Рыбы-то, бают, в Серёже-то уйма! жеманно улыбаясь, заметила Анна.
А на реке Серёже в это время шум, гам, озёрная беготня, задорная кутерьма и суматоха. Воспользовавшись слухами, что в реке с половодья появилось столько рыбы, что хоть руками греби. Вот в этот солнечный тёплый день туда и направилась целая ватага ребят-рыболовов с саком и бреднем. Тут были: Павел, Сергунька и Санька Федотовы с бреднем, Мишка с Панькой Крестьяновы с саком, и в компании с ними Минька, Санька и Ванька Савельевы.
Счастливые всё же люди тех сёл и деревень, вблизи которых протекает вот такая замечательная речка, как Серёжа. Извилистое русло, живописные крутые берега, поросшие вербником и ольхой, заливные поймы, песчаное узорчатое, волнистое дно, прозрачные песчаные отмели, мутные, с тихим ворончатым течением омуты, значительное течение воды на стремницах.
В Серёже водится рыбка: щука и язь, налим и вьюн, окунь и ёрш, плотва и гольцы. Над поверхностью летней убылой воды иногда стремительно пролетает небольшая стайка куликов-перевозчиков с громким криком: «Тири, тири, тири, ти-ти». Вот и для мотовиловской ребятни речка Серёжа это стихия для летнего местопребывания, стихия забав весёлого купания и занятной увлекательной рыбной ловли. В узком месте русла, где стремительно бурля течёт вода, построен через речку мост. По нему мужики ездят на водяную мельницу в дальний лес. Под мостом, хлопотливо журча, вода, теча, бесперестанно облизывает сваи. В этом месте берег крутой, обрывистый, вода годами подмывала его, от чего образовалась круча
Павел с Минькой, растянувши почти во всё русло реки бредень, побрели встречь течения. Вода упруго давит на бредень, сдерживает ход. Мишка с саком в руках, в подтык к берегу, бредёт саком сбочь бредня, не давая рыбе ускользнуть помимо бредня. Остальные ребята «сухачи» с кошелём и портками тех, кто в воде, в ожидании улова идут по берегу к месту, где намечен выбред. Первый выбред особо азартен, все с нескрываемым интересом, взором устремились на плывущую в воде сумку бредня. Выволакивать на берег бредень помогали все. Из полотна, вытащенного на песчаный берег бредня вода потоком хлынула в реку, в длинной бредневой сумке затрепескалась рыба. Первый улов не столь богат, сколько азартен. Санька с Ванькой, да и Панька тоже бросились выбирать из бредня трепещущую плотву и гольцов, Минька за жабры ухватил изворотливого щурёнка, а Павел долго возился с неподатливо скользким налимом, который упрямо не поддавался в руки, ускользая из них. Пойманную рыбу с торжеством уложили в кошель, там, бившись о лычные стенки, затрепыхались плотва и щурята в безводьи, ожидая своей кончины.
За первым забродом последовал второй.
Вы, знаете, что, валяйте-ка пробредите вон вдоль того крутого бережку по тине, там, наверное, щурят уйма, видите, как вода-то от рыбы бурлит, а выбредайте вон около той излучины на отмель, наказывал Мишка Павлу и Миньке, приготовившимся снова спуститься в воду. Да исподволь гребите, не спеша, крепче ногами за дно держитесь, а то как бы тут на колдобоину вам не напороться, поучал ребят Мишка. А ты, Сергуньк, с боталом тоже в воду лезь, рыбе улизнуть не давай, пошугивай, а я вот по этой вымоине саком пробреду.
Павел с Минькой по грудь погрузившись в воду натужно тянут бредень, который упруго сопротивляется, влекомый течением назад. За что-то зацепившись, бредень совсем застрял, перестал поддаваться усилиям тянущих его.
Видно, за что-то задели! озабоченно крикнул Павел из воды.
Ну-ка, Саньк, слезай в воду, отцепи! крикнул Минька брату.
Тут больно глубоко, с боязнью отозвался Санька. Его объял страх, что надо лезть в такую глубь и в холодную воду.
А ты не отлынивай! приказно окликнул его Минька.
Осмелившись, Санька, сняв портки, бултыхнулся в воду.
А ты легше, рыбу-то всю распугаешь! упрекнул его Мишка.
Санька, в воде нащупав ногой зацеп бредня, окунувшись рукой, отцепил его от затонувшей коряги.
Готово! Пошли! крикнул Санька Павлу и Миньке.
За изгибом реки на песчаной отмели бредень выволокли на берег. В полотне бредня и в этот раз, извиваясь кольцами, затрепескались плотва и щурята. Мишка, пробредши по взмученной воде, удачливо поддел под вымоину берега, поспешно вынул из воды сак, в нём забилась, затрепыхалась рыба, отливая серебром, на солнце заблестела чешуёй, крупная плотва.
За изгибом реки, возле заброшенного ёза омут, мрачной темнотой зияет глубь. Тут река особо широка и здесь вода вровень с берегами. Около противоположного берега, где растут прибрежные кусты ольшаника и вербы, глубина особенно значительна. Там медленное течение ворончатой коловертью гоняет шматки взбившей пены.
За изгибом реки, возле заброшенного ёза омут, мрачной темнотой зияет глубь. Тут река особо широка и здесь вода вровень с берегами. Около противоположного берега, где растут прибрежные кусты ольшаника и вербы, глубина особенно значительна. Там медленное течение ворончатой коловертью гоняет шматки взбившей пены.
Миньк, перебирайся со своим кокишем к тому берегу, а я вдоль этого побреду, предложил Павел Миньке.
Эх, тут, наверно и рыбы лафа! восторженно проговорил Сергунька.
Обманчиво с берега смотреть на воду с целью определения глубины, отсюда кажется, что глубина-то не особо велика, на отмели хотя и мутно, но видно узорчато-волнистое песчаное дно. Глазомерно обозрев речную ширину, Минька наугад напрямик направился к тому берегу, держа в руках кокиш бредня. Его тело всё ниже и ниже погружалось в воду. Уровень воды дошёл до груди, а вскоре он, как бы оскользнувшись, совсем с головой погрузился в воду и, тут же всплыв, захлёбываясь, стал отплёвываться от попавшей в рот воды. Смытая течением с его головы кепка, кружась, лениво поплыла вниз.
Огребаясь руками, Минька вплавь добрался до берега, рукой уцепившись за торчащий корень затонувшей в воде коряги. В прибрежных кустах тревожно тювикнула вспугнутая птичка, она, вспорхнув, улетела и скрылась в густом вербнике, откуда слышалось со щёлкиванием пение соловья. В этот необычный по трудности заброд в бредень попало немало рыбы, кошель пополнился ещё трепескавшимися щурятами, плотвой, окуньками и ершами. А в глубине омута, там, в вблизи берега, где вода просвечена лучами солнца, кишмя кишит плотва мельгуза беззаботно мельтешится в воде, блестя серебряной чешуёй.
После заброда в большой заводе ребята выволокли бредень на берег с травянистой тиной и не меньше десятка вьюнов. Из заводи пробрели по стремнине русла. Из травянистой береговой отмели вспугнутая дремавшая на солнечном пригреве щука шарахнулась вглубь, она, видимо, с испугу метнулась наутёк, а попала в бредень. Чудно было, как она с разлёту стукнулась в полотно бредня.
Наверное, бредень прорвала! встревоженно проговорил Павел. Сергуньк! Что устробучил глаза-то? беги с боталом-то наперерез ей, а Мишка с саком её подстережёт!
Всполошённый Сергунька с боталом в руках по мелководью ринулся щуке вдогонку.
А ты прытче беги. Что плюхаешь, как корова! обрушился на брата Павел.
Сергунька ещё пуще заспешил, по-саженьи запрыгал по воде своими длинными голыми ногами. От его в разные стороны разлетались брызги, в которых радужно отсвечивались разнообразные краски.
Заприметив место, куда метнулась щука, опередив Сергуньку, по берегу бросился в бег Панька. Намереваясь настигнуть и преградить путь отступления щуки в омут, он прямо в одежде бултыхнулся в воду. Но щука, видимо, проскользнув по воде, поросшей осокой, всё же успела увильнуть вглубь реки, её больше обнаружить не удалось. Щучья хитрость, видимо, спасла её от бредня. Меж тем, Павел с Минькой выволокли бредень на песчаную отмель. Павел, нащупав и обнаружив прорванное место бредня, с удивлением воскликнул:
Миньк, глянь-ка, вот она где саданул!
Эх, вот ещё какую дырищу просадила! сожалея отозвался Минька.
Эт, чай, ни одна и та же?
Конечно, не одна, их тут, наверное, целая уйма гуляет. Видишь, вода-то в осочке-то так и бурлит, так и бурлит от разгулявшейся рыбы.
Вот беда! Бредень-то у нас оказался трухлявым, худым бреднем, пожалуй, больше ничего не поймаешь!
Поймаешь. Вот у меня в кармане нитки есть, сейчас дыры залатаем и снова в воду!
В это время Санька в бредне обнаружил ленивого налима, взял его в руки, а он выскользнул и в воду. Вообще-то лов был удачным, они наловили с полпуда разнорыбья. Умаявшись, ребята устало разлеглись на пригретой солнцем траве отдыхать.
Старинные деньги. Покупка веялки Савельевых
Люди во многом стали рассудительней и благоразумней, в отличие как раньше при царе: не стали деньги копить и беречь их на «чёрный день». Наученные горьким опытом, когда в революцию деньги, заложенные в банк, «лопнули», вечную землю и лес просто-напросто отобрали. Теперь же при новой жизни на деньги стали покупать товары, приобретать для своего хозяйства инвентарь, сбрую, одежду, обувь, улучшили своё питание, стали заново строиться, в общем, стали полнее удовлетворять свои бытовые запросы, стали грамотнее, стали поднимать свой культурный уровень. Деньжонки же у некоторых появились в достаточном количестве, особенно у тех, у которых токарня работала бесперебойно и в ней трудилось три или четыре человека. Некоторых не покидала мысль, что старинные деньги, лежащие в сундуках в качестве ценных бумаг должны «пойти» в ход. Даже Василия Ефимовича Савельева радовала эта мысль. Вынув из сундука красивые, художественно оформленные зелёные сотенные «Катеньки» с двуглавым орлом, невзрачные «керенки» и советские дореформенные бесценные «миллионки» уже с серпом и молотом, деньги первых годов нового режима, он, любуясь, приговаривал: