Лишь в Ростове я дома - Михаил Алексеевич Годов 2 стр.

Мой прадед с величием Бога
С портрета в глаза мне глядит.
Не хватит метафор и слога,
И рифм ограничен кредит,

Чтоб выразить всё, что во взоре:
Как он в своей скорби велик!
Какое вселенское горе
В нём высветил времени лик!

И болью искривлены губы,
В чертах вековая тоска,
Морщины изрезали грубо
Лицо от виска до виска.

И красок повыцвело масло,
Соскобы, как шрамы, видны,
Но виден в картине той мастер:
Отец а портрет дней войны

Мой дед профессор и жуир,
Светило нашей медицины
И дев мечтательных кумир 
Он идеалом слыл мужчины.

Недаром бабушка моя
В него без памяти влюбилась.
Но их прекрасная семья
До срока вдребезги разбилась.

Но в этой жизни непростой,
Где чувство призрачно и хрупко,
Она осталась однолюбкой
А дед женился на другой.

ЦГБ ростовская больница,
Здесь «пахала» мама тридцать лет
(Тридцать два, чтоб не оговориться)
И была большой авторитет!

И лечила «язвы тел» рентгеном,
И лечила души добротой
И во мне её прижились гены,
Хоть избрал я путь совсем иной.

По стопам твоим, как ты хотела,
Не пошёл я и не стал врачом.
Но врачую душу я и тело
Безыскусным, искренним стихом.

Меняет город прежнее лицо.
Не узнаю я старого Ростова.
Всё чаще слышу «крепкое» словцо,
Всё реже слышу ласковое слово.

Скупают город прямо на корню,
И правят бал воры и нувориши.
И на Большой Садовой «авеню»
У старых зданий тихо «едут крыши».

«Бистро» и «маркет», «казино», «бутик» 
Рябит в глазах от импортных словечек.
Попал в опалу наш родной язык.
Он в услужении у заморской речи

Самодовольство сытое витрин
Заворожит бездомного калеку
А вдруг возьмёт он в руки карабин
И у гранаты молча дёрнет чеку?..

В природе вновь сплошная кутерьма 
Мы из зимы шагнули сразу в лето.
Что бы о том сказал Прутков Козьма?
А я в любви всегда ищу ответа.

Изменчив ты, как женщина, Ростов,
И резковат порою, как мужчина,
Не признаёшь в любви полутонов
И не привык дружить наполовину.

Хоть буйный нрав с годами поостыл,
Ты повзрослел и чуть остепенился.
Тебя таким когда-то полюбил.
Такой, как есть, ты в сердце уместился.

На Ворошиловском мосту
Расположились рыболовы.
На Ворошиловском мосту
Проблематичные уловы.

Поток машин впритирку мчит,
Чадит, гудит и оглушает,
И плавно Дон внизу бежит,
Рыбак, гляжу я, дело знает.

Держа удилище, как флаг,
И, как ребёнок, веря в чудо,
Он ворожит себе, как маг,
Стоит, застыв, как белый Будда.

Цветут ростовские каштаны.
Их свечи нежно розовеют.
И, как от сладкого дурмана,
Моя душа от счастья млеет,

И погружается в нирвану
По всем канонам аюрведы,
И поглощает жадно прану
Взамен привычного обеда.

Валторны, скрипки, барабаны
В ней ни на миг не умолкают
Цветут ростовские каштаны,
Цветеньем жизни потакают.

На Театральной бьют фонтаны,
Как колокольчики звенят.
И труд свой скромный неустанно
Они, как таинство, творят.

Подобьем лёгким водопада
В прохожих капельки летят.
Воды весёлая ламбада,
Ажурных струй мажорный лад.

И театра Горького громада 
Напротив стелы силуэт,
И женщин летние наряды,
И солнца нестерпимый свет

Едва отшумели в Ростове метели,
И солнце пригрело, и лужи блестят
Коты прилетели Коты прилетели!
На дереве кошки, как птицы, сидят!
Гляжу и глазам в изумлении не верю,
Ведь в рот я спиртного ни капли не брал.
Грачи? Нет, коты! Я на ощупь проверю
Неужто Саврасов в картине соврал?..

Едва отшумели в Ростове метели,
И солнце пригрело, и лужи блестят
Коты прилетели Коты прилетели!
На дереве кошки, как птицы, сидят!
Гляжу и глазам в изумлении не верю,
Ведь в рот я спиртного ни капли не брал.
Грачи? Нет, коты! Я на ощупь проверю
Неужто Саврасов в картине соврал?..

Пахнет в доме пирогами,
Пахнет праздничным обедом,
Снова слышу голос мамин
Как давно он мне неведом!
Я забыл, какой любовью
В нашем доме всё дышало
Пишет время послесловие
Жизнь нельзя начать сначала.

Сугробы. Сугробы. Сугробы
Весь город в январском снегу.
Снег высшей, проверенной пробы
Зима намела нам в пургу.

И чист он, кристально сверкает,
Я глаз отвести не могу:
На солнце лежит и не тает.
Те зимы в душе берегу,

Как самую светлую память
О маме, о юных годах
Она обжигает, как пламень,
И тает, как снег на губах

Рондо каприччиозо. Рондо каприччиозо
Скрипка. Божественный гений Сен-Санса
И на глазах моей бабушки слёзы,
От этой музыки бабушка в трансе.

Жизни российской суровая проза:
«Вихри враждебные», голод, война
Рондо каприччиозо. Рондо каприччиозо
Что в этой музыке слышит она?

Радость и скорбь. Взор. Скульптурная поза
В прошлом остались Париж и весна.
Рондо каприччиозо. Рондо каприччиозо!
Выпита жизнь, как бутылка вина

Чайковский. Первый фортепианный.
Аккордов мощных наваждение!
И жизни вкус медово-пряный.
Души святое пробуждение.
И красок буйство с переливом
Из клавиш Рихтер извлекает
И образ мамы лейтмотивом
В любви крещендо вырастает!

Темерничка, Темерничка,
Полноводный Темерник
Это с прошлым перекличка.
Здесь Донской Ростов воздвиг.

Проезжала мимо бричка,
Казаков скакал отряд,
И промчалась электричка 
Дни и годы мельтешат.

Поиссякла та водичка 
В ней лишь тина, смрад и яд.
Темерничка, Темерничка,
Кто в тех бедах виноват?

Обнищание, обезличка,
Душ трагический распад
Темерничке, Темерничке
Снится парусный фрегат

Облака отразились в реке,
Или в небе река отразилась,
И синеет лесок вдалеке,
К Дону с нежностью ива склонилась.
Тишина и покой неземной
В пряном воздухе густо разлиты.
И восторг в моём сердце такой,
Словно вышла из вод Афродита

Какое буйное цветение:
Апрель безумствует в саду!
Для глаз и сердца наслаждение,
В себя никак я не приду!

Жерделы, яблони и груши,
Черешня, вишня, абрикос
Едва ль в Эдеме было лучше:
Их аромат нежнее роз!

Вновь бело-розовое в моде,
Затмила зелень изумруд!
И жизни я слагаю оды:
В любови к ней ищу приют

Я уехал по-английски, не прощаясь,
И за это перед всеми горько каюсь.
И бредут устало мысли-пилигримы
В те края, где дом оставил я родимый

Я уехал по-английски, не прощаясь.
Жить в разлуке я прилежно обучаюсь.
И бредут устало мысли-пилигримы
В те края, где дом оставил я родимый.

Я уехал по-английски, не прощаясь,
И с друзьями я годами не общаюсь.
И бредут устало мысли-пилигримы
В те края, где дом оставил я родимый.

Я уехал и предстало вдруг без грима:
Я оставил всё, что дорого, любимо!
И бредут устало мысли-пилигримы
В те края, где дом оставил я родимый.

Я уехал по-английски, не прощаясь,
Но бессонными ночами возвращаюсь
В те края, где дом оставил я родимый,
И бредут устало мысли-пилигримы

«Ничто не ново под луной»,
Да и под солнцем всё не ново.
Но вновь твержу я, как шальной:
«Строкой и сердцем я с Ростовом!»

Брожу по Мюнхену порой
И восхищаюсь Веной снова,
Но вновь твержу я, как шальной:
«Строкой и сердцем я с Ростовом!»

Не властно время надо мной,
Хоть тяжелы его оковы.
Но вновь твержу я, как шальной:
«Строкой и сердцем я с Ростовом!»

Нет, видно, нужно мне домой,
Успеть хотя бы до «Покрова»,
Ведь вновь твержу я, как шальной:
«Строкой и сердцем я с Ростовом!»