У нас в институте физических проблем своё шоу «Давай поженимся» и свой специалист, сводник- профессионал. Идея сначала пришла парторгу, ему положено заботиться о других, особенно о молодых. А он по привычке всё организовывать, подключил одного из бездельников, что трутнями у крупных дел. Тот, впрочем, действительно в этом что-то понимал и сватал с удовольствием. Сначала, как водится, вебинар, затем и практика.
Нам же было некогда. Мы были на острие эпохи. Нас старались не только тогда обеспечить жильём и за нас наше будущее решить. Для порядка, мол, все должны быть устроены.
В жизни мы руководствуемся правилами и положениями. Другими словами, умом. А в самом важном в любви инстинктами
А мы рассуждали штампами: «любовь сплошное подобие треугольников. Если два угла острых, третий тупой».
Затем начались индивидуальные беседы.
Скажи мне, спрашивал порученец, где ты, современный Дон-Кихот, с будущей супругой познакомишься? Думаешь она рядом: из расчётчиц, уборщиц или в лучшем случае коллег? Нет, предназначенная богом тебе невеста скучает в соседнем текстильном городке, и следует вас свести на радость людям, уменьшив текущую энтропию.
Но отчего в текстильном?
Это естественно. Посмотри на животных. В природе всегда больше самок и меньше самцов.
А трутни?
Это у насекомых. Бери пример из мира животных. Причём самки предпочитают победителей. Закон из мира животных по службе нужно расти.
Но службе мешает брак.
Отчего же? Многие совмещают. И поиск методом проб и ошибок. К сведению, у каждого француза в среднем до двенадцати женщин.
Сведения откуда? Собственная статистика или труды института сексуальных проблем?
Прими как факт. Например, у тебя сколько их было?
Смешно ответить: ни одной и отвечаешь вопросом на вопрос:
За какой срок?
Мы, правда, забавно устроены. И те, кому нравлюсь я, отчего-то безразличны мне, а необходимы те, кому я ни на грош. Глупо, но что поделаешь? Первую половину жизни судьба лепит человека, а во второй нужно созданным пользоваться. Если ты жадный, жадничай. Влюбчивый, люби. Иначе пожалеешь потом.
«С нами Алла, с нами Филипп.
Его никто не звал.
Он как-то сам прилип».
Сотрудник, которому в виде общественной нагрузки было сводничество поручено, был работником неважным. Где-то в третьем, четвёртом ряду. Не сложилось у него. Но взялся мою дилемму разрешить, подыскать пару мне. Сам он холостяк, но у него масса знакомых. Он всюду знакомится. Знакомится для дела и нас. На этот раз он везёт нас за город на пикник с актрисами местного драматического театра.
Толпой ждём автобуса и приглядываемся. Автобус рейсовый, городской. Начинается посадка, обычная для загородного автобуса. Кто-то вдруг у дверей выясняет маршрут.
Садитесь, кричат ему. Остановки по требованию.
Наконец автобус набит под завязку. Водитель объявляет через микрофон:
Автобус-экспресс. До конечной идёт без остановок.
Рождается новое движение.
Пропустите, не видите, с ребёнком.
Как я вас сквозь себя пропущу?
Когда автобус всё-таки трогается, находится резонёр, комментирующий минувшие события, словно он при посадке один бодрствовал. Я молчу, Вадим непрерывно шутит. Все смеются и это сближает. В таких ситуациях не просто найти верный тон. Находчивость в жизни дар исключительный. У меня, например, с этим не получается.
О партнёршах мы частично информированы. Одна из них звезда нашумевшего спектакля интересуется мной. Она уже снялась в каком-то успешном фильме и знает цену себе. И вот мы оказываемся с ней одни. На опушке леса. Нет, в целом мире. Кругом трава и ромашки на длинных упругих стеблях. Трещат кузнечики, пиликают птицы не смотря на жару. Прекрасно здесь, и я уже почти влюблён в неё. Иду за ней следом и смотрю как за её красивыми ногами смыкается трава. Неожиданно она останавливается, нагибается срывает цветок, задыхаясь от движения. Она прекрасна в эту минуту и нравится мне. Мы оба чувствуем особенность момента, когда нужно действовать или хотя бы говорить. Я вижу её потемневшие глаза и отворачиваюсь, и это тоже ответ.
Мы чудаки, но нам чудачества по статусу положены. Мы теоретики ракетно-ядерных систем. Мы служим прогрессу уничтожению опасных астероидов, разгону атомными взрывами до скорости света звёздных кораблей и одновременно дьяволу в уничтожении всего живого на Земле. Законы нам не писаны. Мы пишем их сами. И одновременно, как и все люди, слабы.
Мы чудаки, но нам чудачества по статусу положены. Мы теоретики ракетно-ядерных систем. Мы служим прогрессу уничтожению опасных астероидов, разгону атомными взрывами до скорости света звёздных кораблей и одновременно дьяволу в уничтожении всего живого на Земле. Законы нам не писаны. Мы пишем их сами. И одновременно, как и все люди, слабы.
Чудило гасконское, говорит мне после Вадим.
Объясняю, что не терплю сводничества и верю в случай. Мне нравятся отзывчивые милые лица, но требуется что-то ещё. Надеюсь, нас случай, сведёт.
Надейся, надейся. И где вам ещё встретиться? На танцах, в кино, в троллейбусе без кондуктора?
Он машет на меня рукой.
Я сам мечтаю о прекрасной девушке и думаю о ней по утрам. Иногда она снится мне. Она идёт мне навстречу по длинному институтскому коридору.
Здравствуй, Люся или Оля, Не знаю, как её действительно звать. В мире много разных имён. У тебя вид. Закачаешься.
Она смеётся в ответ. Что ещё ей сказать?
Слушай, Люся или Наташа или Света. Плюнем на всё и уедем отсюда далеко-далеко.
Она улыбается, спрашивает:
До конца трамвайного маршрута и дальше, до ЦПКО?
Будем пиво пить и качаться на качелях, а потом махнём в Булонский лес.
Она ожидает: чего бы попроще попросил.
Наступает утро. Ты просыпаешься и веришь, что сегодня возможно всё. Утро прекрасное и действительно по длинному воображаемому коридору идёт она, переступая солнечные блики на полу.
Послушай, Света или Ира, или Таня, махнём к морю. Представь себе море, чистую гальку, сосны у берега в воде. Запах хвои и пароход миражом на горизонте. Белый- беленький. Не имеем масштаба его сравнить. Он приближается с музыкой. Мы слушаем музыку, затем хватаем вещи и бежим. К нему. Ты морщишься. Тогда, конечно, будет иначе. Мы просто в шашлычной выпьем вина. Под столами прячутся понурые собаки. У них понимающий взгляд. Они сочувствуют. Кипарисы на фоне заката, а вечером звёзды. Масса звёзд южного неба. Она спрашивает:
Это Арктур?
Не Арктур, но тоже прекрасная звезда. Антарес.
Поедем, Люся, а может быть Валя.
Она улыбается и говорит «Да».
В мечтах я не против прекрасной девушки. Девушки моей мечты. Особенной девушки. Я зову её Элис.
«А что это за девочка
И где она живёт?
А друг она не курит?
А вдруг она не пьёт?»
Жизнь всё-таки изощрённый драматург. Случается затык и всех отправляют в отпуск, а нас с Вадимом даже к морю с путёвкой. Я бы, наверное, и не поехал без него. На юге нам отдыхать не разрешалось. Но в виде особой почести, по совокупности, из исключения разрешили Вадиму и мне. До этого я не был на курортах и лишь представлял, как мы поедем с Вадимом. Застенчив я и не разговорчив и Вадим дополнит меня. Мы будим ходить по чистым вымытым улицам, разглядывая встречных и вести неторопливые разговоры, разморённые ленью, бездельем и жарой. Бродить между кипарисов, новых зданий и остатков крепостных стен, и неизвестно, что вспомнится потом?
Воспоминания подарком судьбы, сюрпризом в хлопушке, из папиросной бумаги. Мимо нас будут ходить женщины, громадные как амазонки, что по преданию были крупнее мужчин. Улыбчивые, волоокие красавицы с тяжёлыми телами и ногами, отлитыми словно из чугуна. Потомки амазонок, которые по преданию жили именно здесь. И будут узкие зелёные улочки, мощённые каменной плиткой. Дни полные палящим солнцем и душные вечера. И море, море, море. Тёплое, лазурное. Доступное, как счастье. Огромное, не лимитированное, без очередей.
Тогда мы угодили с ним в какой-то занюханный пансионат министерства обороны. И всё бы было ничего. Рядом непрерывно играла музыка: «Синий, синий иней лёг на провода», а в соседней шашлычной без ограничений сухое вино.
Пансионат
у моря.
Каждый раз мы выдумывали достойный повод. Скажем, почему сегодня не помянуть, что пятьдесят лет назад, после неудачной операции умер Роберт Хатчинс Годдард признанный пионер ракетной техники, создатель ЖРД. Тематикой он близок нам и нашему незавершённому проекту.
У физиков свои заморочки. Например, на экскурсию к развалинам мечети не залюбовались со всеми, а начали обсуждать назначение ваз в стенах. Экскурсовод назвал их чудесами. Отвергалась возможность хозяйственного и декоративного применения. Вазы были вмурованы отверстиями из стен. Мы теоретики, а значит «с приветом», и мешали экскурсоводу до тех пор, пока на одном не сошлись считать их резонаторами, создающими акустический эффект.