Ради чего вы терпели эти лишения?
Искусство превыше всего. Я ел состоявшие почти из одного хлеба микояновские котлеты по 60 копеек за десяток и мечтал о славе.
За первую московскую зиму я похудел на 11 кило. Я несколько месяцев простоял у дверей Дома литераторов, чтобы попасть на семинар Арсения Тарковского. Меня не пускали, гнали, но я все-таки попал.
Правда, выяснилось, что Тарковский абсолютно бездарный учитель, его лекции не представляли никакого интереса, более того, он не давал нам свободно читать стихи. А я ведь ехал в Москву, чтобы меня услышали. Словом, я устроил на семинаре восстание
Значит, вы не считаете Тарковского своим учителем?
Нет, конечно. Им был скорее Евгений Крапивницкий, с ним я очень-очень дружил.
Сегодня вы поэзию оставили?
Да, совсем.
Кстати говоря, то увлечение России поэзией было архаично, в ту пору молодежь всего мира жила уже другим рок-н-роллом.
Я САВЕНКО
Оказавшись в 74-м году на Западе, вы поставили перед собой цель зарабатывать на жизнь писательским трудом. Вслед за «Эдичкой», рассказывающим о ваших мытарствах в Нью-Йорке, вы издали, если не ошибаюсь, еще 12 книг, героем большинства которых являетесь вы сами. Чем вызван такой повышенный интерес к собственной персоне?
Надо определиться, что считать автобиографическим произведением. Главное действующее лицо моих книг Лимонов. Но ведь такого человека не существует в природе. По паспорту я Савенко Эдуард. Точка.
А Лимонов, значит, это и герой, и автор. Автобиографические приемы были важны для меня при показе эпохи, среды.
Например, в романе «У нас была великая эпоха» маленький сын лейтенанта Эдик только предлог, чтобы показать время конца 40-х.
А «Молодой негодяй» это Эдичка в Харькове 60-х. Понимаете, страна через героя, это эпопея.
Кстати, почему Лимонов?
Это родилось из литературной игры, дело происходило в Харькове, мне был 21 год. Мы с приятелями называли себя как это называется по-русски?.. искусственными фамилиями.
Кто-то стал Буханкиным, кто-то Одеяловым, я стал Лимоновым. Так ко мне и прилипло, превратилось в кличку, второе «я» быстро вытеснило первое. Привыкли все, я в том числе. Так и осталось, сегодня поздно уже избавляться.
Но если бы мне не нравилась фамилия отца, я мог бы взять материнскую Зыбина. Так что дело не в этом.
Читатели меня не поймут, если я не спрошу вас о роли нецензурных выражений в вашем творчестве.
Мат нормальное средство характеристики героев.
Во всех языковых стихиях подобные революции произошли в 30-е годы. Вспомните хотя бы «Тропик Рака» Миллера.
Нечто похожее ожидало бы и Россию, но Советская власть со своим пуританизмом затормозила процесс.
Мат это колоссальное оживление языка.
Значит ли это, что вы таким же образом оживляете и собственную разговорную речь?
Нет, я вежливый человек, ко всем обращаюсь на «вы». Но если меня обматерят, я отвечаю тем же.
Тем более удивительно, что вы решили нарушить табу и напечатать непечатное слово.
Знаете, мне неоднократно предлагали издать «Эдичку» с многоточиями на месте матерных выражений.
Я отказывался и рад, что сегодня удалось сломать барьер.
Для меня мат не самоцель. В большинстве моих книг вы не встретите ненормативной лексики.
В «Эдичке» же показан человек в стесненных обстоятельствах, в глубоком кризисе, на дне жизни. Естественно, что он прибегает к крепким выражениям.
И чтобы упредить возможные вопросы, повторю еще раз: не следует отождествлять меня с Эдичкой.
Я не ругаюсь в обществе женщин, я не наркоман и не гомосексуалист. Я семейный человек. Последние 10 лет живу во Франции с женой Натальей Георгиевной Медведевой.
СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ
Как вы устроились в Париже?
Мы обосновались на крыше дома в старой части города, почти в центре.
На крыше?
Ну да, в мансарде, в очень небольшой квартирке общей площадью меньше 50 квадратов. Зато, знаете, наклонные потолки, как в кино. Обычно советские люди, попадая ко мне, разочаровываются. Они считают, что я должен иметь личный самолет, как Шолохов, или хотя бы дачу вроде переделкинских.
СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ
Как вы устроились в Париже?
Мы обосновались на крыше дома в старой части города, почти в центре.
На крыше?
Ну да, в мансарде, в очень небольшой квартирке общей площадью меньше 50 квадратов. Зато, знаете, наклонные потолки, как в кино. Обычно советские люди, попадая ко мне, разочаровываются. Они считают, что я должен иметь личный самолет, как Шолохов, или хотя бы дачу вроде переделкинских.
Пишете вы ежедневно?
Практически да. Обычно работаю по 56 часов. Писательство единственный источник моих доходов. Я состою членом редколлегии французского сатирического еженедельника.
К Парижу привыкли?
Да. И давно не замечаю его туристских красот и достопримечательностей, зато вижу те проблемы, которые недоступны взору простого советского человека. Я же сталкиваюсь со всем этим ежедневно. Поэтому мне странно наблюдать, как в России пренебрегают советами тех, кто постоянно обретается на Западе.
А я как раз этому не удивлен. Логика проста: хитрец, живет в Париже, а нас уговаривает не ехать.
Я никого не уговариваю, боже упаси. Я зло и насмешливо говорю: попробуйте выехать туда, кому вы там нужны? Сейчас шумят об оттоке советских ученых на Запад. Когда мы прекратим самообольщаться? Там нужны единицы, истинные гении. Остальных ждет судьба таксистов и посудомоек.
У вас двойное гражданство: вы ситуаен франсэ, но вот уже больше года, как вам вернули советский паспорт. Сегодня Союза нет. Присягнете России?
Безусловно. Кому же еще?
Но ведь вы наполовину украинец
Я человек русской культуры и патриот Великой России, коей Украина неотъемлемая часть.
Ваши родители живут в Харькове. Вы их навещаете?
В прошлый приезд был. На этот раз пока не удалось вырваться.
А они к вам в Париж ездили?
Родители уже старые люди, отказываются. Живется моим старикам несладко, у отца капитанская пенсия, представляете? Раньше я переводил им гонорары за статьи, публиковавшиеся в Союзе, однако теперь на суверенную Украину и переводы не принимают.
ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ
Ваша последняя книга, написанная по впечатлениям от поездки в Союз в 89-м году, называется «Иностранец в родном городе». Вы действительно чувствуете себя здесь чужим?
Я здесь не чужой. Мне предложили место политического обозревателя в «Советской России». Я хочу большего участвовать в политическом процессе, заниматься политикой.
Но для этого придется покинуть Францию.
Я не вижу тут проблемы, мне не впервой менять место жительства. Я выжил, не пропал на Западе, так чего же мне бояться теперь?
К слову, почему вас так долго не пускали в Союз? Кажется, вам помог приехать Юлиан Семенов, и он же первым опубликовал вас здесь?
Почему не пускали, спрашивать надо не у меня. Что касается Юлиана Семенова, то мы познакомились на приеме у парижского американца общего знакомого и разговорились. Семенов предложил: «Давай я тебя напечатаю». Он же меня пригласил в Союз. Он это пообещал и сделал.
Впоследствии наши отношения испортились, он за что-то обиделся на меня Юлиан Семенов первый советский капиталист в книжном бизнесе, сумел организовать доходные предприятия. Разумеется, он из бывших. Я исключение, у меня нет бывшей биографии, я не был ни членом КПСС, ни даже ВЛКСМ. У меня в анкетах прочерки не был, не состоял, не участвовал. А Семенов был, состоял, участвовал. Но что это, собственно, меняет? Ельцин ведь тоже был и состоял, однако это никого не смущает. Мне часто на Западе говорили: что же ты общаешься с Семеновым, это же генерал КГБ? А я отвечал, что всю жизнь мечтал познакомиться с генералом КГБ и жалею лишь, что этот генерал перестроившийся. Я бы предпочитал закоренелого.
НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ В ПЕРСПЕКТИВЕ
Вы знакомы с Франсуазой Саган? Это ведь она вместе с другими хлопотала о предоставлении вам французского гражданства.
С Саган я едва ли перекинулся двумя десятками фраз,.. такая жеманная комнатная собачонка. В свое время она написала книгу, которая якобы произвела определенную миниреволюцию во французских нравах. Это было все очень хорошо организовано, ее отец был большим человеком в книжном бизнесе. Это не была какая-то 17-летняя безвестная девушка, пришедшая со стороны. Все ее книги буржуазны и достаточно поверхностны, хотя сама Саган сегодня легенда.