Три моста не хочешь? присвистнул парень в тёмных очках.
Точно! Три разных моста, три разных проекта согласовывали при наших губернаторах, обещали построить за три года, за пять лет. Время прошло и где они? Их теперь даже нет на бумаге! И нам, и Инкерману вместо десяти пятнадцати минут на катере приходится тратить драгоценные часы наших жизней на этот объезд. А ведь когда-то давно всё это работало. Всё было для нас, для народа! И теперь нам так часто, с такой нескрываемой радостью напоминают про то время. Ну так давайте вернём его настоящие, действующие атрибуты не только флажки, не только песни, а реальный удобный катер для жителей нашего города, для вас, соседи!
Раздались жидкие аплодисменты.
Но эта вся речь, конечно, для тех, кто ещё не знает, кому я не успел здесь прожужжать, так сказать, все уши. Со многими нашими жителями я уже говорил, многие готовы подписать. Прошу и вас поставить сейчас подписи. И поговорить с соседями. Возьмёмся за институт, будем говорить с ними, у кого есть знакомые в Инкермане нужно работать там. У них ситуация лучше: больше маршрутов, меньше крюк. Знаете, целый район наверняка не откажется от транспорта до центра, удобного, прямого, чтоб не трястись в этих микроволновках, а дышать солёным морским воздухом, заряжаться на рабочий день и отдыхать после него. Чем больше подписей тем лучше. Будем работать со СМИ, с правительством, тема будет звучать громче. Нам нужен удобный катер!
Нам нужен удобный катер! громко повторил кто-то. Нужен удобный катер!
Кир замялся.
Ну бросьте вы это, скандировать, мы же с вами не на митинге. Дело это пустое.
Люди по очереди подходили к скамейке, на которой расположился Кир, ставили подписи, оживлённо беседовали. Так прошёл какой-то час, пока толпа совсем не рассосалась жители отправились по делам. Кир подошёл к перилам, отделявшим набережную от моря, и долго смотрел вдаль там виднелись силуэты боевых судов Черноморского флота, а за ними, словно в тумане, очертания города, южной стороны Севастополя: с его Центральным холмом, Владимирским собором, памятником Затопленным кораблям Кир не видел их, а скорее представлял. Наслаждался приятным ветром, морской свежестью, солнцем. Улыбался.
Мы живём в лучшем из миров, правда, сказал он проходившей мимо девушке. Она скромно улыбнулась.
Вы так считаете?
Уверен.
Он поднялся по лестнице возле строящейся часовни, зашёл в маленький магазин.
Здорово, Кир, поприветствовала продавщица. За сосисками?
Мужчина кивнул:
Парочку.
Взял две упаковки сосисок, на выходе встретил помятого щуплого парня.
П-п-привет.
Кир протянул руку:
Ты не за тем, о чём я думаю? испытующе глянул на парня. Тот замотал головой.
Д-д-держусь. Д-да, да и не х хочу, з-знаешь.
Вот и хорошо, Кир похлопал его по плечу и широко улыбнулся. У тебя талант, ты нужен миру.
В-все м-мы н-нужны м-миру, радостно ответил парень. Т-ты ведь так говорил, помнишь?
Конечно, помню.
С-с-спасибо тебе, д-друг.
Кир поднялся по лестнице, завернул к недостроенной двухэтажке, раскрыл пачку сосисок.
Ксс-ксс-ксс.
Повторять не пришлось. Кошки встречались здесь на каждом шагу: они лежали в кустах, на лестнице, бегали вдоль воды в поисках рыбы, встречали и провожали людей на остановке, грелись под солнцем на машинах, вальяжно гуляли по улице. Услышав Кира, они помчались с разных сторон трёхцветные, чёрные, серые, огненно-рыжие: цвета местных кошек поражали разнообразием. Все они были худыми и постоянно хотели есть.
Давайте, давайте, котуси, приговаривал Кир. Питайтесь. Вот так.
Он погладил урчащего кота, постоял, посмотрел, как они уплетают сосиски.
Привет, Кир!
Здрасьте, Альбина Борисовна, отозвался мужчина. Решили подписать?
Женщина средних лет с авоськой подошла к Киру, взяла планшет, ручку.
Ещё бы с этим страшилищем недостроенным что-то сделать! Да и опасно рухнет.
Работаем, я мониторю, как здесь можно поступить. Земля не городская, непонятно в чьей собственности, срок давний, да и бардак тогда творился. Но по факту такие вопросы решались снос по истечению времени, может, перестройка с приспособлением. Изучаю, так сказать, практику. Планирую обратиться к специалистам. Решим, Альбина Борисовна, не сомневайтесь. Как ваши розы?
Пахнут, взгляд женщины потеплел, она улыбнулась Киру. Привет вам передают!
Работаем, я мониторю, как здесь можно поступить. Земля не городская, непонятно в чьей собственности, срок давний, да и бардак тогда творился. Но по факту такие вопросы решались снос по истечению времени, может, перестройка с приспособлением. Изучаю, так сказать, практику. Планирую обратиться к специалистам. Решим, Альбина Борисовна, не сомневайтесь. Как ваши розы?
Пахнут, взгляд женщины потеплел, она улыбнулась Киру. Привет вам передают!
У вас самые красивые розы. Как иду мимо остановлюсь, любуюсь! Всегда вас добрым словом вспоминаю.
Вы молодец, Кир, засияла женщина. Вон, и коты вас любят!
Ну, не всё же котам! На шашлык приходите завтра, приготовлю для вас лучший! Приглашаю всех с нашего дома, посидим, отдохнём душевно. На вечерние огни посмотрим. Ну, прекрасно ведь!
Спасибо вам, постараюсь. Да что там, приду обязательно! По мясу вы и впрямь специалист. Ладно, оставлю вас, вон и Маринка бежит.
Маринка! Кир присел и широко распахнул руки для объятий. Маринка, девочка моя! Рад видеть!
Он поднял девочку в синем платье, покружил над головой, опустил на землю.
Смотри, смотри, что у меня есть! девочка торопливо приоткрыла спичечный коробок, положила на ладонь Киру. В отверстии виднелась голова жука чёрная, крупная, с массивными клешнями. Жук вяло шевелил усами. Мужчина присвистнул:
Вот это да! Ты, Марин, смелая. И любознательная!
Это я, это я! девочка захлопала в ладоши.
Вот только не что, а кто, Кир медленно открыл коробку, подошёл к траве, опустился. Конечно, жук очень красивый. Вот только не дело ему в коробке сидеть. Всё живое хочет жить, понимаешь? А жить это не сидеть в коробке, а ходить, гулять, дышать воздухом, радоваться. Вот что значит жить, понимаешь?
Девочка сосредоточенно закивала.
Ты же хочешь гулять, бегать, прыгать. Если б тебя посадили в коробку с тебя ростом, но не больше тебе было бы в ней темно и скучно. Так и жуку. Давай-ка мы его отпустим.
Нет-нет-нет, девочка бросилась к нему. Я же так долго искала!
Пойми, сказал Кир. Каждая жизнь имеет значение. Каждая неповторима и хрупка, одно неверное движение и ты сломаешь чью-то жизнь. А этого делать нельзя, это самое страшное, понимаешь? Он ведь приспособлен к другой жизни, ты можешь убить его.
Нет, я не хотела, возразила девочка. Он просто красивый.
Ты тоже красивая. У тебя своя жизнь, у него своя. Не мешай ему прожить её, ведь его жизнь так же ценна, как моя, как твоя, как хвостатого, он показал на довольного кота, который умывался после угощения. Так что давай! А я тебе знаешь, что?
Что? заинтригованно спросила девочка: казалось, что она уже забыла про жука.
Я тебе натрясу абрикосов. Хочешь? девочка быстро закивала.
А ну пойдём, они уже созрели. Сладкие-пресладкие.
Через пару минут Кир залез на дерево и принялся раскачивать ветви. Спелые фрукты полетели вниз, на радость девочке, которая визжала и прыгала от восторга.
Слушай, Марин, Кир вдруг что-то вспомнил. А ты забегала к Иосифовне?
Не-а, сегодня не была.
А чё так?
Забыла, беззаботно ответила девочка. Кир нахмурился.
Нельзя так, он покачал головой. Ей восемьдесят, помнишь? И она не то, что бегать из квартиры выходить не может. Представляешь, каково ей? Маринка тряхнула волосами. Конечно, хорошо, что ты не представляешь. Всем бы нам не представлять.
Дядя Кир, вы чего вдруг такой мрачный?
Да так. Ты ещё в начале пути. И надо помогать тем, кто в конце. Не забывать их. Лекарств принести, позвонить, заглянуть в дверь: как дела? Может, чем-то помочь? Это, Маринка, плёвое дело, минутное. Вот бежишь вниз в подъезде остановись, позвони. Для неё это всё, что осталось.
А зачем вам Иосифовна, дядя Кир? Она ворчливая, от неё пахнет.
Мужчина спрыгнул с дерева, отряхнулся.
Жизнь, Маринка. Вот и всё. Жизнь бывает и такая. Но это главное жизнь. Запомнишь?
Ага, задумчиво протянула девочка.
Ладно, пойду загляну к Иосифовне! Бывай, Кир надвинул кепку и зашагал к дому.
Вечером круглая площадь конечной остановки залилась светом фонарей. Пустела старая лестница к тихой набережной, плясали в море огоньки и гасли люстры в квартирах, и где-то далеко, за поворотом узенькой дороги, сверкнули яркие фары автобуса, а над дорогой возвышалась тёмная громадина скалы с треугольником церкви на самой её вершине и чудилось, что он задевал крупные звёзды, сверкающие в матовом чёрном небе. Кир подошёл к остановке, сделал глубокий вдох и застыл.