Через пару часов беспамятства, он как будто расслышал разговор. Где-то совсем рядом перешёптывались двое:
Ты сейчас ничего не добьёшься! Напился он С какой-то радости.
У него на рубашке кровь. Он что, ещё и подрался?
А ты не видишь?
Вижу, фингал вон, под глазом
А что тогда спрашиваешь?
С кем подрался-то?
Не помню, говорит, ничего! Пусть проспится. Может вспомнит
Не успел Дэн осмыслить этот странный сон, как снова провалился в бездну, под колючий бархат ночи
В редакцию наутро он не поехал. Взял по телефону честно заработанный отгул, а потом, наскоро умывшись и перекусив, чем Бог послал, погрузился в написание статьи. Нацарапывал, как одержимый, страницу за страницей в блокноте, повторяясь в словах и путаясь в хронологии. Временами рука его затекала, и тогда он с тоской поглядывал в сторону компьютера, от которого без электричества проку, естественно, не было.
Итак, месяцем ранее произошло с ним невероятное событие, о котором он просто обязан был сообщить миру
«С приходом к власти Рыбьего Глаза чудесные пятничные посиделки в редакции под пивкос сушёными карасиками, канули в небытие. Перед выходными это каждый раз портитнастроение. С утра, вроде, договорился со Стасом из сельхозотдела и Санькой-сисадминомзаглянуть после шести в кафешку. Но оба к обеду «слились». Пораженцы! Так что на улицу я вышел в гордом одиночестве. Домой не хотелось, от слова «совсем». Что делать в пустой квартире? Телик смотреть? Увольте. Особенно когда по улице порхают стайки нарядных девушек. В кафе том самом, яблоку негде упасть. Впрочем, одно свободное местечко я всё-таки приметил, куда и двинулся решительно, протискиваясь между столиков, забитых посетителями.
На вопрос официанта «Что Вам принести?» ответил не задумываясь: «Виски». Цедить пиво одному показалось мне тоскливым занятием, да и потом, под Jack Daniels вполне возможно обзавестись на вечер подружкой. «Несите бутылку!», крикнул я официанту вдогонку, и тот кивнул, едва повернув в мою сторону голову
Люди ликуют, люди страдают.
Люди рождаются и рожают.
Люди не верят и доверяют.
Люди находят, люди теряют.
В поисках истины мечутся люди.
Люди друг друга безжалостно судят.
Но, милосерден или жесток,
Каждый из нас всегда одинок.
Даже в единой цепи поколений
Люди всего лишь отдельные звенья»
Дэн не заметил, как вместо расшифровки воспоминаний из-под пера его выпорхнуло стихотворение. Видимо, мозг отчего-то забастовал и устроил себе лирический таймаут. Пришлось расстаться на время с пледом, пойти на кухню, вскипятить на газовой горелке воду. Но зато кофейный аромат моментально прогнал меланхолию. С одного глотка горячим прихватило губы и язык, в груди согрелось, и всё вокруг заиграло красками. Из открытой форточки стали доноситься голоса играющих детей, сосед за стеной уронил что-то тяжёлое и смачно ругнулся
Ну-с, продолжим! подбодрил себя Дэн на этой оптимистической ноте и уселся с блокнотом за кухонный стол.
«Из трёх молоденьких девиц, в компании которых я чувствовал себя чуть ли не королём Саудовской Аравии, больше всех мне понравилась самая молчаливая. За весь вечер она произнесла лишь несколько слов, а остальное время просто улыбалась и смотрела на меня в упор. Наверное, потому мне и показалось, что с первой минуты между нами протянулась ниточка симпатии. За разговорами, смехом и шутками мы чудесным образом засиделись за полночь, а как только девчонки засобирались восвояси, я решительно предложил подвезти её до дома. Она сделала протестующий жест:
После шампанского и виски? Уж лучше пешком
Всю дорогу мы прошагали молча. То есть, вначале я ещё пытался травить анекдоты, но ответной реакции ни разу не последовало. Поэтому мы просто шли, под мерный стук её каблучков. Когда же добрались до места и спутница обернулась, то к моему великому изумлению, глаза у неё оказались на мокром месте.
Ты что, плачешь???
Не-а! девчонка часто заморгала, а потом небрежно смахнула с ресниц что-то невидимое, Так, песчинка в глаз попала. Спасибо, что проводил
После шампанского и виски? Уж лучше пешком
Всю дорогу мы прошагали молча. То есть, вначале я ещё пытался травить анекдоты, но ответной реакции ни разу не последовало. Поэтому мы просто шли, под мерный стук её каблучков. Когда же добрались до места и спутница обернулась, то к моему великому изумлению, глаза у неё оказались на мокром месте.
Ты что, плачешь???
Не-а! девчонка часто заморгала, а потом небрежно смахнула с ресниц что-то невидимое, Так, песчинка в глаз попала. Спасибо, что проводил
И побежала к дальнему подъезду. С трудом подавив невнятное раздражение, я только и успел, что крикнуть вслед:
Спокойной ночи!
«Вот и пойми этих баб! сказал я себе, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, в сторону проспекта, Поиграли в гляделки, и нате-пожалуйста чаю даже не предложила!».
И вот тут кто-то по-свойски похлопал меня по плечу: «Здорово, братан!». Сзади обошли двое. Их габаритные тени выглядели в свете фонарей как фанерные декорации в театре.
Закурить дай! пробасил амбал покрупнее.
Чё, бросил? гоготнул второй, при виде моего замешательства.
Закончилось курево, собственный голос показался мне чужим.
Да ладно! радостно отозвался «мелкий», А косячок хоть по штанцам не затерялся?
Я понял: сейчас будут бить. То ли в карты случайного прохожего продули, то ли девчонка эта чья-то из них. В любом случае, не убежишь. Карманы мои амбалы бесцеремонно обшарили. Достали портмоне и телефон, аккуратно положили на скамейку. Великан с хрустом размял суставы, задорно подмигнул: «Ну, что, дядя, побоксируем?», и, размахнувшись, двинул в мне прямо в челюсть. Да так молниеносно, что я и блок-то выставить не успел. Упал навзничь. Бандюган помельче поднял меня за грудки и резво отскочил в сторону. Ещё удар. И ещё «Ассистент» поднимал меня снова и снова, придерживая и одновременно прячась у меня за спиной. Хук справа, хук слева. В конце концов, я окончательно перестал держаться на ногах. Амбалы пнули меня пару раз, как мешок, для острастки, а потом ушли, прихватив «трофеи»: кошелёк и мобильник. Сознание моё померкло, слившись с пыльным асфальтом и серым, безрадостным рассветом
В лихорадке меня трясло и подбрасывало. От высокой температуры черепная коробка расходилась по швам. Я был маленьким и не понимал, что озноб это следствие жара, тянул на себя одеяло и хватался за края кровати при очередном приступе головокружения. Жаждал только одного: когда подойдёт ко мне мама и положит на лоб прохладную, мягкую ладонь. Когда же ладонь, наконец, коснулась моего лба, то оказалась, против ожидания, жёсткой и горячей. Я резко отпрянул и открыл глаза. Прямо надо мной нависла бородатая физиономия. «Ты кто?» хотел я спросить, но вместо этого из глотки у меня вырвалось какое-то бульканье.
Тихо лежи! приказал незнакомец, Скоро доедем.
Я огляделся. Оказалось, что тело моё распластано на тележке, точно такой, какой пользуются на вокзалах носильщики. В ногах размещались грязные пластиковые пакеты, доверху набитые невесть чем. Мужик подложил мне под голову что-то мягкое, какую-то тряпку, и стал толкать тележку дальше. Судя по окрестностям, мы были за городом. Колёса с трудом преодолевали неровности тропы, достаточно широкой, чтобы по ней мог проехать легковой автомобиль, но узкой, допустим, для КАМАЗа. Из чего следовало, что везли меня не на свалку. Уже хорошо. Однако вид чужака настораживал. Он выглядел не как бич, а, скорее, как человек, по какой-то причине отказавшийся ото всех благ цивилизации. Причём недавно. Об этом говорили не отросшая толком борода и вполне приличные джинсы. Но вот футболка Старая, видавшая виды, местами залатанная она выглядела, будто с помойки. Солнце, между тем, поднималось всё выше и палило всё более нещадно, под сомкнутыми веками вращаясь кроваво-алыми пятнами. Мучительно хотелось пить.
Воды! просипел я, еле шевеля разбитыми в кровь губами.
Погодь! откликнулся «рикша», Мы почти на месте
Он повернул налево и с силой вытолкнул тележку на ровную площадку. Потом подошёл ко мне, помог подняться и отвёл в тенистое место. Это был наспех сооружённый навес из веток, накиданных на низенькие сваи.