Спасибо, дяденька Гаврила.
Прежде чем принять кипяток, Мишка непроизвольным движением вытер обе руки он сегодня их мыл бесконечное множество раз, однако собственное тело постоянно казалось ему слишком грязным и липким от крови
А сухарика? Размочить его, да во рту подержать
Нет, не надо, не хочется
Дым костра отгонял запах смерти, страданий и боли.
Слышно было, как неподалеку отец Василий отпевает новопреставленных воинов.
Мишка Павлов прикрыл на секунду глаза, но перед ними опять закрутилась кровавая, страшная карусель. Он тряхнул головой, отгоняя видение, и неожиданно для самого себя задал вопрос:
Где твой брат? Почему ты не с ним?
Брата в лагере нет, ответила Каринэ. Ваш полковник отослал его с поручением.
Куда?
Я не знаю, девушка вздохнула тяжело и покачала головой. Сейчас она казалась очень взрослой, намного старше своих лет хотя в действительности ей не так давно исполнилось тринадцать:
Наверное, в крепость Шуша или же в Аскаран или еще куда-то
Опасное дело, с уважением кивнул Гаврила Сидоров.
Брат везде пройдет. И все сделает. И вернется! В глазах армянки полыхнули отблески костра.
Ну, понятно, вернется! поторопился поддержать ее солдат.
А откуда твой брат так хорошо знает эти места? спросил Мишка Павлов.
Мы здесь жили когда-то. Еще до начала войны махнула девушка рукой куда-то в темноту: Весь наш род очень древний, он происходит отсюда, из Карабаха. Отец мой, Атабеков Арютин, и его отец, и отец его отца все они передавали титул юзбаши по наследству. У нас это очень почетное звание, оно означает «сотник», и его не стыдятся носить даже благородные люди при дворе шаха.
Каринэ рассказывала историю своего рода привычно и просто так, как делала это, судя по всему, уже много раз. Речь ее была правильной, и армянский акцент лишь придавал словам девушки какое-то особенное очарование:
Моя семья всегда была богатой, у нас всегда было много скота, земли еще несколько мельниц. Но потом напал Ага-Магомед-хан, и деревни вокруг опустели. Я помню по рассказам отца и матери, что жители тысячами бежали в разные стороны, а население Карабаха уменьшилось, как говорят, почти на сорок тысяч дымов. Вся страна тогда представляла собой одну громадную развалину, и на равнинах ее, прилегавших к персидским границам, никто не осмеливался даже селиться. Там повсюду виднелись только опустевшие села, остатки шелковичных садов, да запущенные и брошенные поля
Мишка понял вдруг, что прислушивается в большей степени не к тому, что говорит Каринэ, а к ее голосу, мелодичному и красивому, как восточная песня.
После того, как пало гянджинское ханство, мой отец и моя мать, мои старшие братья Вани и Акоп со своими женами и детьми и еще двести пятьдесят армянских семей перебралась из Карабаха, из владений сурового Ибрагим-хана, в Елизаветпольский округ, под защиту российских штыков. Без домашнего скота, без имущества, почти без денег Моих родных поселили в самом Елизаветполе, на форштадте. Полковник ваш Павел Михайлович Карягин тогда был начальником гарнизона и принял живое участие в судьбе переселенцев, и помогал всем, чем возможно до тех пор, пока карабахский властитель Ибрагим-хан не был вынужден присягнуть на верность Российской державе. Моя семья смогла вернуться на родину, в Касапет, но не нашла там уже ничего: имущество было расхищено, разграблено, все говорило о неисходной бедности, которою судьба грозила моему семейству в будущем. Ваш полковник, однако, опять смог спасти нас и не дал опуститься до разорения. По его настоянию хан возвратил все, что было отобрано, и моя семья опять зажила спокойно, благословляя великодушную защиту русского правительства. И если бы не эта новая война разве мог отец не отблагодарить полковника за все, что он для нас сделал? Потому он и послал в Елизаветполь своего старшего сына Вани, чтобы тот послужил русской армии верой и правдой.
Каринэ замолчала, и некоторое время все трое у костра сидели в тишине. Потом Мишка задал вопрос, который только сейчас пришел ему в голову:
Каринэ, отчего ты вот так хорошо разговариваешь по-нашему?
Я больше года прожила в Тифлисе, в семье его сиятельства князя Цицианова Меня там приняли, когда моей семье пришлось бежать из Карабаха. А в конце этого лета я должна была поступать в пансион благородных девиц, но
Неожиданно из темноты раздался пронзительный и протяжный крик кого-то из раненых, которого как раз в это мгновение покинуло спасительное забытье и отважная девушка тотчас же устремилась на помощь, чтобы хоть ненамного утолить чью-то боль и страдания
5. Измена
«Гордость Джавад-хана омылась кровью, и мне его не жаль, понеже гордым Бог противится. Надеюсь, что вы не захотите ему подражать и вспомните, что слабый сильному покоряется, а не мечтает с ним тягаться».
Из письма князя Цицианова карабахскому хануМишка Павлов открыл глаза еще затемно. Очевидно, проспал он достаточно времени. Небо южное было, как будто глубокою ночью, усыпано крупными звездами но по самому краю его, над вершинами гор уже понемногу угадывался рассвет.
Продолжительно и однообразно трещали цикады. Никто не стрелял.
Проснулся, земляк? Это хорошо Солдат Гаврила Сидоров как будто и не отходил от костра. Зачерпнув что-то из котелка деревянною ложкой, он чуть-чуть подержал ее на весу, подул, попробовал, после чего отрицательно помотал головой:
Не готова каша. Подождать придется.
Мишка Павлов внезапно почувствовал, что проголодался проголодался смертельно, до рези в желудке и до противного, унизительного приступа тошноты.
Мне водички бы, дядя Гаврила
На-ка, вот, держи!
После пары глотков стало легче:
Спасибо.
Не хотелось будить, а вот надо извинился солдат, принимая из руки Павлова пустую кружку. И показал на несколько больших кусков палаточной материи, раскатанных неподалеку:
Навес, вот, надо бы для раненых соорудить. А то совсем на солнце припечет
Рядом были уже приготовлены колья, два топора и большой моток толстой, грубой веревки.
Дозволите выполнять, господин помощник полкового лекаря?
И вопрос рядового солдата, и сама интонация, с которой он был задан, были, конечно, шутливыми. Однако же в них без труда можно было почувствовать нотки некоторого почтительного уважения если и не по отношению к самому Мишке, то уж точно по отношению к исполняемой им особенной должности.
Да уж ладно, вам, дядя Гаврила я сейчас я сейчас помогу!
Мишка встал, чтобы отойти и оправиться, но перед этим вдруг вспомнил:
А где Каринэ?
Пошла к раненым. Вот девчонка-то молодец! И откуда же у нее столько силы находится
Мишка Павлов вернулся к костру за мгновение до того, как в расположении лазарета появился поручик Васильев:
Сидите, братцы, сидите, махнул он рукой. Потом принюхался: О, да я вижу, у вас тут богато!
Присаживайтесь, ваше благородие! Гаврила Сидоров показал офицеру на опрокинутую надгробную плиту. Отведайте солдатской каши.
Нет, братец, идти мне надо к себе, в роту, с видимым сожалением отказался поручик и перевел взгляд на Павлова: Как дела, господин эскулап? Полковник велел тебе срочно прибыть к нему в штаб, с полным рапортом. Сколько раненых было, сколько, царствие им небесное, за ночь преставилось, да кого в строй вернули
Молодой офицер вдруг расплылся в улыбке, и непроизвольно расправил широкие плечи:
Здравствуй, милая девушка!
Вышло так, что он первым заметил появление Каринэ и стоявшему к ней спиной Мишке Павлову это показалось отчего-то неправильным и неприятным.
Доброго утра, красавица!
Здравствуйте, господин поручик, голос у девушки был тихий, усталый, но очень красивый.
А отчего это ты в лазарете? Тебя в штабе уже обыскались
Я пока что тут, с ранеными, господин поручик Брат мой, не знаете, не вернулся?
Пока не видел. Однако же непременно вернется! заверил Васильев и спохватился: Господин полковник велел всех строго-настрого предупредить, чтобы между солдатами впредь не распространялись опасные слухи. Понятно?
Какие слухи? удивилась Каринэ.
Да про сокровища, отмахнулся поручик.
Про какие сокровища?
Какие? Известно, какие Поручик Васильев показал рукой на казначейскую повозку, возле которой топтались на круглосуточном карауле двое солдат. Те сокровища гянджинского правителя Джавад-хана, которые мы будто бы вывезли из Елизаветполя вместе с кассой полка. С тем, чтобы они вновь неприятелю не достались.
Когда фигура молодого офицера растворилась в предрассветном сумраке, Гаврила Сидоров, Мишка и Каринэ сели завтракать.
Чего это они все обзываются? Командир наш вчера, да сегодня поручик еще облизывая деревянную ложку, поинтересовался вслух Мишка Павлов. Эскулап что за слово такое диковинное?