До Тамбова никаких особых примет военного времени не ощущалось, разве что большое количество обозов в сторону Москвы шло, да партии ополченцев встречались, вот и все приметы. А вот после Тулы дорога стала иная: то на рысях кавалерия обгонит, то новенькие пушки на таких же новых лафетах провезут, то роты солдат в полном военном обмундировании строем пройдут, то фельдегерьаллюром проскачет. А как переехали речку Лопасню, то стали им попадаться группы крестьян с котомками и с малыми детьми, что навстречу шли. А чуть дальше проехали, то и сожжённые избы стали встречаться. При виде сожженных изб у Африканта по спине мурашки побежали. Нет не от испуга, а больше от тревоги, которая стала забираться в душу.
Окончательно это тревожное чувство забралось в Африканта, когда им встретился большой казачий отряд. Барин потом сказал, что это был полк, но Африкант в военных делах не разбирался. Африканту, при встрече с казаками, было надо сразу уступить дорогу и в сторону свернуть, да он замешкался, так его казацкий офицер прямо так на облучке чуть плёткой вдоль спины не протянул, пришлось не только дорогу уступить, но и остановиться. «Куда прёшь! закричал офицер, не видишь войско идёт! С дороги!!». Дальше уж Африкант такой оплошности не давал. Он может быть и сам бы сообразил свернуть на обочину, да засмотрелся на казака у которого голова была перебинтована и левая рука на перевязи висела. «Видно с французом дрался», подумал Африкант. А ещё он залюбовался стройным донцом под казацким офицером. Не жеребец огонь. Косит на Африканта лиловым глазом, а у самого с губ пена падает. Жеребец на месте не стоит, то пятится, то приседает, то на дыбы норовит встать. А как только карета остановилась, офицер с дверцей кареты поравнялся и рукоятью плётки по дверце постучал. Барин дверку открыл, высунулся.
Командир первого казачьего эскадрона лейтенант Чуб, отрекомендовался офицер и козырнул.
Барин тоже отрекомендовался, но не как положено дворянин такой-то, а по военному: «Капитан от артиллерии в отставке » и так далее. Офицер Чуб Петру Никитичу ещё раз честь отдал, уже как старшему по званию и говорит:
Вы бы поостереглись дальше ехать, господин капитан, французы вокруг шалят, как бы вам на их интендантов не наскочить, или с авангардом маршала Даво не встретиться. Они за нами следом идут Тю, чёрт, разыгрался!.. урезонил он донца.
А что, это опасно? спросил барин.
Не знаю, уклончиво ответил казачий офицер. Драгуны Даво может быть и не тронут, а вот в лапы к лессепским мародёрам попадаться не советую.
А кто этот Лессепс? Что-то я о таком французском главнокомандующем не слышал. Маршала Даво знаю, про Мюрата слышал, а Лессепса не припомню, не было такого главнокомандующего под Аустерлицем.
Услышав про Аустерлиц, казачий офицер, проникся особым уважением к боевому капитану и пояснил:
Лессепс у Банопарта руководит снабжением московского гарнизона. Мародёры из мародёров. Шныряют по деревням вокруг Москвы и отбирают всё съестное и вдруг спросил. Вам беженцы по дороге встречались?
Попадались люди с котомками и с детьми малыми.
Их работа. Люди из ограбленных деревень уходят, зачастую идут без корки хлеба в кармане. Берут лессеповцы всё подчистую. А за своё кровное вступишься, то и красного петуха получай, а то и круче обойдутся. Сворачивать вам с дороги надо, пока не поздно. А лучше вообще в такое время никуда не ездить. Можете без кареты и без своих лошадей остаться или вообще без головы.
Так сестру жалко. Я за сестрой еду произнёс Пётр Никитич сокрушённо.
Жалко не жалко, только время неподходящее. Смотрите сами
Нет, мы поедем, твёрдо сказал барин.
Я приказа «заворачивать встречных» не получал, сказал казачий офицер и улыбнулся, затем, немного подумав, добавил. Встретятся французы, то Чуб многозначительно возвысил голос на последнем слове и произнёс его протяжно с подтекстом, дескать, догадывайтесь сами.
Понятно, не говорить, что вас видели перебил его барин. На что офицер улыбнулся и этак ещё более загадочно сказал:
Этого как раз скрывать не надо, если остановят и спрашивать про нас будут, вы не скрывайте, а говорите как есть, видели мол, только не полк, а гораздо больше. Затем, немного подумав, уточнил. Лучше притворитесь, что вы в воинских формированиях ничего не смыслите и скажите просто «много» Вот и всё.
Понятно, не говорить, что вас видели перебил его барин. На что офицер улыбнулся и этак ещё более загадочно сказал:
Этого как раз скрывать не надо, если остановят и спрашивать про нас будут, вы не скрывайте, а говорите как есть, видели мол, только не полк, а гораздо больше. Затем, немного подумав, уточнил. Лучше притворитесь, что вы в воинских формированиях ничего не смыслите и скажите просто «много» Вот и всё.
Думаете, что французы как узнают, что вас много преследовать не будут, струсят? спросил Пётр Никитич.
На эти слова офицер опять улыбнулся и, пожав руку барину, сказал:
Честь имею, капитан! и, оглянувшись назад, приложил руку к головному убору, поднял на дыбы донца и поскакал за своим эскадроном.
Час от часу не лучше, проговорил встревоженно барин. Трогай, Африкант Чего стоишь!?
А как же французы?.. Он же говорил и Африкант кивнул в сторону удалявшихся казаков.
Трогай давай!.. дальше поедем. Француза что ли испугался? Откуда ему здесь взяться. В Москве он. Перепугался казачёк малость.
Не поверил Африкант барину. Не увидел он испуга в глазах казачьего офицера. Эскадрон боевой. Рука вон на перевязи, у многих одежда в крови, да головы забинтованы. Тут и своя кровь и вражья тоже. Эти не испугаются, рубаки видать отчаянные. Похоже, задание какое-то выполняют, а не от французов бегут. Со страха бегут совсем не так торопятсяни на что внимания не обращают. А они, нет. Вон с ними остановились, предупредили. Когда бегут не останавливаются. Только вот почему он велел сказать французам, если спросят, что их гораздо больше, чем есть на самом деле? Этого Африкант понять никак не мог. «Может быть, действительно хотел попугать француза?» вспомнил он слова, сказанные барином.
Трогай, трогай чего медлишь?! донёсся голос Пётра Никитича.
Африкант дёрнул вожжами, причмокнул и лошади послушно тронулись. Впереди был довольно длинный спуск с горы. Африкант до самого конца спуска придерживал лошадей, не давая им разогнать карету. Только они спустились и начали уже подниматься, как впереди что-то на дороге зачернело, задвигалось, при приближении вырастая в большую массу всадников, скачущих во всю ширину дороги. Не прошло и десяти минут, как масса кавалеристов в незнакомой форме окружила карету. Это были французы. Французский офицер подъехал к карете и что-то сказал Петру Никитичу. Барин вышел из кареты и заговорил с французским офицером на их языке. Француз говорил быстро, показывая шпагой, то в сторону Тулы, то в сторону Москвы. Он чего-то явно пытался узнать у барина. Пётр Никитич, в свою очередь, показывал рукой в сторону Тулы, кивал головой и что-то говорил французу. Затем французский офицер подошёл к Африканту и по- русски, почти без акцента, спросил:
Так большое войско недавно вам встретилось?
Устали ждать, когда пройдут, выпалил Африкант, никак не ожидая от себя такой прыти. Хотя он и не говорил с казачьим офицером, но мысль, им высказанную в разговоре с барином уловил. «Пытается узнать сколько встретилось наших войск и куда идут», подумал Африкант, глядя на француза.
Ну-ну. Француз пощипал усы и спросил Африканта снова. Значит много, говоришь, войска прошло?
В жисть столько не видал. Опять, не моргнув глазом, сказал Африкант.
И что на него в это время такое нашло неизвестно, только врать он никогда не умел, не принято это было не только в семье, но и в деревне. Побалагурить всегда, пожалуйста, на вечеринке небывальщину рассказать тоже, а вот чтоб на прямой вопрос незнакомому человеку ответить неправдой такого никогда не было. Африканту было лучше собственного языка лишиться, чем пойти на враньё, а тут!
Подошёл ещё один офицер, показал на барских лошадей. Что-то сказал по-французски. Африкант понял, что советует их коней забрать. На что первый офицер поморщился и что-то резко сказал подошедшему. Тот попытался ему противиться, но первый офицер, глядя прямо и жёстко ему в глаза, медленно и врастяжку проговорил весьма длинную фразу. Отчего второй офицер, всё же не согласный с первым, но вынужденный подчиниться, что-то ответил. Между французскими офицерами вспыхнул, как показалось Африканту, неприятный разговор. После этого разговора оба наполеоновских офицера не торопясь поехали в сторону, где скрылись казаки. За ними двинулась и вся масса конников. Французский авангард шёл по дороге на Тулу. Один из драгун изо всей силы ударил Звёздочку вдоль спины, та от неожиданности присела, а затем от испуга взвилась, рванулась вперёд, карета дёрнулась с места и понеслась, Африкант изо всей силы тянул вожжи, пытаясь остановить испуганных лошадей, а сзади слышался хохот французских кавалеристов.