Елисей огляделся. В машинах справа, слева, спереди и сзади никто не был занят управлением. Молодая женщина в BMW включила свет в салоне, скрутила зеркало и красила ресницы. Крепкий мужчина за рулем «брабуса», видимо водитель- охранник, не смотрел на дорогу, а играл в тетрис. Две тетки в «ауди» целовались. Молодой человек за рулем «субару» так же часто-часто перебирал большим пальцем по экрану смартфона, как давеча перебирала Аглая.
Тут что, покестоп посреди дороги? спросил Елисей.
Откуда ты знаешь? Я просто постеснялась крутить.
А вон парень крутит. И как эти покемоны монетизируются?
В смысле? Аглая, кажется, впервые задумалась о том, что, играя в покемонов, приносит кому-то деньги.
Ну, как зарабатывает компания-производитель? Там можно что-то покупать за деньги или там есть какая-то реклама?
Елисей подумал, что говорит про покемонов, лишь бы не говорить про Брешко-Брешковского. Ему не понравился Брешко-Брешковский, а Аглае, кажется, понравился. Еще Елисей подумал, что можно ведь переоценить ценности, назначить главной ценностью не человеческую, а покемонью жизнь. И, возможно, покемоны или тренеры покемонов так и думают.
Да, сказала Аглая. Можно покупать. Но покупают что-то внутри игры за человеческие деньги только буржуи. Буржуев никто не любит.
Кроме производителей игры, улыбнулся Елисей и, не дотерпев до разрешенного разворота, свернул в Николоямскую улицу в неположенном месте под мостом.
Инспектор дорожной полиции, который охотился тут не на покемонов, а на людей, как раз отвернулся и потрошил старика в стареньком «опеле». Старик разводил руками, доказывал что-то беззвучно, например, что еще в 1970 году поворот тут был, а теперь неожиданно отменили. А инспектор смотрел на него, как паук на пойманную муху. И ждал, пока добыча кончит трепыхаться. И Елисея с его «кайеном» не заметил.
Когда Елисей привез Аглаю домой, он с первой секунды по запаху определил, что бывшая жена за пять лет раздельной с ним жизни научилась готовить. До развода в их семье готовил Елисей. Семейный разлад, то, что жена завела любовника, Елисей обнаружил, не прочтя ее переписку, не поймав ее на новом способе целоваться или брать в рот, нет, он сам вдруг стал хуже готовить, ему перестали удаваться давно отработанные рецепты. Он словно бы подсознательно почувствовал, что вот готовит, например, ризотто с белыми грибами, а этого ризотто никто не ждет, и никто ему не радуется. Свои собственные романы на стороне не мешали Елисеевым кулинарным способностям, а роман жены помешал. Признания, разоблачения и расставание случились после.
За пять лет жизни порознь равновесие наладилось. Из кухни пахло китайскими хрустящими баклажанами. Бывшая жена нарезала их ломтиками, обваливала в смеси крахмала и муки, обжаривала до золотистой корочки в кипящем масле, раскладывала на салфетке, чтобы лишнее масло ушло. И одновременно готовила соус для них из всего на свете: из имбиря, чеснока, соевой пасты, перца, меда и крахмала, благодаря которому соус густел и стекал с ложки в соусницу так же медленно, как медленно автомобильная пробка за окном стекала вниз к Яузе.
Елисей подумал, можно ли теперь, когда все перебесились, их совместную жизнь починить, но тут бывшая жена отвлеклась от баклажанов, поцеловала его, и стало понятно, что починить нельзя.
Ну, как прошло? спросила бывшая жена, возвращаясь к баклажанам.
Хорошо, Аглая поставила чайник и приготовилась заварить себе мате. Пришел психолог какой-то знаменитый, я забыла, как зовут.
Матвей Брешко-Брешковский, подсказал Елисей.
Брешко-Брешковский?! жена переворачивала баклажаны и, услышав имя звезды, развернулась так быстро, что один хрустящий ломтик вылетел из сковороды и упал на пол. Это же крутой психолог. И что он?
Елисей присел на корточки, поднял с пола баклажанину и положил в рот.
Прекрати есть с пола! хором воскликнули жена и дочка.
Быстро поднятое не считается упавшим, Елисей прожевал баклажан с виноватым видом.
Пап, я не понимаю, как ты можешь
У вас что, пол грязный?
Пап, я серьезно, нельзя есть с пола.
Ладно, прервала жена всегдашний их спор о гигиене. Что Брешковский?
Хороший, Аглая тряхнула головой. Он сразу определил меня как близкую, посадил рядом с собой и обнял.
Тебе было приятно, что обнял? спросил Елисей, не позволявший себе обнять дочь лишний раз, считая это нарушением границ.
Ну, Аглая задумалась, можно было обнимать не так крепко, но вообще-то было приятно. Надежно как-то. А потом мы разговаривали.
Явился ростбиф. Идеальный, кстати сказать. Перламутровый на разрез. Елисей удивился, потому что жена прежде имела обыкновение превращать любое мясо в подошвы. А теперь она нарезала ростбиф тонкими ломтиками, занесла соусницу над баклажанами
Мам, только мне отложи без соуса, я же не люблю ничего смешивать.
Прости, жена отложила Аглае в тарелку несколько кусков баклажана, они слегка звякнули о фарфор. А я не люблю вытягивать из тебя клещами. Рассказывай. Про что вы говорили?
Про то, что творческие способности противоречат воле к жизни.
Это Брешковский так сказал? жена разложила ростбиф.
Да, и он, кажется, прав.
Елисей похолодел.
Ерунда, сказал он. Полно было жизнерадостных гениев.
Например? парировала Аглая.
Пушкин.
Погиб в тридцать семь лет.
Моцарт.
Погиб в тридцать пять.
Черт!
Черт это композитор такой или поэт?
Елисей судорожно шарил в памяти. Должен же быть кто-то, кто-то великий и прекрасный, кому нравилась жизнь, кто прожил долго и счастливо, насоздавал кучу светлых шедевров, кто-то, кому памятник стоит на главной улице. Гендель? Но Генделя Аглая не знает. Мендельсон? Но при всем своем благополучии он умер в тридцать восемь лет. Кто там у нас стоит в центре Москвы? Маяковский? Покончил с собой. Есенин? Покончил с собой. Высоцкий? Извел себя наркотиками и водкой. Грибоедов? Убит. Черт!
Искусствоведы, ешьте ростбиф, вмешалась жена.
Аглая взяла отца за руку и сказала:
Пап, ты за меня переживаешь? Я не покончу с собой, не бойся.
Ешьте ростбиф.
Он, кстати, прекрасный, Елисей принялся жевать. Как тебе удалось?
Я освоила твой термометр для мяса.
Расставаясь с женой, Елисей не взял ничего совместно нажитого. Некоторые его рубашки остались висеть у бывшей жены в шкафу. Даже переехал в новую ее квартиру термометр для мяса, которым она прежде не умела пользоваться.
Колокольчик звякнул. Барменша Маша провозгласила счастливую минуту, но в баре не было никого будний день. Елисей не торопясь подошел к стойке и заказал «тройного Юрика», так у них в баре нежно назывался виски Isle of Jura. Маша плеснула на глаз, и это было щедро. Села напротив, подперла кулаками голову.
Хочешь поговорить об этом?
О чем? Елисей сделал большой глоток и почувствовал, как будто узел в груди расшнуровывается. Нет, не хочу. Лучше ты расскажи мне что- нибудь.
У меня истории невеселые, Маша улыбнулась.
У всех невеселые.
Ну ладно, Маша плеснула глоток виски и себе. У меня бывший муж пытался покончить с собой, нажрался таблеток и взрезал себе вены. Потом испугался и позвонил мне. Я пришла, а он там весь в крови и в блевоте.
Ну, что? Откачали?
Перебинтовала, вызвала скорую, отмыла кровь и блевоту.
Ну так что? Откачали?
Откачали сволочь. Только как мне теперь давать ему детей на выходные? И как бы я сказала детям, что их папаша сдох?
А сколько у тебя детей?
Трое. Девочка, девочка и мальчик.
А муж кто по профессии? Что-нибудь творческое?
Очень творческое бездельник!
Почему ж ты вышла за него замуж?
Потому что я была монахиня, сбежавшая из монастыря, а у него был красивый мотоцикл.
Резонно.
Елисей покачал в воздухе пустым стаканом, и Маша плеснула туда еще «тройного Юрика». Сделал глоток и спросил:
А скажи мне, как по-твоему все люди сошли с ума или остался кто-то нормальный?
По-моему, ответила Маша, все!
Часть вторая
Глава 8
Вы сегодня с нами, Максим Максимович? звонили из отдела полиции.
Так точно, ответил в телефон старший следователь Следственного комитета Максим Печекладов, и это значило, что по Басманному району в тот день заступил на дежурство он. Была та самая проклятая пятница. Незнакомый еще Максиму Елисей Карпин получил от подруги приглашение на ужин к ней домой. Незнакомые еще Максиму студентки Аглая и Линара сидели на довольно скучной лекции по истории фотографии и, передавая друг другу тетрадку, рисовали комикс-фанфик про Нэдзуко Камадо, японскую девушку, которая стала демоном-людоедом, но не хотела есть людей. Комикс у Глаши и Нары получался смешной, кулинарный, Нэдзуко в нем пыталась готовить вегетарианские блюда, но, как ни крути, все выходил бифштекс из человечины.