Самое лучшее для тебя уйти.
Мел, протягивая к ней руку, взмолилась Гас.
Мелани буквально передернуло.
Не трогай меня, сказала она дрожащим голосом.
Гас в изумлении отпрянула:
Я Прости. Я приду завтра.
Я не хочу, чтобы ты приходила завтра. Не хочу, чтобы ты вообще приходила. Мелани глубоко вздохнула. Твой сын убил мою дочь, произнесла она, отчеканивая каждое слово.
Гас почувствовала, как что-то обожгло ее под ребрами и жар быстро распространился дальше.
Крис сказал тебе и полицейским тоже, что они собирались покончить жизнь самоубийством. Ладно, допустим, я не знала, что они ну, ты понимаешь. Но раз Крис говорит, я ему верю.
Еще бы! заявила Мелани.
Гас прищурилась:
Послушай, ведь Крис после всего не в лучшем виде. Ему наложили семьдесят швов, и он провел три дня в психиатрическом отделении. Он рассказал полиции о случившемся, когда еще был в шоке. Какой смысл ему было врать?
Мелани открыто рассмеялась:
Ты слышишь себя, Гас? Какой смысл ему было врать?
Просто ты не хочешь поверить, что твоя дочь могла задумать самоубийство, а ты об этом ничего не знала, возразила Гас. Хотя у вас с ней были прекрасные отношения.
Мелани покачала головой:
В противоположность тебе? Ты в состоянии примириться с ролью матери склонного к суициду подростка, но не примиришься с ролью матери убийцы.
С языка у Гас готовы были сорваться возмущенные реплики, обжигающие гортань. Не сомневаясь в том, что этот гнев спалит ее заживо, Гас оттолкнула Мелани и выскочила за дверь. Гас бежала домой, жадно вдыхая холодный воздух и пытаясь не думать о том, что Мелани воспримет ее побег как поражение.
Я чувствую себя по-дурацки, сказал Крис.
Его посадили в маленькое кресло на колесах, и колени едва не упирались ему в подбородок, но только в таком виде Крису позволили покинуть больницу. Отныне дважды в неделю он должен будет появляться в больнице в этом дурацком приспособлении для инвалидов с бумажкой, на которой напечатана фамилия его психиатра.
Такие здесь порядки, объяснила мать, как будто ему было до этого дело, и вошла в лифт вместе с санитаром, толкавшим кресло. К тому же через пять минут мы выйдем из больницы.
Пять минут это слишком долго, пробурчал Крис, и мама положила ладонь ему на голову:
По-моему, тебе уже лучше.
Мать заговорила о том, что у них будет на обед и кто звонил, спрашивая о нем, и думает ли он, что в этом году снег выпадет перед Днем благодарения. Стиснув зубы, Крис старался ее не слушать. Ему хотелось бы сказать вот что: «Не надо пытаться делать вид, будто ничего не случилось. Потому что случилось и нельзя вернуться к тому, что было раньше».
Вместо этого он взглянул на нее, когда она дотронулась да его лица, и выдавил из себя улыбку.
Она обхватила его за талию, и санитар ссадил его с коляски в вестибюле.
Спасибо, поблагодарила Гас санитара и вместе с Крисом пошла к раздвижным стеклянным дверям.
Снаружи был чудесный воздух. Он вливался в его легкие мощной свежей струей.
Пойду за машиной, сказала мать, а Крис прислонился к кирпичной стене больницы.
Вдали, за шоссе, он увидел плавные очертания гор и на минуту закрыл глаза, припоминая их.
Услышав свое имя, он вздрогнул. Перед ним стояла детектив Марроне, загораживая этот красивый вид.
Крис! повторила она. Ты не против прийти в полицейский участок?
Криса не арестовывали, но его родители все равно были против.
Я лишь собираюсь рассказать ей правду, уверял их Крис, но его мать была на грани обморока, а отец помчался искать адвоката, который встретил бы их в участке.
Детектив Марроне указала, что в семнадцать лет Крис может сам распоряжаться своим юридическим представительством и должен доверять ей. Вслед за ней он прошел по узкому коридору в небольшую комнату для переговоров, где на столе стоял магнитофон.
Она зачитала ему правило Миранды, которое он знал из школьного курса, и включила магнитофон.
Крис, начала она, я бы хотела, чтобы ты как можно более подробно рассказал о том, что случилось вечером седьмого ноября.
Крис сложил руки на столе и откашлялся.
Мы с Эмили договорились в школе, что я заеду за ней в полвосьмого.
У тебя есть своя машина?
Угу. Знаете, она стояла там, когда приехали копы. Зеленый джип.
Продолжай, кивнула детектив Марроне.
У тебя есть своя машина?
Угу. Знаете, она стояла там, когда приехали копы. Зеленый джип.
Продолжай, кивнула детектив Марроне.
Мы привезли кое-что выпить
Кое-что?
Алкоголь.
Мы?
Я привез.
Зачем?
Крис заерзал. Может быть, ему не следовало отвечать на все эти вопросы. Детектив Марроне как будто поняла, что слишком настойчива, и спросила о чем-то другом.
Ты знал, что Эмили хотела покончить с собой?
Да, ответил Крис. Она разработала план.
Расскажи об этом плане, настаивала детектив Марроне. Это было как у Ромео и Джульетты?
Нет. Просто то, что хотела Эмили.
Она хотела убить себя?
Да, ответил Крис.
А что потом?
Потом я собирался убить себя.
В какое время ты заехал за ней?
В полвосьмого, ответил Крис. Я уже сказал.
Верно. А Эмили говорила кому-нибудь еще, что собирается покончить с собой?
Не думаю, пожал плечами Крис.
А ты говорил кому-нибудь?
Нет.
Детектив положила ногу на ногу:
Почему нет?
Крис уставился на свои колени:
Эмили уже знала. Мне было наплевать, если узнает кто-то еще.
И что она тебе рассказала?
Он принялся водить по столу ногтем большого пальца.
Она все повторяла, что хочет оставить все так, как есть, и чтобы ничего не менялось. Говоря о будущем, она сильно нервничала. Однажды она сказала мне, что видит себя такой, какая она сейчас, и знает также, какой жизнью хочет жить дети, муж, пригород и все такое, но не понимает, как попасть из точки А в точку В.
Ты тоже это чувствовал?
Иногда, тихо произнес Крис. Особенно когда думал о том, что она умрет. Он покусывал нижнюю губу. Что-то мучило Эм. Что-то, о чем она не могла сказать даже мне. Время от времени, когда мы когда мы У него перехватило горло, и он отвел взгляд. Можно на минуту прерваться?
Детектив бесстрастно выключила магнитофон. Когда Крис кивнул с покрасневшими глазами, она вновь нажала клавишу.
Ты пытался отговорить ее от этого?
Угу, кивнул Крис. Тысячу раз.
В тот вечер?
И раньше.
Куда вы поехали в тот вечер?
На карусель. Около старой ярмарочной площади, где сейчас детский парк. Я там работал.
Это ты выбрал место?
Эмили выбрала.
Когда вы приехали?
Около восьми, ответил Крис.
После того как остановились пообедать?
Мы не обедали вместе, сказал Крис. Мы поели дома.
Что ты сделал потом?
Крис медленно выдохнул:
Я вышел из машины и открыл дверь для Эм. Мы взяли с собой на карусель бутылку «Канадиан клаба» и уселись на одну из скамеек.
В тот вечер вы занимались с Эмили любовью?
Крис прищурил глаза:
По-моему, это не ваше дело.
Все это, ответила детектив Марроне, мое дело. Ну так занимались?
Крис кивнул, а детектив указала на магнитофон.
Занимались, тихо произнес он.
По обоюдному согласию?
Да, сквозь стиснутые зубы выдавил из себя Крис.
Точно?
Крис положил ладони на стол:
Я там был.
Ты показал ей револьвер до или после секса?
Не помню. По-моему, после.
Но она знала, что ты взял оружие?
Это была ее идея.
Детектив кивнула:
Была ли особая причина, почему ты привез Эмили на карусель, чтобы она покончила с собой?
Крис нахмурился.
Эмили хотела поехать туда, ответил он.
Это был выбор Эмили?
Угу. Но мы не сразу договорились об этом.
Почему карусель?
Эмили всегда там нравилось. Пожалуй, мне тоже.
Итак, вы сели на карусель, выпили, посмотрели, как садится солнце, занялись сексом
Крис помедлил, потом протянул руку и выключил магнитофон.
Солнце уже село. Было восемь часов, тихо произнес он. Я вам это говорил. Он посмотрел детективу в глаза. Вы мне не верите?
Энн-Мари открыла крышку магнитофона и извлекла пленку, не отводя взгляда от Криса.
А я должна верить? спросила она.
Во вторник после обеда, вопреки всеобщим протестам, Мелани вернулась на работу. Это был день с часом сказки, и в библиотеке собралось много молодых мам, которые в этот момент запихивали детей в зимнюю одежду, но, когда вошла Мелани, они молча расступились, дав ей пройти в комнату персонала в задней части библиотеки. Снимая пальто, Мелани думала о том, на самом деле весть о смерти Эмили распространилась так быстро, или сработала интуиция какой-то запах, исходящий от кожи Мелани, либо возмущение электрического поля вокруг нее предупредили других матерей: «Вот мать, не сумевшая уберечь своего ребенка».