И всё это не из-за лени, а из-за реального непонимания при всём старании понять. Противостоять безвыходности приходится самыми простыми способами: зная, что всё равно этот трудный и непонятый параграф по истории не выучится, не поймётся и не ответится атакующему с ним отцу, специально для вида сидится с учебником до девяти вечера, а после спать, и ни разу не услышится: «Ты у меня с*ка спать не ляжешь пока мне не расскажешь», и не будет того чтобы это реально непонятное и непосильное всё же понялось и сделалось, «сдалось на проверку», а после (при попытках устроить последующий положенный «неспящий» отдых) услышалось: «А вот теперь идешь спать. Ты шустрый я ещё шустрее». На утро перед школой, после одного из таких вечеров, дома будет очередное нападение с «чёрными прогнозами», включившее слова: «Я тебя прихлопну как паука», и как здоìвово будет вспоминать тот момент, пришедший на май за неделю до конца учебного года. Также не будет ни разу чтобы это-по непосильности несделанное спросилось на уроке, поставилась соответствующая оценка, или свои же дома заставили всё же выучить и пересказать следующим вечером «просто так» во благо их прихоти, не говоря и о том, что ничего из выученного всё же-зазубренного не вспомнится уже через пять минут после «сдачи», и не пригодится в дальнейшем ходе событий Ещё вариантом, чувствуя дома спрос заданной сложной и непонятной литературой повести или очередной темы по истории, специально делается всё остальное с тормозами чтобы оттянуть время и спрашивающий забыл об этом, медленно пишутся другие предметы на чистовик, медленно и специально чертятся поля в тетрадях, ставятся лишние точки и выводятся линии под номером задачи или названием темы, долго просиживается в туалете и ванной, и в общем всё помогает!
Рисование на соответствующем уроке и на любом другом где оно было нужно, признаётся передовым среди всех, особенно послушав описание сделанного, забыв о главном смысле и нужности того с чем от души свершено перестарание. На свободную тему, помимо сцен из игровых уровней, зелёных электричек и разносинего метро с акцентом на выступающие рёбра жёсткости, в 9-10 лет активно изображаются логотипы «Whiskas», «Friskies», «Frolic», «Pedigree» и гранулы (кусочки) этих кормов. Больше понравятся те что на упаковках «Friskies» и тв рекламе этой фирмы в 1999 году (где ими заполняется силуэт рыжей кошки на зелёном фоне, а сверху в ряд появляется каждая гранула). Опустевшие консервные банки, дойпаки, коробки и даже огромный пустой мешок от пятикилограммового собачьего корма «Pedigree» незамедлительно кочуют из рук списавших плохой товар знакомых продавцов рынка и магазина ко мне в комнату в полной коллекции. Разного цвета нижние части всех видов упаковок в зависимости от вкусов, но под одним и тем же по цвету и размеру логотипом и на таком же одинаковом фоне разве не прикольно? Летом после 3-го класса школы (9-10 лет) в мусорные контейнеры неподалёку от дома Нахабинской родни изо дня в день как ни в какие Химкинские помойки поступает всё это добро что не попадётся дальше в обиду мусоровозу за нравящееся до безумия своё дизайнерское оформление (конкретно 1999 2000-й года). Данное занятие не останется незамеченным родителями и не скроется его творителем перед одноклассниками и учителями в школе, вызывая соответствующие реакции. Осенью заведётся своя кошка и коллекция расширится, а летом 2000-го обнаружив в кухонном шкафу килограммовый мешок развесного корма вместо ожидаемой упаковки, негатива будет немерено, но ненадолго
Самый большой и постоянно живущий с рождения интерес ворвётся ко власти резко и на полную летом 1998 года в девятилетнем возрасте: начнёт свою «карьеру» наряду с процветавшими ещё, но скоро изжитыми удовольствиями лазить по чужим подъездам с целью катания на лифтах, застопоривая их с раскрытыми дверями на этаже чтоб полюбоваться этим необычным зрелищем, собирать любимые пустые банки и коробки конкретных марок из под чипсов и кормов для животных, мечтать о большем количестве «кэпс», «бит» и деталей «LEGO», актуальных и для многих других в то время, рубиться в не менее актуальные и величаемые тв передачами приставки «SEGA» и «Dendy», а также в первые трёхмерные игры на первом компьютере, узнавать и получать новые из них; займёт главное место в темах для разговоров, пронзит все дальнейшие события, изобразится всеми средствами. Он переживёт все временные увлечения раннего детства, отрочества, юности и молодости, успешно пойдёт дальше, будет стихать ненадолго силами лишь крайне нелёгких трудов и временных проблем. Сейчас я немного расскажу о нём, а после вернусь к дальнейшей неотделимой от него жизни.
Самый большой и постоянно живущий с рождения интерес ворвётся ко власти резко и на полную летом 1998 года в девятилетнем возрасте: начнёт свою «карьеру» наряду с процветавшими ещё, но скоро изжитыми удовольствиями лазить по чужим подъездам с целью катания на лифтах, застопоривая их с раскрытыми дверями на этаже чтоб полюбоваться этим необычным зрелищем, собирать любимые пустые банки и коробки конкретных марок из под чипсов и кормов для животных, мечтать о большем количестве «кэпс», «бит» и деталей «LEGO», актуальных и для многих других в то время, рубиться в не менее актуальные и величаемые тв передачами приставки «SEGA» и «Dendy», а также в первые трёхмерные игры на первом компьютере, узнавать и получать новые из них; займёт главное место в темах для разговоров, пронзит все дальнейшие события, изобразится всеми средствами. Он переживёт все временные увлечения раннего детства, отрочества, юности и молодости, успешно пойдёт дальше, будет стихать ненадолго силами лишь крайне нелёгких трудов и временных проблем. Сейчас я немного расскажу о нём, а после вернусь к дальнейшей неотделимой от него жизни.
1989 год знакомства. Москва. Станция метро «Речной вокзал» Замоскворецкой линии. Автобусы подъезжают прямо за пятьдесят метров к южному крытому входу. Едва приблизившись к его шатающимся в разные стороны дверям, уже во всю вдыхается запах столичной подземки. А пройдя через серые мигающие турникеты, кинув в них зелёный прозрачный жетон, слышимый шум и грохот так и зовут к себе вниз. Там нас во всю встречают с рёвом и стуком колёс на большой скорости приезжающие и уезжающие разных сине-голубых тонов поезда. Их стихия небывалая наверху быстрота и громкость, превышающие всё громкое и быстрое. Их лицо кабина с «треугольным» (2х2х2) расположением фар, несущая за собой поразительно длинную конструкцию, высшую в длине и размерах всего длинного и большого в мире на поверхности. Белые «кресты» и «галочки» на дверях вагонов, соединяющая их горизонтальная выступающая рифлёная белая полоска огибающая весь кузов (называемая «подоконным поясом»), и выступающие почти остроконечной формой ниже и выше неё гофры («рёбра жёсткости»), заставляют забыть всё и смотреть только на это, имеющее заводское название 81-714/717 «Номерной». Дальше открывается интерьер: пластик в салоне яркогрязнобирюзового цвета, как и другой вариант рыже-коричневый, имитирующий дерево. Но больше всего здесь цепляет и безоговорочно выделяет перед наземной жизнью движение, ритм и масштабность всё что только открывается по преодолению пропускных пунктов, резкая смена яркой и светлой станции чернотой за окном, необычное и тонкое «мычание» при стоянке, и смена его тона при объявлении станции (у 81-714/717 «Номерной»).
Важный и главный атрибут подземки, не оставлявший равнодушным с первых её посещений здешняя симметричность: поезда одинаковых размеров движутся по рельсам одинаковой ширины с одинаковой скоростью и шумом. Одинаковое расстояние от края платформы до путевой стены на обоих путях. На каждой станции одинаковый вид из окна в обоих направлениях. Неописуемо здоìрово сидеть спиной к «своей» путевой стене лицом к платформе
и «обратной» стене, смотреть на мелькающие справа налево провода и тоннельные сооружения, проходящие обратные поезда и платформы станций.
В рабочие дни ездится редко по случаю. Фишка здесь прислониться к не открывающимся на этом пути дверям: стоя смотреть на уходящие слева направо тонкие провода.
«Ну чё тут хорошего? Как селёдка в бочке едем»
«И что? А мне нравится на провода смотреть».
В выходные же дни подземный мир полупустует, радуя своими просторными размерами станций и подвижного состава. Подумать только: основной транспорт от дома до ясель и детского сада, рынка и магазина какие-то там одноярусные и двухъярусные, вечно битком забитые автобусы, ездящие по всего лишь какой-то там серой жирной полоске дороге, с машинами ещё меньшими размером, но боìльшим удобством в плане внутреннего комфорта и свободы передвижения. А тут метро: именно к нему все эти автобусы съезжаются со всех районов. Долго, собирая светофоры и кучу народу. И все в одну точку. Это уже о чём-то говорит? Они просто молятся на него! Оно не поддаётся ни пробкам, ни погоде, ни какому-то другому наземному фактору. Оно вечно независимо и максимально комфортно для всех и для каждого. Над ним меняется всё что угодно: жизнь, политика, техника, социум, интерьеры ближайших домов, построятся новые, появляются и совершенствуются наземные маршрутки и те автобусы, но здесь не меняется ничего жизнь и политика своя, над собой оживляет своим появлением всё некогда еле живое. Рядом с ним вчера были палатки и рынки, а сегодня крупные торговые центры и ещё больше народу. Но всё это вокруг него и ради него. Оно большаìя сила! Оно растёт быстро и медленно по достатку и вкладу в него города, но растёт и стремится расшириться. Она влияет на стоимость всякой земли и недвижимости рядом с ним, а недвижимость та и земля резко обретают свою ценность и «крутизну» именно от его появления. Каждый будучи новый его кусок ещё с зачатия своего радует местных жителей: «Стройка на время, метро навсегда!»; «Метро растёт!»; «От Реутово до центра без пробок!» «Поезд от станции «Нижняя Масловка» отправится в 4-м квартале этого года!»; «Жители района «Жулебино» смогут добраться на работу на сорок минут быстрее!». Оно просто больше и красивей, надёжней и удобней. Оно не имеет себе равных оно лучше всех. Оно наше метро.