Глава 9
Утром Андреич пошёл к злополучному особняку. Перед автоматическими воротами маячил шибко нетрезвый часовой. Штык он уже где-то потерял, очередь была за винтовкой. Сева козырнул и сухо бросил:
У себя?
Часовой икнул. Глядя вытаращенными глазами на Андреича и пытаясь собраться, нечленораздельно прогавкал:
Га-авуся.
Очень приятно. Крылов, представился Сева.
Га-авуся, помотал головой боец.
Главный у себя? переспросил Андреич.
Га-авуся, затрясся всем телом часовой.
Вы хотите сказать: главный у себя?
Ка-авуся, сделал страшные глаза охранник, пеняя на крайнюю бестолковость собеседника, кла-авуся.
Клавуся, наконец перевёл Крылов, Клава, что ли?
У-у-у-у, утвердительно закивал в дымину пьяный часовой, Кавусю люлю.
Любишь Клаву? обрадовался за бойца Сева, вот молодец. Возьми с полки пирожок.
Внутри особняк представлял удручающее зрелище. Двери, сорванные с петель, валялись вперемежку с сорванными картинами. На полотнах отпечатались следы многочисленных подошв. Посредине холла стоял бильярдный стол, поднятый из подвала. Вокруг него сгрудились пьяные в стельку полуматросы. У каждого в руке сверкал и искрился гранёный стакан.
Медведь пришёл, заорал один из мужиков.
Каждый быстро опрокинул в себя стаканище и поспешил укрыться под столом. Места там было недостаточно, поэтому под бильярдом некоторое время наблюдалась возня. Все стремились занять и отвоевать свой аршин пространства. Наконец, все устроились. Прошла минута.
Медведь ушёл, раздался тот же голос.
Все быстро выскреблись из-под стола и ухватились за стаканы. Бутылка пропутешествовала по всем стаканам и отлетела в сторону как отстрелянная гильза. В дело пошла вторая. Только посуда наполнилась, как опять прозвучал неумолимый голос:
Медведь пришёл.
Все шарахнули по двести грамм и спешно полезли под стол. Издалека они даже напоминали неразумных детей, любящих прятаться под столом.
Ну, как нравится?
Сева обернулся. Товарищ Серый стоял за его спиной и с отвращением смотрел на люмпенов.
Не очень, осторожно высказался Андреич.
Да говори смелей, что полное разложение. И это революционный авангард. Смотреть противно. Игра называется «Медведь пришёл». Знаешь, что будет дальше?
?
Они так и будут лезть под стол, и вылезать оттуда, пока кто-нибудь там не уснёт. Таких будет всё больше и больше. Наконец, останется самый испытанный боец, который один сможет выбраться наружу. Он и считается победителем и получит в награду ящик водки. Вчерашний победитель с трофеем вышел на улицу и потащился к дому. Через пятьдесят метров его забили насмерть обрезками труб какие-то хулиганы, а ящик, соответственно, присвоили. Сейчас мы видим вторую серию этого увлекательного сериала. Так зачем вы к нам пожаловали, Всеволод Андреевич?
Да я по поводу своих невинно севших соседей.
Знаете, как говорил Феликс Эдмундович Дзержинский: «Если на вас ещё не завели дело это не ваша заслуга, это наша недоработка».
Но они же социально близкие, такой термин, кажется, бытовал в те пламенные годы. Не махровая контра, а стопроцентные пролетарии.
Да знаю я их. И тебя знаю. Уже целых семь лет.
Откуда? глупо спросил Сева.
Я в этом доме семь лет живу. В соседнем подъезде, а ты меня даже не помнишь. Троекурова и Ушанкина все знали. Тебя хоть некоторые, а меня никто. Ты понимаешь, никто. Я и имя себе такое взял «товарищ Серый», что был абсолютно незаметен как человек-невидимка. Ну, ничего, зато теперь вы хорошо меня запомните. Ну-ка, воскреси меня до революционных перемен?
Сева сделал вид, что углубился в прошлое. Нахмурил лоб, почесал кончик носа и вдруг действительно вспомнил, как мужичонка с пегой бородёнкой учил пацанов игре в чижик и грозился раскулачить всех богатеев. Однако с той поры он значительно заматерел.
Ты ребятам показывал, как лаптой бить по чижику и гольф критиковал, а потом на пластиковые окна наезжал.
Не на окна, а на хозяев. Ты лучше скажи, почему дверь не открывал?
Не люблю быть покорной коровой. Тем более что забирают всегда или самых безропотных, или самых резвых. Они по первому требованию идут сдаваться. Их загребают и делают план. А когда план выполнен, и камеры и казармы битком набиты, до таких как я просто руки не доходят. Мы никому уже просто не нужны.
Сева сделал вид, что углубился в прошлое. Нахмурил лоб, почесал кончик носа и вдруг действительно вспомнил, как мужичонка с пегой бородёнкой учил пацанов игре в чижик и грозился раскулачить всех богатеев. Однако с той поры он значительно заматерел.
Ты ребятам показывал, как лаптой бить по чижику и гольф критиковал, а потом на пластиковые окна наезжал.
Не на окна, а на хозяев. Ты лучше скажи, почему дверь не открывал?
Не люблю быть покорной коровой. Тем более что забирают всегда или самых безропотных, или самых резвых. Они по первому требованию идут сдаваться. Их загребают и делают план. А когда план выполнен, и камеры и казармы битком набиты, до таких как я просто руки не доходят. Мы никому уже просто не нужны.
Понятно. Знаешь, почему я тебя сразу выделил?
?
Во-первых, ты мне пригодишься. Я собираюсь стать главою международного правительства. А ты мне сделаешь специальную Программу, чтобы повелевать миром
Сева отключил слух. Этому учили ещё в ординатуре. Главное, не попасть в структуру бреда такого больного. Шутки шутками, а собственную психику надобно беречь. Психически нездоровые люди иногда бывают крайне убедительны. И только психиатрам видно, что генсек-то того, с прибабахом. Недаром академик Бехтерев вышел от Сталина со словами: «сухорукий параноик». Правда, это стоило академику жизни. Товарищ Серый размахивал руками и внимательно заглядывал Андреичу в глаза. Тот согласно кивал. Будущий правитель мира надул щёки и стал усиленно дуть, как будто надувал детский шарик. Сева кивал. Почти мировой диктатор, зачем-то присел на корточки, потянул за собой доктора и стал рисовать пальцем на грязном полу какие-то диаграммы. Сева кивал. Когда жестикуляция Серого пошла на убыль, Крылов включился и одобрил грандиозные планы.
Это круто.
А про себя подумал: «Эх, болезный, не бери от жизни всё не унесёшь». Товарищ Серый опять начал тереть о красных коммунах. Доктор снова отключился.
Глава 10
Задутый в хлам полуматрос с пятой попытки попал, наконец, ключом в замочную скважину.
Свобода! заорал он дурным голосом и растянулся на пороге.
Немного поворочался и вместо того, чтобы встать, свернулся калачиком и уснул.
Смена караула, подытожил Сева, вы будете выходить, архаровцы, или здесь останетесь?
Соседи гуськом потянулись на выход. Ночь, проведённая в каземате, не прошла даром. Мужики шли как заключённые: руки назад, головы низко опущены. Андреич как конвоир шёл сбоку и громко командовал.
Левое плечо вперёд. Прямо шагай, острожники.
Сева, а куда ты нас ведёшь? робко подал голос Ушанкин.
На расстрел, отрезал Крылов, будем пускать в расход всех, кто по ночам незнакомым людям двери открывает.
Ты шутишь что ли? стали оживать заключённые, а тебя-то, почему не забрили?
Потому что я не корова, как некоторые.
Ага, а ты видел какие у них винтовки?
Ага, а вы видели какие они древние, эти винтовки? Реквизит для погорелого театра. А полуматросы на ногах не держатся. А у Серого крышняк совсем сорвало.
Погоди, стали прозревать без вины виноватые, ты хочешь сказать, что всё туфта?
Взвод, стой, раз, два, скомандовал Сева, я хочу сказать, что товарищ Серый страдает шизофренией. Что его полуматросы, не просыхающие маргиналы и урелы, вылезшие на свет божий из качалок и пытающиеся связать два слова о новом порядке. Слова связывать у них не получается и они начинают связывать руки. Никого и ничего серьёзного за ними не стоит.
Погоди, осенило Ушанкина, значит, они шпана бацильная. Так какого хрена они мой особняк заняли!?
Он не твой, возразил Троекуров.
Мой, упёрся Витюша, я первый его занял после банкира. Значит, он мой.
Точно, подтвердил Игоряха, я свидетель.
Пойдём этому серому козлику зубы посчитаем, развоевался Витюха, мой особняк какой-то шизик занял, а мне в хрущёвку возвращаться?
Я вас, острожников, только что из крытки вызволил, а вам уже хрущёвка не по кайфу, пожал плечами Крылов, взвод разойдись.
Но «взвод» расходиться не спешил. Возникли бурные прения по вопросу начистить харю товарищу Серому или оставить такой же немытой. Активное меньшинство, состоящее из Ушанкина, требовало кровавой расправы над бывшим соседом. Витюша выскочил из строя и с криками: «бф, бф, туф, туф» стал изображать как он отмахает товарища Серого. Он наносил смертельные хуки и апперкоты, бил коленом и заезжал пыром, уворачивался от слабых сереньких ударов и снова колошматил выродка. Вот Ушанкин уже повалил противника и стал выбивать из него все завиральные идеи. Брызги снега и воды летели во все стороны, в месте, где топтался бесстрашный воин, образовалась порядочная яма. А Витюха всё скакал на «поверженном враге», превращая его позвоночник в груду мелких и бесполезных предметов.