менялся только взгляд, сияющий бледным золотом.
Ах да, точно, кивнула я, снова повернувшись к Махди. Совсем вылетело из головы, слишком уж удивительно было, что Шазад тогда не вбила тебе зубы в глотку.
Ты уже закончила? Махди скривился, будто отведал лимона. Или наше освобождение на сегодня отменяется?
Ладно уж
Я отступила на шаг, поднимая руку. Песок снова вытянулся в жёсткий хлыст, напитываясь моей силой. Удар, и замок распался на куски.
Ну наконец-то, раздражённо процедил Махди, словно нерасторопной служанке. Он хотел протиснуться в дверь, но я остановила его жестом. Что ещё?
Моя рука зажала ему рот. Я замерла, прислушиваясь, и гнев на его лице сменился страхом. Шаги на лестнице!
Доболталась? язвительно прошипел он.
В другой раз вообще не стану тебя спасать, проворчала я, заталкивая его назад в камеру и лихорадочно соображая, как нам выбраться живыми.
Имин я остановить не успела да и не смогла бы. Она выскочила из камеры, на ходу сбрасывая облик хилого школяра и вырастая на две головы. Рубашка, прежде висевшая мешком, лопалась по швам на могучих плечах. С такой Имин мало кому захотелось бы встретиться в тёмном переулке.
Солнце уже село, в коридоре царил мрак. На верхних ступеньках блеснула лампа в чьей-то руке.
Не теряя ни секунды, я кинулась вперёд и прижалась к стене в углу у основания лестницы. Имин поспешила занять место напротив. Мы ждали, прислушиваясь к шагам, которые делались всё громче. Свет лампы плясал по каменным стенам. Судя по звуку, четыре пары ног или пять. Много. Опять же с револьверами. Однако идти стражники могли только гуськом, что давало нам преимущество.