Вадим затянулся сигарой, поднял голову.
Вся жизнь так устроена. Видишь, я смотрю в небо. А знаешь, кто никогда не увидит неба, потому что не может?
Кирилл понял, к чему он клонит, но промолчал.
Свиньи. Свиньи не видят неба. Кто-то всегда идёт вперёд. Нельзя оскорблять жизнь вниманием к тем, кто почему-то задержался пусть догоняют сами.
Вот, загорелся Кирилл, вот что я хотел бы менять в жизни! Чтобы каждый не мог упасть и не было вот этого «оскорблять вниманием», чтобы государство не давало человеку падать или заставляло это делать вас, бизнес. Человеку нужна защищённость, уверенность. Вот на это я бы работал, на такую идею. И клянусь, с огромным энтузиазмом.
Так что мешает? прищурился Вадим. Не предлагает никто? Нет спроса?
Я уезжаю, сказал Кирилл. Я продал квартиру здесь и купил в Голландии.
Где? Вадим усмехнулся.
Я знаю, тебя это насмешит, но это район Севастополя. Он так называется. Я родился там и теперь перееду на родину. Вот и всё.
Ну и что там? вяло спросил Вадим.
Там бухта, ночные огни из окна, тишина, радость. Я никогда не испытывал столько радости здесь! И у меня ещё остались деньги не столько, сколько у тебя, но мне хватит. Мне только переучиться, получить образование, другую профессию, Кирилл уставился в одну точку, словно погружался в транс. Я дал себе обещание: не заниматься ничем чужим, не обслуживать чужие мечты. Не заниматься говном, которое не приносит пользы. Я знаю, что твоё предложение замечательно, но мне очень сложно принять его, извини. Я выгорел, полностью выгорел в этом, или это выгорело во мне. Не знаю.
Квартиру можно и снимать, спокойно ответил Вадим. Это не проблема.
Это всё, что ты услышал?
Честно говоря, много лишней информации. Тебе надо знать одно: от моих предложений отказывались редко, но, если такое случалось ничем хорошим это не заканчивалось. Жизнь у этих людей складывалась так себе.
У меня всё будет отлично.
Вадим опять поджёг сигару, и Кирилл описал движение в воздухе, словно заслоняясь от дыма.
Я не так представлял эту встречу. Думал, ты увлечёшься. Ты же профессионал. Разве я предлагаю тебе заниматься говном? Напротив, я предлагаю тебе перестать заниматься говном. Ты узнаешь другой мир, сам другим станешь! Ну чем тебе ещё заниматься? И зачем, главное? Твоя Голландия это оторванное от жизни место, дно, это же вонючая дыра, понимаешь? Если мы будем сотрудничать, ты о ней навсегда забудешь.
Я уже много лет хочу в дыру. Я буду счастлив. Ты вообще не слышишь меня, сокрушённо ответил Кирилл.
Ничего. Главное, чтобы ты меня слышал. Подумай до вечера и напиши. А сейчас извини, дела.
Вечером Кирилл напился виски.
Вечеринки, тусовки, селебрити где в этом я? Нет, это здорово, но. Мне сорок лет. Что от меня осталось? Что-то моё настоящее? Я раздал себя всем, растворился в них, отказывался от себя с каждой новой работой, с каждым новым проектом, с каждым новым годом жизни. И вот куда я пришёл теперь. Я даже не знаю, а был ли когда-то такой я, который не состоял из чужих желаний, чужих задач, из всего чужого? Я же пронизан чужим, каждая моя клетка стала чужой. Я хочу ощутить себя, понять, кто я. Я хочу хоть немного пожить собой. Нет, сейчас точно не время окунаться в другую жизнь, какой бы красивой она ни казалась. Я боюсь забыть. Знаешь, я боюсь забыть, что я вообще могу быть, я боюсь забыть об этом навсегда. Я боюсь этого больше, чем совершить неправильный выбор.
Кирилл занёс палец над клавиатурой, но осёкся и застыл перед экраном. Снова налил виски. Выпил залпом, скривился. Нет, такое отправлять нельзя. Конечно, ещё чуть-чуть и было бы неловко, стыдно, противно. Виски разливался по организму, согревая приятным теплом, и стало так хорошо, кристально ослепительно ясно.
Кирилл прильнул к монитору и быстро набрал:
Я принял решение отказаться.
Прошло секунд пять, и на экране появился ответ:
Ок.
Кирилл громко расхохотался:
Двадцать лет уже, сука, ок. Стараешься быть человеком, сохранить хоть какие-нибудь эмоции, хоть что-то, что отличало бы тебя от робота, а вокруг одно ок. Ок-поколение, ок-эпоха, ок, блять, головного мозга.
Он вспомнил, что никогда не отвечал подчинённым ок. Находил ведь другие слова и получалось, и это было не сложно. Да и подчинённых считал коллегами не друзьями, конечно, но личностями. Или людьми с задатками или остатками личности. А если хотя бы немного видишь в человеке личность, ему никогда не ответишь ок. Зато собственные боссы и руководители других отделов заваливали этими оками с утра до ночи. И от этих оков так захотелось скорее уехать, что всё тело свело, заныло: интересно, а кто говорит ок в Голландии? Матрос, пришвартовывая катер к берегу? Продавец в магазине возле причала? Сантехник, меняющий трубы? Ласковый кот у подъезда, получая свою сосиску? Кто будет там говорить ок? Никто. Никогда. Не будет.
Я сделал всё правильно, с удовлетворением произнёс Кирилл, отправляя чат с Вадимом в чёрный список.
Неделю спустя он вспоминал об этой встрече как о чём-то пустом и незначительном, о чём-то из прошлой жизни, которая его больше не интересовала. Он ехал в старой машине по Северной стороне Севастополя и вполуха слушал местного таксиста. Воздух продувал салон насквозь, врываясь мощными потоками во все открытые окна Кириллу казалось, что они прочищают мозг, соскабливают изнутри, со стенок черепа, накипи и налёты прошлого. Он ехал в новую квартиру, в новую жизнь, в новую реальность. И был счастлив.
Район вообще хороший, хоть и отдалённый, таксист вовсю перекрикивал ветер, и порой это получалось. Зато спокойный. Красивый. Вы сделали хороший выбор. Вот видите Свято-Никольская церковь, уникальное сооружение: православный храм в форме египетской пирамиды. Архитектор говорил, что хочет запечатлеть вечность! А, каково? Один крест там шестнадцать тонн весит!
Пассажир кивал и улыбался.
Сейчас повернём на Голландию. Пивной хороший есть там, что ещё. Да, а вы знаете, что в институте самый настоящий атомный реактор? Ещё при советах поставили, пятьдесят с лишним лет прослужил. На нём обучали студентов. При старой власти вовсю работал, а потом законсервировали. Как в Чернобыле, водитель хохотнул, и Кирилл, глянув в зеркало, заметил бесовской огонёк в его глазах. В общем, место уникальное. При Екатерине тут вся знать гуляла, вся богема. И немудрено такая красота!
Когда такси повернуло вправо, Кирилл вдруг захотел зевнуть. Он прикрыл рот ладонью, таксист продолжал говорить, но его отчего-то вдруг стало плохо слышно. Рот снова открывался сам собой, глаза начали слипаться, и Кирилл попытался взбодрить себя: ещё пять минут и приедем. Он помотал головой, потянулся и тотчас провалился в сон.
г. Севастополь, улица Курчатова, 12
Вечер. Квартира на четвёртом этаже.
На столе возле распахнутого окна стояли бокалы, бутылка «Массандры», тарелка с сыром. С моря приятно дул ветер, над бухтой в темнеющем небе висел белый диск луны. Кир любовался девушкой, сидевшей напротив она смотрела на него взволнованно, с интересом и лёгким восторгом, совсем как в их первую встречу на набережной. Кир прогуливался там каждый вечер, сколько помнил себя.
Конечно, жаль, что мы даже не можем посидеть в кафе, сказал он. С тобой мне очень хотелось бы. Играла бы музыка
Знаешь что? прервала девушка, поднимая бокал. А пусть это будет тост. Чтоб восстановили ту кафешку на дороге. С парусами. Ты ведь всегда своего добиваешься. Получится и здесь.
Проще денег накопить и самим её выкупить, и тогда уже сделать всё, что захотим.
Или так, согласилась она. Но даже если там всё будет идеально, то всё равно здесь лучше. Честно. Там не будет такого прекрасного вида. Такого вообще нигде нет, даже на той стороне.
Теперь это и твой вид, Светлана. Сегодня впервые увидишь отсюда салют.
Скоро мы будем видеть здесь катера, улыбнулась девушка. Они ведь почти решили. Это наше огромное достижение. Твоё.
Дожмём их, кивнул Кир. Но сегодня давай выпьем за другое. За наш праздник! Полгода назад мы встретились, и я до сих пор считаю это лучшим, что случилось в моей жизни.
Ты так говоришь, как будто мы отмечаем день свадьбы!
Здесь даже нет загса, смущённо ответил Кир. Где мы распишемся?
Главное то, что мы вместе, что я решила быть с тобой, девушка взяла его за руку, внимательно посмотрела в глаза. Я помню, что ты не можешь уехать. Обещаю тебе: это никогда не помешает нам быть вместе.
Кир широко улыбнулся.
Пьём! провозгласил он.
Светлана долго смотрела в окно, как окрашивается в чёрный небо, как зажигаются яркие звёзды, складываясь в созвездия. Ночь в Севастополе всегда наступала быстро. Кир заметил, что девушка стала серьёзной, задумчивой.
Расскажи мне, сказала она тихо, не поворачивая взгляд. Я знаю, ты не любишь говорить об этом, отмалчиваешься всегда. Но мне ты можешь верить, я пойму всё, что ты скажешь. И приму это.
Кир разлил вино по бокалам, протянул Светлане.
Давай, произнёс он тихо. Девушка отпила глоток и поставила на подоконник, Кир медленно выпил до дна. Это сложные вещи для наших, начал он. Все знают, что есть такой человек, который не может уехать. Невыездной. Живёт на ограниченном пространстве практически всю свою жизнь. Все журналисты и городские, и столичные ездили ко мне сюда, ходили со мной по набережной, ахали, охали: как же так? Помню один заголовок: «Гений места». Какой я гений? Разве я сам заключил себя на крохотной части планеты? Никто из них не хотел вникнуть. Или это была отсылка к чему-то, сейчас же для тех, кто пишет самое главное ссылки, отсылки. А сколько было статей под заголовками в духе «Летучий голландец»? На всю жизнь туалетной бумаги хватило бы. Я вначале охотно рассказывал, но потом, знаешь, надоело. Да и с их стороны интерес потух. Сегодня я часть ландшафта, простой человек с непростой особенностью, но как о сенсации обо мне не скажешь. Всё это утихло и слава богу. Я рад, что могу жить обычной жизнью.