Думалось: «Вот, оно, Начало!»
В первую же ночь в лагере кто-то изрезал ножом мои кроссовки.
Кому то очень не хотелось, чтобы я осталась в лагере голодовщиков.
О провокаторах говорилось много.
Прокуратура хочет вызвать ОМОН, чтобы нас разогнали. Им нужен повод. Но мы теперь сами следим за порядком.
Везде была идеальная чистота, ни фантика, ни окурка, площадь тщательно подметали, подозрительных незнакомцев выпроваживали.
Рассказывали:
Когда у нас была забастовка, к девочкам на ступеньки присела солидная, хорошо одетая дама. Вела себя спокойно, но когда мимо проходили туристы, она вскакивала и начинала ругаться матом, чтобы про нас плохо подумали. Мы ее выгнали. Такие женщины сидели еще в нескольких местах.
Даже воры во время забастовки объявили свою забастовку. От их имени выступил главный и сказал, что в это время никто не будет красть. Но несколько краж все -таки случилось Потом сами воры нашли тех, кто крал, оказалось, что это были провокаторы из прокуратуры.
Иногда на площади появлялись заметно подвыпившие скандальные мужчины. Их проверяли ребята из «Комитета Карабах» и при обыске находили удостоверение КГБ или прокуратуры.
Провокаторов били, не жалея, но на следующий день КГБ подсылали новых провокаторов. Однажды подонки из КГБ ночью изнасиловали двух приезжих девчонок.
Никому не показывай свой паспорт, предупредили меня ребята с оперы. Мы все здесь под дулом ходим. Нас всех проверяют. И каждого ждет арест.
5-
Герои Оперы экстремисты, парни из комитета «Карабах», прошедшие брежневские лагеря и психушки. Их имена были на слуху каждого ереванца.
Арсен ГеворкянВо время службы в армии очередью из автомата убил двух и ранил трех азербайджанцев, которые немилосердно его истязали. Суд приговорил его к пяти годам лишения свободы. Но после карабахских волнений азербайджанцы добавили ему еще пять лет тюрьмы.
ТатикБыла арестована после Звартноца.
Прокуратура требовала дать показания против друга, били, пытали, заставляли без обуви стоять на разбитых бутылках, вырвали ногти на руках Долго держали в психушке
«Она сейчас глупая стала. Ничего не понимает», стали знакомые говорить про нее, когда снова увидели на площади.
Возген БагдасарянДо 1980 года работал старшим следователем прокуратуры. По ходу одного дела, вышел на след мафии, но был сразу отправлен в психбольницу, до сих пор содержится там.
Голодовка тоже экстремизм. Пассивные экстремисты голодовщики, пережив ужас непонимания, готовы на крайние меры.
На Оперной площади голодовщики высшая власть.
Пинками пригнали на площадь главного прокурора, на колени перед голодовщиками поставили председателя Верховного совета Восканяна.
Народ обожал своих защитников.
Но и голодовщикам приходилось не просто. С площади их увозили в крайне тяжелом состоянии: не выдерживали почки и нервы.
6-
Больше всего мне хотелось увидеть Карабах. Без него мой очерк был бы неполным.
Мне дали попутчиков из комитета, которые должны были перевезти через горы книги для школьников.
Армянским детям запрещали учиться на родном языке. Нужда в армянских учебниках была острейшая.
Моим попутчиком и охранником на Карабахе стал Бамбел, громадный и здоровенный верзила, кутила и весельчак, прекрасно играющий на фортепиано, человек без прошлого, вечная загадка для меня.
Прорывались на Карабах через Кафан. Там должен был состояться суд над экстремистом Амлетом. На Опере он был самой легендарной личностью. Во время забастовки остановил молибденовый завод, угнал вертолет и на нем привез продукты в осажденный голодный Степанакерт.
Когда Амлета арестовали, его жена Мариетта на седьмом месяце беременности объявила голодовку.
Пять дней ее ребенок страдал, пять дней над ней посмеивались менты и прокуратура. Но Мариетта победила. Амлета освободили. С мнением большинства уже не могли не считаться.
Во время суда над Амлетом зал содрогался от хохота. Смеялись над глуповатым судьей, у которого никак не складывалось обвинение. Свидетели открыто переходили на сторону экстремистов и с хохотом отказывались от показаний.
После перерыва суд отложился на неопределенное время в связи с болезнью судьи.
Поправится только через полгода. Кое-что ему без свидетелей рассказали, смеялись зал. когда всех распустили.
Поправится только через полгода. Кое-что ему без свидетелей рассказали, смеялись зал. когда всех распустили.
Армяне по природе своей очень остроумный и веселый народ.
Может быть именно эта черта и прекрасное чувство юмора помогло им пережить в глобальных национальных катастрофах на протяжении непрекращающегося геноцида их турками.
Мало кто знает, что азербайджанцы это настоящие этнические турки, проживающими на Кавказе, переименованные Сталиным во имя «неразжигания розни». Но подкорректировать историю таким способом «отцу народов» не получилось. Геноцид продолжается по сей день.
И конца ему не предвидится.
7-
Карабах!
Солнечный, прозрачный, медовый, гостеприимный, каменный, родниковый, с крупными звездами, словно сквозь слезы, с опустевшими садами, с щедрой землей, сплошь усыпанной драгоценными плодами, которые никто никогда не соберет, потому что даже табунки пятнистых поросят наелись до отвала, до «не хочу» россыпей золотых груш и яблок.
А людям нельзя протянуть руки к висящим плодам:
«Осторожно! Там стреляют. Снайпер»
Обстрелы
Щедрая обильная земля пустеет, сады зарастают, люди спешно собирают скарб и бегут прочь в неведомые тревожные дали.
Но мой Карабах, брошенная всеми драгоценная земля, не расколется от взрывов, не достанется никому, как то, что навеки в памяти, навсегда в душе.
9-
А в Ереване к нашему возвращению все переменилось.
С площади Свободы исчезли голодовщики.
Убрали, эх! объясняли люди в толпе. Всех разогнали. Экстремисты в розыске.
В город вошли танки и БТРы, был объявлен комендантский час, начались облавы. Комитет «Карабах» ушел в подполье.
Старенький слепой отчим Марии, моей подруги, взял меня за руку и вдруг спросил: «Таня, неужели ты на самом деле сумасшедший?»
Я не придала особого значения смешной фразе, думала, что вопрос старика случайный, только посмеялась в ответ: «Все мы скоро будем сумасшедшими».
Но оказалось, что в моей судьбе тоже что-то серьезно изменилось.
На следующий день у метро мне встретился завсегдатай оперной площади Артак, и спросил: «Хочешь, покажу тебе беженцев? Идем, их очень много на вокзале». И хотя, я очень спешила по другим делам, согласилась.
Он заинтриговал меня новыми сногсшибательными фактами.
Но едва мы вошли в здание вокзала, сволочь Артак сдал меня ментам.
Где твой паспорт? Давай сюда! он вместе с ментами затолкал меня в какую-то конурку и начал отбирать сумку.
Я сопротивлялась, так как была предупреждена ребятами из комитета: «Ни при каких условиях никому не показывать свой паспорт».
Она в розыске! кричал провокатор. Она важный преступник. На нее пришли бумаги! У нее в сумке дневник! Там все о Карабахе!
Давай сумку! орали менты, протягивая руки.
Я крепче сжала ее в руках. Тут в кабинет вошел какой -то смуглый гебист в военной форме и сказал:
Я русский из Баку! Ты нас позоришь!
Когда он вышел, пятеро ментов с провокатором снова обступили меня с криком:
Проститутка! Блядь!
Сколько ты зарабатываешь? Где денгы прячэшь?
Мы все про тэбэ заэм! Тэба и в рот! И в зад!
Ты всэх знаешь по фамылиям, с кем спала?
Артак вцепился в сумку:
Давай сумку!
Менты бросились ему помогать. Они схватились за ремень, а там
«За эти бумаги тебя могут сразу убить! Здесь фотографии погибших в Сумгаите. Их количество скрывают от газет. Отвези бумаги в Москву, расскажи правду о нас в газетах. Мы не можем дозвониться, почта все письма задерживает. КГБ не пропускает жалобы и угрожает свидетелям. Ни за что не отдавай эти бумаги в другие руки», с этими словами ребята мне передали кипу ксерокопий о недавнем сумгаитском геноциде. Это были многочисленные свидетельские показания.
В надежде, что кто-нибудь из знакомых с Оперной площади услышит, я закричала:
Помогите!
Артак ударил в челюсть, я упала, на подмогу ему бросился мент, они начали вдвоем шарить по карманам, кулак легавого несколько раз достал по губе: Не оры!»
По подбородку потекла кровь, он снова замахнулся
Очнулась я, когда менты выгребли из кармана и уже рассматривали мой паспорт, пытались выкрутить с запястья ремень сумки.
Но тут появились солдаты с автоматами:
Что тут происходит? Нас вызвали беженцы, они слышали здесь женские крики.
Я вся была в крови, из губы текло.