В «Грозе» Островского происходит некий парадокс самая искренно верующая героиня, может быть, единственная во всей драме, совершает грех, который не может вынести её душа.
Видимо, ни для кого из персонажей пьесы не встаёт вопрос, а каков будет его собственный ответ пред Богом. Ни Дикой, ни Кабаниха с их правилами и поучениями; ни Борис, ни Тихон, ни Варвара с Кудряшом, шито-крыто ведущие разгульную жизнь, никто в драме Островского, даже полусумасшедшая барыня, пророчащая геенну огненную Катерине и всем остальным, не задаёт себе главный вопрос жизни. И только Катерина страдает от совершенного греха. И в этом словно обнажается главный нерв драмы БЫТЬ или КАЗАТЬСЯ. Верить всем сердцем или только изображать веру, поучая и обличая других с целью утвердить свою личную власть в этом мире.
Однако Островский не создает вокруг своей героини стену абсолютного отчуждения и непонимания. Даже Тихон, обманутый муж, в глубине души сочувствует своей жене: «Маменька её поедом ест, а она как тень какая ходит, безответная. Только плачет да тает как воск. Вот я и убиваюсь, глядя на нее».
Тихон готов простить жену. Удивителен его разговор с Кулигиным в первом явлении пятого действия! Мудрые человечные советы даёт ему Кулигин: «Как бы нибудь, сударь, ладком дело-то сделать? Вы бы простили ей да и не поминали никогда. Сами-то, чай, тоже не без греха!». Соглашается с речами Кулигина Тихон: «Уж что говорить!.. Да пойми ты, Кулигин: я-то бы ничего, а вот маменька-то разве с ней сговоришь!..».
Но нет управы на вершащую свой собственный земной суд Кабаниху. И не в силах больше выносить эту медленную казнь Катерина решается на последний шаг на смертный грех самоубийства, после которого её ни в церкви не смогут отпеть, ни похоронить в церковной ограде.
«Зачем они так смотрят на меня? Отчего это нынче не убивают?» мучается Катерина. Она зовет смерть, но та не приходит. Автору удаётся провести свою героиню по самому краю любви, греха, покаяния и погрузить зрителя-читателя в самую глубину её душевных метаний.
Страдая от содеянного, Катерина не отрекается от своей любви к Борису: «Что ж: уж все равно, уж душу свою я ведь погубила. Как мне по нем скучно!». Её любовь к Борису единственное, что остаётся для неё в этом мире. Но даже решившись на самоубийство, Катерина всё равно верит в милосердие: «Грех! Молиться не будут? Кто любит, тот будет молиться Друг мой! Радость моя! Прощай!».
Островский создаёт живой образ любящей женщины. Нет и доли фанатизма в её светлой вере. Драматург не упрощает мир и представляет в своей пьесе подлинную трагедию человеческой жизни на земле. Поэтому несмотря ни на что именно Катерина несёт свет сердечной веры в драме «Гроза».
Даже смерть её превращается в последний отчаянный полёт. Словно трагическое продолжение её монолога в первом действии, обращенного к Варваре: «Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь». Не в воде на дне речном найдёт Катерина свою смерть, а, как птица, бросится с крутого обрыва и, ударившись головой о якорь прямо у берега, обретёт покой.
«Жива?» спрашивает Кабанов. «Где уж жива! Высоко бросилась-то: тут обрыв, да, должно быть, на якорь попала, ушиблась, бедная! А точно, ребяты, как живая! Только на виске маленькая ранка, и одна только, как есть одна, капелька крови», отвечает Тихону прохожий, кинувшийся женщине на помощь.
Смерть Катерины словно пробуждает до того спящий город Калинов, и волна сострадания, жалости к погибшей будто накрывает высокий берег Волги. И персонажи, которые раньше только тихо сочувствовали, теперь открыто выражают наболевшую правду. Кулигин, с народом принесший тело Катерины, бесстрашно бросает обличительные слова: «Вот вам ваша Катерина. Делайте с ней что хотите! Тело ее здесь, возьмите его; а душа теперь не ваша; она теперь перед судией, который милосерднее вас!».
Открыто обвиняет мать в гибели жены и Тихон, ведь именно Кабаниха после покаяния снохи превратила её жизнь в сущий ад.
В самом финале пьесы обманутый муж бросается на труп жены-самоубийцы со словами: «Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться!».
Пронзает внимательного читателя «Гроза» Островского и, закончив чтение, сам сидишь, словно громом пораженный. Такой драматизм переживаний, думаю, не может не тронуть даже самое холодное сердце. И не перестаёшь удивляться, как удалось автору, нигде не нарушив законы жанра, создать такой силы и правды духовно-психологическую трагедию.
Пронзает внимательного читателя «Гроза» Островского и, закончив чтение, сам сидишь, словно громом пораженный. Такой драматизм переживаний, думаю, не может не тронуть даже самое холодное сердце. И не перестаёшь удивляться, как удалось автору, нигде не нарушив законы жанра, создать такой силы и правды духовно-психологическую трагедию.
РОМАН О ЛЮБВИ. «Отцы и дети» Ивана Сергеевича Тургенева
Закрыла последнюю страницу романа Ивана Сергеевича Тургенева «Отцы и дети» (1861) и с удивлением подумала: да ведь весь этот роман о любви. О любви в самых разных её проявлениях.
О беззаветной любви родителей к своим детям.
О принимающей, самоуверенной любви детей к своим родителям.
О любви мужчины и женщины, которая бывает сильнее всех умозрительных теорий и может как даровать силы человеку, так и отнять у него последние, даже саму жизнь.
О любви и близости между людьми родными и неродными
В самом начале романа автор знакомит читателя с Николаем Петровичем Кирсановым, нетерпеливо ожидающим на постоялом дворе в пятнадцати верстах от своего имения Марьино приезда сына Аркадия, который только что закончил курс в университете в Петербурге и получил, «как некогда он сам, звание кандидата».
Волнуется отец, переполненный трогательными воспоминаниями, бежит к подъехавшему тарантасу и нежно целует сына. Аркадий рад встрече с родителем, но он сдержаннее в проявлении своих чувств, хотя и терпеливо принимает отцовские ласки. «Николай Петрович казался гораздо встревоженнее своего сына; он словно потерялся немного, словно робел», зорко подмечает внимательный взгляд автора.
Несколько лениво и не сразу подаёт руку при знакомстве с отцом своего приятеля Евгений Базаров, его старший товарищ и наставник, спокойно вылезая из тарантаса и принимая радушное приглашение Николая Петровича погостить в их усадьбе.
Наблюдая за короткой встречей отца и сына, читатель словно через замочную скважину может заглянуть в будущие отношения «отцов и детей» в романе Тургенева.
Как терпеливы и внимательны отцы к своим детям! И Николай Петрович Кирсанов, отец Аркадия, и Василий Иванович Базаров, отец Евгения, проявляют искреннее желание понять своих детей, быть рядом с ними, жить их интересами и заботами, на что далеко не всегда отзываются сыновья.
Каждый раз приезжая в Петербург к Аркадию во время его учёбы в университете, Николай Петрович пытается сблизиться с друзьями сына, понять их интересы. Он следит за литературой и новыми веяниями в философии, политике и очень боится отстать от устремлений молодых.
Лишь один человек в усадьбе не разделяет всеобщего ликования от приезда гостей. Только Павел Петрович Кирсанов, дядя Аркадия, не выражает смиренного терпения перед грубым посвистом юного поколения. Встреча в усадьбе брата с новоприбывшими молодыми «нигилистами» явно не вдохновляет «аристократа» Павла Петровича. В прошлом выпускник пажеского корпуса, петербургский «светский лев», Кирсанов-старший загубил свою карьеру из-за роковой страсти к женщине княгине Р., и, в конце концов, навсегда покинул столицу и поселился в имении младшего брата.
Он единственный не склоняет голову перед всеми выходками Базарова и находящегося под его влиянием племянника Аркадия. Павел Петрович горячо бросается в спор, хотя не всегда удачно, и не скрывает своей враждебности к новомодной нигилистской дури современной молодёжи.
Без колебаний Базаров отрицает все традиционные устои жизни, часто доходя в этом до полного абсурда. «Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта Искусство наживать деньги, или нет более геморроя!.. Я уже доложил вам, что ни во что не верю; и что такое наука наука вообще?» вот лишь несколько его выражений, разлетевшихся со страниц романа Тургенева. Ими самоуверенно жонглирует Базаров, разговаривая с Павлом Петровичем.