Подписывайте полностью! Дайте посмотрю. Хорошо. Это останется у меня, сделайте себе копию, и давайте ключи от кладовки, пойду в ночную смену готовить инвентарь. Завтра в девять ноль-ноль жду всех в домкоме для подведения итогов благодарной реакции жителей. И не опаздывайте! Точность вежливость больших э не важно! Членов правления собирать не надо, а то опять говорильню устроят. Все, шеф! Работаем! Ауфвидерзеен! Азухенвейт! Харе Кришна, так сказать! Гарпищенко хотел было что-то спросить, но непонятные слова его смутили, и он решил воздержаться.
На следующий день, рано утром, удивленные жители дома 10 лицезрели во дворе энергичную фигуру, одетую на южнорусский манер (спасибо бессарабскому деду), ловко, но хаотично, орудующую метлой и громко приговаривающую: «Эй, ухнем! Сама пойдет, сама пойдет!». Многим подумалось, что если так пойдет, то и тепло в доме появится. Вот что соборный глас народа делает!
Гарпищенко тоже был во дворе, и, хотя старался быть незаметным, двое или даже трое жильцов пожали ему руку не в качестве приветствия, а резюмируя: «Молодец, так держать!», «Я всегда в вас верил!» и «Заткнули рты паразитам!». В девять ноль-ноль в домкоме антикризисная команда в лице председателя и Остапа продолжила свою работу по решению всех вопросов.
Вдохновение! Как же знакомо это чувство, свойственное любому свободному художнику! Глаза Остапа улыбались, дышалось легко, душа напевала какую-то простенькую мелодию, но мозг комбинатора работал четко.
Поздравляю вас, предводитель! деловито начал Остап. Сегодня же, телефонирую в комитет о ваших успехах! Время не ждет! Работа не тут организатор запнулся, быстро сообразив, что в данном контексте это не к месту.
Итак, не снижаем темпа! Сегодня вечером в шесть ноль-ноль объявлен кастинг на замещение вакантных должностей помощников дворника, точнее одна должность: младший помощник дворника, вторая: старший помощник младшего дворника. Это я беру на себя. Второе: во избежание пустопорожнего галдежа и базара в ставке домкома, нам с вами потребуется помещение для оперативного штаба управления домом в узком кругу и в соответствии с требованиями текущего момента, но по согласованию с главком. У вас есть в доме временно пустующие квартиры по объективным причинам?
Гарпищенко на минуту задумался и ответил: Да, кажется, три квартиры пустуют, но я не знаю по каким причинам.
Понятно по каким. коротко внес ясность Остап. Оперативный резерв. Бронь наркомата ЖКХ. Ключи у вас имеются? Да, дежурные дубликаты на случай пожара или потопа.
Никаких пожаров и потопов, это не конструктивно. отрезал Остап. Идемте смотреть. Первой же и ограничимся, не до жиру сейчас, когда народ стенает под обломками застарелого московского вопроса.
Квартира оказалась трехкомнатной, без мебели, с налетом пыли и грязными снаружи окнами, но Остап безапелляционно заявил: Годится. Ключи! Бумагу из наркомата я вам привезу после кастинга новых сотрудников. Хранится она будет здесь, в этой коробке, в одном экземпляре. Остап указал на картонную коробку из-под галош без крышки. Вскрывать только вдвоем под роспись!
Вопрос дислокации штаба был решен. Здесь можно было спокойно проанализировать прошлые ошибки и продолжить путь к мечте: заоблачному Рио!
Вечером Остап заглянул в соседний двор, где погруженный в себя дворник восточного типа, плавно шаркал метлой. Остап подошел к нему и сухо отрекомендовался: Наркомат ЖКХ. Где остальные твои коллеги по ремеслу?
Тама. дворник неопределенно ткнул пальцем куда-то в сторону угла дома.
Сколько штук? чеканил Остап.
Пять. растопырил пятерню дворник. Два только вчера приехал.
Веди! приказал большой начальник.
В дворницкой испуганно жались друг к другу несколько родственников штатного дворника и еще пару чьих-то земляков.
Ты и ты! указал взглядом и поворотом головы Остап. Срочная разнарядка на соседний объект!
Родственники испуганно вжали головы в плечи, но говорить еще больше боялись.
Прямо сейчас рекогносцировка плацдарма. Вы оба подъем! Жить будете здесь. Работать с семи до семи. Форменную одежду и инвентарь получите завтра, плюс пять рублей подъемных на всех, потом оплата будет стабильная.
Вечером Остап, войдя в комнату правления, молча кивнул председателю и жестом попросил проследовать за собой. Закрывшись в штаб-квартире изнутри, Остап мельком показал управдому мандат наркомата, аккуратно положил его в коробку, саму коробку перевернул вверх дном, тщательно выбрал угол для местонахождения закамуфлированного сейфа, погладил его рукой сверху, а сбоку, зачем-то поставил крестик карандашом. Последний штрих произвел неизгладимое впечатление на председателя. Остап же, медленно подошел к управдому, приставил указательный палец к его груди и процедил:
Вечером Остап, войдя в комнату правления, молча кивнул председателю и жестом попросил проследовать за собой. Закрывшись в штаб-квартире изнутри, Остап мельком показал управдому мандат наркомата, аккуратно положил его в коробку, саму коробку перевернул вверх дном, тщательно выбрал угол для местонахождения закамуфлированного сейфа, погладил его рукой сверху, а сбоку, зачем-то поставил крестик карандашом. Последний штрих произвел неизгладимое впечатление на председателя. Остап же, медленно подошел к управдому, приставил указательный палец к его груди и процедил:
Помните! Только вы и я! Абсолютная тайна вкладов ценных бумаг! После чего, человеческим тоном продолжил: Докладываю. Кастинг по замещению проведен по всем правилам строжайшей модерации. Два джентльмена завтра приступают к работе. С вас двенадцать рублей, уважаемый, в качестве аванса волонтерам. Возьмите карандаш и запишите: по три рубля каждому на обмундирование, по три рубля на денежное довольствие. Нашу задолженность по зарплате в размере шестидесяти восьми рублей выдадим фигурантам тридцатого числа, если не будет нареканий с нашей стороны.
Остап не был жаден, пять рублей он отдал счастливым трудоустроенным профессионалам, семь рублей оставил себе на текущие нужды. Из остающихся шестидесяти восьми рублей, Остап честно планировал отдать своим замам восемнадцать, но попал под собственное благодушное настроение и решил, что все-таки двадцать, по десятке на брата так торжественнее и красивее.
И все пошло свои чередом. Жители обсуждали перемены, Гарпищенко светился изнутри, но новость устарела и жители стали грозить отчетно-выборным собранием в связи с упорным отсутствием проработок по газификации и теплоснабжению дома. Остапу самому было холодно в своей резиденции, он начинал разделять праведный гнев жителей, но в отличие от них давно усвоил: «что спасение утопающих дело рук самих утопающих». Нужна была идея, план-схема, сопряженная с реальностью и, самое главное, ее реализация. Манилов, как древний герой, ему не импонировал, как, впрочем, и Хлестаков, хотя Остап и смутно помнил подробности их биографий, как и политических кредо, но, все-таки, Хлестаков Остапу был ближе, как ни как, с Пушкиным на одной ноге товарищ был. А Пушкина Остап уважал. За язык. За то, что вместо «вельми понеже» и «весьма вами благодарен» можно было рубануть: «торг здесь неуместен», и дело веселее спорилось.
Остап серьезно относился к своей работе. Каждый день он проверял исполнительность своих подопечных, и, не задумываясь, случайно, отметил просто как факт, что каждую среду днем, и каждую субботу утром во двор дома 10 въезжает важный автомобиль, из него выходит комфортабельный дядя, входит в третий подъезд и часа через два-три уезжает. То, что дядя здесь не живет было понятно, как и то, что дядю сюда регулярно тянет. Дядя мог, конечно, потакать клубу суфражисток, занимающихся пару раз в неделю верчением стола, что абсолютно невинно с т. ч. УК, который Остап чтил с детства, но интуиция открытым текстом вещала: «наоборот».
Остап, через бабушек на лавочке, которые его очень сильно уважали, за то, что он ни разу не забыл сказать им утреннее «Здрасьте», выходя из подъезда, а особенно, за то, что возвращаясь домой вечером, он, непременно, элегантно кивал им своим неповторимым: «О ревуар, кокотки!». От лучшего в мире корпуса стражей порядка, Остап выяснил, что на пятом этаже живет несчастная певичка Лиза, а дядя из машины ее дядя.
То, что дядя какой-надо дядя, Остап не сомневался. Да вот о чем бы с ним задружиться? В этот раз папки не было, миллион на блюдечке вчерашний день и пройденный этап, но что же тогда? И тут Остапа осенило: Труба! Не просто труба, а тепло-газовая труба! Ни какие-нибудь там «Дружба» «Фройндшафт», дорогая Лиза, а тепло. Надежное, мягкое, умиротворяющее тепло.
Есть точка опоры! Архимед бы лопнул от зависти!
Выяснив, что дядя работает в городском комитете, в подотделе агитации и пропаганды, что Остапу было близко по духу, наведя справки о том, что не все плакаты «Вперед, к победе!», которыми были утыканы все магистрали города бесплатные и общефилософские, и что, если своевольный художник к непререкаемой, незыблемой фразе «Вперед, к победе!» хочет внизу добавить: «Светить! И никаких гвоздей!» (Сколково, вт. пер. налево, кэш-бэк гарантирован) «Вот лозунг мой и Солнца!» то тогда это его подакцизное право.