Его хохот был слышен далеко. Но звонкий голос матери иногда брал верх и заражал искренностью и безмятежностью. А мальчик, крепко сжав зубы, исподлобья смотрел на свое творение и изо всех сил старался не плакать вопреки хохоту родителей.
Стать гончаром? он заговорщицки улыбнулся самому себе.
Он-то знал, кем должен стать.
Его мысли уже уносились далеко в будущее, в страну, где все счастливы и никто ни над кем не смеется. Там все кругом излучает свет доброты и понимания. Она существует в самом прекрасном месте земли, освещенная щедрым ласковым солнцем, омываемая живительной влагой. Красивые люди живут там, гордящиеся своей статью и талантами. Чудесные животные и птицы населяют ее, таких в иных странах не найти. И только туда он однажды направит свои стопы в этом мальчик себе поклялся.
Но если бы он мог пронзить расстояния и очутиться в стране своей мечты, совсем не сказочные события предстали бы его взору.
Глава 1. 1384 год до Рождества Христова.
Египет. Уасет.
В тот же день фараон Верхнего и Нижнего Египта Амонхотеп III принимал в своем золоченом зале жрецов храма Амона, покровителя Уасета. Здесь все блестело, подобно солнцу в безоблачный день: стены, колонны, трон, на котором восседал бессмертный повелитель, и даже пол, матово отражающий фигуры служителей в накинутых на плечи кастовых леопардовых шкурах.
Жрецов было трое.
Фараон снисходительно взирал на них с высоты своего трона, безукоризненно прекрасный и величественный. Золотистый немес плат с синими полосами подчеркивал бронзовый оттенок царственной кожи, а в уголках прекрасно очерченного чувственного рта, казалось, застыла улыбка. Так и подобало властителю великой страны. Гордый профиль, брови вразлет и огромные выразительные глаза фараон был похож на бога, сошедшего на землю. Безукоризненно белые одежды, покрывающие его тело, мягко облегали тело. Шею и плечи украшал золотой воротник ускх с вкраплениями лазурита. Сегодня фараон принимал своих подданных по-свойски, по-домашнему, без особых атрибутов. Но даже если бы он вышел к жрецам в одежде простолюдина, это не нарушило бы того благоговейного трепета, который испытывал в его присутствии каждый египтянин. И трое служителей бога не были исключением.
Один из них выступил вперед и, глубоко поклонившись, низко и звучно воззвал:
Царствуй вечно, о божественный!
Взгляд фараона смягчился:
Зачем ты, мой верховный жрец, пришел ко мне? уронил Амонхотеп традиционную фразу.
Мы, слуги твои и служители храма Амона-Ра, пришли спросить о наследнике твоем, пребывающем под сводами нашего храма.
Я слушаю вас, достойные мужи, сдержанно молвил фараон.
Вот уже несколько лет твой наследник, будущий фараон Египта, учится искусству жрецов у самых умных из нас, жрец бросил быстрый взгляд на своих спутников, те поклонились своему повелителю, а говоривший продолжил. Но время идет, ребенок становится юношей, и мы ждем, какие будут на его счет распоряжения владыки.
Фараон приподнял одну бровь, и это заставило жреца поспешно пояснить свои слова:
Наступает пора выбора: либо наследник встанет на жреческий путь и сменит меня в должности верховного жреца Амона-Ра, либо вернется к жизни светской и к своему предназначению. Мы ждем изречения твоей воли, о божественный!
Божественный задумался (или сделал вид, как подобает в подобных случаях, ведь каждое слово властелина должно быть неторопливо взвешено и обдуманно), а потом произнес, и в его словах сквозила нотка подозрительности:
Как часто наследник бывает непослушен?
О, могущественный! воскликнул верховный жрец. Он особенно отличается послушанием и великим рвением в учебе и молитвах, проявляя поистине чудесные способности. Амону-Ра было бы приятно видеть прилежного юношу среди своих приближенных. Но, прежде всего, мы пришли испросить на это согласие божественного повелителя.
Ну что ж? Амонхотеп III повел бровью, стараясь скрыть проступившую на лице досаду. Если юноша силен в вере, зачем препятствовать? Пусть и далее обучается жреческому искусству под вашим участливым бдением.
Верховный жрец степенно поклонился:
Благодарю тебя, бессмертный! пятясь, он отошел к своим собратьям.
Фараон же молча дал им знак удалиться.
Едва они скрылись, вошел темнокожий высокий слуга в квадратном переднике-схенти с синими и черными полосами и с украшением из стеклянных бус на шее и груди.
О, божественный, смиренно поклонился он. К тебе мать наследника, твоя супруга.
Фараон кивнул, чуть сдерживая вздох раздражения. Слуга удалился.
Царица вошла быстрой суховатой походкой стареющей женщины и направилась прямо к трону. В ее лице не было сходства с фараоном, но даже признаки увядания не могли скрыть ее былую красоту. Поверх калазириса на царице была надета накидка из легкой полупрозрачной ткани, которая облачной дымкой летела по воздуху за своей обладательницей.
Не дойдя несколько шагов, царица опустилась на колени и низко склонила голову перед повелителем Египта:
Да славится мой ослепительный супруг, воплощение Амона!
Встань, моя дорогая, воплощение богини Мут, дружелюбно ответил фараон. Встань и приблизься.
Царица поднялась с пола и, наклонив голову, медленно подошла к мужу, не сводя с него внимательного взора, от которого фараону стало не по себе.
Как твое здоровье, Амонхотеп? Хорошие ли ты видишь сны, когда небесный свод становится черным, и его покрывает золото звезд?
Властитель знал эту женщину, и эту ее особенную манеру, с которой она сейчас подбиралась к нему. Всё это заставляло его насторожиться. Надо было понять, с чем царица пришла к нему.
Все хорошо во мне, фараон попытался спрятаться за маской благодушия. Здоровье и сон благословенны богами. Но мои мысли полны тревоги за судьбу нашего сына, он вспомнил только что окончившуюся беседу со жрецами и помрачнел.
Амонхотеп болен? встревожилась царица.
Нет, поспешно ответил властитель. Но наследник, подобный божественному Хонсу, далек от утех и радостей земных он поглощен учебой в храме.
Царица присела на пол у ног фараона и теперь преданно смотрела на своего супруга снизу-вверх:
Ты хочешь сказать, что он чужд плотским интересам и любви?
Насколько я понял, теперь для него существует только одна любовь к богам. Он так ревностен, что моим жрецам пришло в голову сделать из него себе подобного. Фараон начинал вскипать.
Царица нежно коснулась щекой его ступни:
Успокойся, божественный! Он еще очень молод, чтобы мыслить самостоятельно, а правила, внушаемые ему в храме, для него пока единственный закон, которому он следует.
Ему уже шестнадцать! продолжал горячиться фараон. А сколько ему будет, когда он станет жрецом? И кому я передам Египет? Амонхотеп в ярости вскочил с трона и резко обернулся к царице. Кто сменит меня?
О, божественный супруг начала царица.
Но он перебил ее:
Мне известны планы этих служителей бога! Они на протяжении долгих лет рвутся к власти. Жрецы всегда хотели диктовать Египту свою политику и даже смеют навязывать фараону собственные пожелания, кого бы они хотели видеть на троне его могущественного государства. Я чувствую, они подбираются все ближе, сжимая меня кольцами, как змея, и вот-вот возьмут за горло он прошел к трону и устало опустился на него. Боюсь, мой наследник утерян для Египта навсегда.
Почему? царица испуганно взглянула на него.
Он станет не властителем, а жалким исполнителем воли жрецов, через силу проговорил фараон. Он уже сейчас их раб!
Успокойся, божественный! царица кошкой ластилась к ногам повелителя. Неужели ты думаешь, Амонхотеп позволит, чтобы им кто-то повелевал?
Ее руки продвигались вверх по ногам супруга, каждое движение выдавало желание, страсть изголодавшейся по ласкам женщины. Но фараон, поглощенный ходом своих мыслей, этого не замечал.
Я ничего не знаю, казалось, владыка говорит сам с собой. Я никогда не понимал и не любил его. Но он всегда был умен. И только это заставило меня объявить наследником его.
Амонхотеп единственный из твоих детей, действительно достойный этого! царица улыбнулась, приподнимаясь на колени и глядя в глаза мужу; ее рот был полуоткрыт, а дыхание участилось.
Я собирался объявить наследником старшего сына, но боги призвали его к себе раньше, чем я успел это сделать, не замечая нежности царицы, продолжал фараон. Да, у меня много женщин, еще больше детей, но никто из них не может претендовать на трон.
Что ж, невинно вздохнула царица, вплотную приближаясь к лицу властелина Египта. Двадцать пять лет твоего мудрого царствования ты плохо заботился о наследнике.
Эти слова пощечиной ударили фараона.
Он с трудом выдержал паузу, после чего медленно отстранил от себя царицу и угрожающе произнес: