Не люблю вялость, люблю пружинистость и лёгкость, раскрытость, озарение, просветление. Люблю, когда происходят новые события, приходит время получения заветной моей косточки, и время прогулки с интересными впечатлениями, и очень люблю время, когда я понимаю, что многое сбывается, даже такое, о чём не думал, а если и подумал, то как о совершенно невозможном никогда.
Сегодня, здесь и сейчас происходит самое важное и волшебное в моей жизни. Не верите? Доказательством этому моя книга, которую вы сейчас читаете. В последнее время у меня был затяжной творческий простой. Ничто не вдохновляло на работу со словом, мыслью и их фиксацией. Я растворился в ничегонеделании. Мысленно просто отрицал необходимость писать. И особо подчёркнуто выделял мысль о тщетности этих занятий. Вот какой внутренний диалог терзал меня, переполненного сомнениями:
я: «А кому это надо? Кому интересно? Может быть никому и не надо и неинтересно.»
опять я: «А если мне надо?»
я: «Мне надо!»
опять я: «Интересно ли мне?»
я: «Да! Мне очень интересно! Это моя жизнь.»
опять я: «И я преисполнен благодарности за мою жизнь и должен, просто обязан поделиться с другими красотой и загадочностью мира в котором мы живём.»
Кому-то просто недосуг, и потому он в суетной текучке крутится там, где всё знакомо и предсказуемо, а кто-то слишком занят отношениями и ожиданием чуда, которое осчастливит раз и навсегда. Но так не получается. Например, я очень люблю, когда мне дают косточку. Столько счастья и радости испытываю, когда мне обещают её дать, когда мы вместе идём доставать заветный пакетик, распаковываем косточку. Я с радостью досрочно, ещё не получая команду «лежать» или «сидеть» быстро ложусь, ожидая похвалу и поощрения. Косточка всегда очень вкусная и быстро исчезающая. Стоит мне её сгрызть и всё как прежде счастье спряталось? Нет, оно облачается в другие одежды, чтобы улыбаться мне на прогулках, при купании, играх, нежностях, общении со всеми, даже в моих снах. И ещё я заметил, что счастье у всех разное, но есть нечто общее, что нас сближает в его понимании и ощущениях. Это нечто скрывается в биологии счастья. Например, при утреннем потягивании у всех вырабатываются эндорфины их называют гормонами счастья. Я дополнительно запускаю их производство и днём, и вечером: делаю растяжки, укрепляю мускулы, поднимаю настроение. Гормонами счастья можно управлять, взращивать и укреплять их. Счастье, как голографическое изображение, сохраняет всё даже в крошечном своём фрагменте, а здесь и сейчас в нашей жизни оно всегда с тобой, главное, не упускать его из виду, не отрекаться от самого себя, своих стремлений и ценностей жизни.
Состояния счастья и радости восхитительны после свершения ожидаемых событий. Но если в каком-то стечении обстоятельств появились иные благоприятные события вопреки обыденному ходу, внезапно и непредсказуемо, поражая самое изощрённое воображение, то восхищённое упоение счастьем возносит на вершину блаженства. Как прекрасен этот мир. Для меня это может быть не только новая игрушка, а что-то такое ещё, что я не мог предугадать. Например, поход по новым местам, где я никогда не бывал и даже не слышал о них, но если слышал, то предвкушение увидеть это волнует и окрыляет в стремлении отправиться в путь. У хороших владельцев собака счастлива всю свою жизнь, умеет улыбаться и радуется при любом проявлении внимания. Недавно я видел фото собаки, с сияющей улыбкой во всю пасть, с глазами-звёздами, излучающими потоки счастья. Её держал на руках настоящий Санта-Клаус, приглашённый в гости к собаке, у которой с детства любимой игрушкой был мягкий, красивый игрушечный Санта-Клаус. Не думаю, что это фотомонтаж, ведь у меня тоже есть любимые игрушки и я умею бурно радоваться, как почти все собаки. По моим наблюдениям у людей всё гораздо сложнее с состоянием счастья, его осознанием и принятием информационные потоки чаще растворяют их в общей массе с потерей осознанного понимания самого себя и тем более, своего счастья. Я это чувствую.
Люблю тишину, но не люблю отсутствие свидетельства жизненных проявлений. Тишину люблю, потому что это хорошее время поразмышлять, ничто не отвлекает и не заставляет быть непременным участником событий, которые совсем некстати заявляют о себе. Но один наедине только с собой я не хочу оставаться и поэтому рад, что кошка Туся всегда составляет компанию, если уж мы с ней одни дома. Люблю здоровье и очень не люблю болезни.
Люблю тишину, но не люблю отсутствие свидетельства жизненных проявлений. Тишину люблю, потому что это хорошее время поразмышлять, ничто не отвлекает и не заставляет быть непременным участником событий, которые совсем некстати заявляют о себе. Но один наедине только с собой я не хочу оставаться и поэтому рад, что кошка Туся всегда составляет компанию, если уж мы с ней одни дома. Люблю здоровье и очень не люблю болезни.
Про болезни
Я родился крепким и здоровым на первый взгляд. Никаких отклонений в развитии не наблюдалось. Может быть я по природе избыточно эмоционален и с повышенной чувствительностью реагирую на события, видимые и скрытые от восприятия человека. Моя эмпатия ошибочно может толковаться как нервозность, а я вижу глазами и воспринимаю своими чувствами то, что остаётся за кадром для обычного человека и стараюсь сообщить об этом, часто оставаясь непонятым. Мне легко удаётся читать мысли, просматривать турбулентные потоки смешанных чувств, угадывать чужие намерения и видеть разрушительные последствия расшатанных мыслей, негативных размышлений и устремлений человека. Я это чувствую даже с закрытыми глазами и тем более вижу то, что похоже на ауру человека, как её представляют люди. Это надо не просто видеть, чувствовать, но и понимать, как человек понимает текст книги, либо не может понять, не зная иностранного языка, или не умея читать. У меня это врождённое свойство, и я понимаю. В цветном зрении у меня, как у собаки, восприятие цвета не совсем такое, как у человека. Отсутствие у сетчатки глаза колбочек, отвечающих за восприятие красного цвета, подсказало учёным, что для собак нет разницы между жёлто-зелёным и оранжево-красным цветами. В общем, дальтоники собаки и сине-зелёное могут как белое видеть. Я-то за себя спокоен, потому что я ночью и днём хорошо вижу. Палочки сетчатки глаза собаки, отвечающие за светочувствительность, сами по себе имеют большую чувствительность, чем у человека, да и по количеству их больше. Это преимущество позволяет очень чутко реагировать на изменения оттенков серого, которые для меня весьма информативны. Я не чувствую себя ущербным, когда в наших играх меня просят принести красный шарик или розовый. Прежде всего, я запоминаю у какого конкретного шарика какой цвет называют, да и градации серого в моём восприятии подсказывают ответ. А ведь серый цвет считается цветом интеллекта. И я купаюсь в этом цвете, который с давних времён использовали как символ отрешения и самоуглубления. Я вполне осознанно созерцаю и философствую.
Кошка Туся тоже многое видит, иногда больше, чем я. Например, я к зеркалу абсолютно равнодушен, а она вглядывается, что-то внимательно высматривает. Иногда она занимает удобную для наблюдений позицию, усевшись на краю шкафа, чтобы хорошо видеть всё в зеркале у противоположной стены и следит за происходящими в зазеркалье действиями, что недвусмысленно понимается по движению её глаз, заинтересованному выражению мордочки. При этом в зеркале не отражается ничего кроме противоположной стены с книжным шкафом, тем более, никакого движения, перемещения, так как в комнате в это время вообще нет никакой динамики. Когда зеркало протрут, она с интересом устремляется к нему, хватает кого-то лапами, общается. Вот тут-то я её не понимаю, стараюсь в это же время высмотреть что-нибудь, но пока ничего не приметил достойного внимания. Конечно, у кошек есть природный дар, который обеспечивает им «орган Якобсона», особый орган, находящийся на нёбе во рту, помогающий кошке не только улавливать или осознавать запахи на большом расстоянии, но и определять их качество по степени опасности или благоприятности. Но и у собак такой орган есть. И у человека тоже есть, хотя любой природный инструмент имеет свой диапазон охвата и собственные, присущие виду характеристики, отвечающие на запрос и активность использования.
Люди многие природные задатки заглушили, как это ни странно, рассудочным умом. По крайней мере, у них нет ярко выраженного специфического движения губ, которое называется флемен или тэстинг, при котором включается орган Якобсона для получения ответа на вопрос «что это?». Наша Туся, тоже, как все кошки, вдруг открывает рот, обнажая зубы, напряжённо ловит воздух вид необычный и даже устрашающий, хотя гримаса может выглядеть как насмешливая, но судя по всему, итогом своего явного анализа она остаётся довольна, потому что получает ответ на возникший неожиданно вопрос. Собаки тоже иногда удивляют внезапно выпученными глазами, напряжённо втянутыми губами, быстрым закрыванием и приоткрыванием рта со стуком зубов, слюнотечением, даже с пеной. А ведь в это время идёт сбор важной информации с участием языка, касающегося рецепторов органа Якобсона. Довольно симпатично этот процесс выглядит у лошадей, люди считают, что лошадь им улыбается. Это не процесс обоняния, хотя так может показаться по месту расположения рецепторов у нёба или на носовой перегородке. Считается, что в данном случае происходит распознавание целого образа.