Вита, повернулся к волшебнице напарник, представишь меня своим друзьям?
Она представила их по очереди. Дождавшись окончания знакомства, Грой свернул карту и убрал её в поясную сумку.
Ну что ж белозубо улыбнулся он, раз всем всё ясно, выступаем завтра. Отправимся прямо из Золотой башни после обеда, к вечеру пересечём границу с Драгобужьем. Документы, оружие, припасы раздам завтра. Варгас, идём со мной, ты мне нужен!
Да я только пришёл! возмутился маг. А как же поболтать со старыми друзьями?
Успеешь ещё, хмыкнул оборотень. Идём!
Серафин поклонился гномеллам, кивнул остальным, посмотрел на волшебницу и последовал за Вирошем.
А ты ему нравишься, Вита, мурлыкнула фарга из-под капюшона. Он о тебе мечтает ночами!
«И не только ночами!» добавил невидимый Кипиш Вите на ухо.
Тариша! укоризненно воскликнула Виньо.
Ну, я что чувствую то и говорю, пожала плечами та, обоняние у нас, оборотней, исключительное.
Ощущая, что краснеет, волшебница взглянула на Виньовинью.
Кстати, насчёт ночей! Сегодня нужно не мечтать, а хорошенько выспаться! Виньо, тебе ясно?
У гномеллы вдруг задрожали губы. Хотела ответить, что не мечтает, а тревожится, места себе не находит, да горло перехватило. Сдавило будто петлёй
Да что ж ты плакса такая, Виньо, а? неожиданно рявкнула Руфусилья. И как с тобой в поход идти, ежели у тебя глаза всё одно на мокром месте обретаются!
Я я попыталась оправдаться та и расплакалась уже всерьёз.
Тьфу ты, любовью ушибленная! сплюнула рубака и быстро вышла, едва не вынеся дверь.
Вита изумлённо переглянулась с Тори. Та тяжело вздохнула. Молча подошла к сидящей на кровати Виньо, присела с другой стороны, обняла её за плечи, попросила:
Не сердись на сеструху мою, уважаемая Виньовинья! Её однажды тож ушибло этой самой любовью! Так ушибло, что до сих пор искры в глазах имеются!
Не может быть, удивилась фарга, Руф выглядит такой несгибаемой!
Виньо посмотрела на Тори с надеждой:
Расскажешь? Ну если, конечно, можно!
Рубака с сомнением наморщила нос и почесала в затылке.
Ну, если кратко, без подробностев, то, наверное, можно! Дело было около шестидесяти лет назад, я ещё совсем шмакодявкой бегала. Топорик мне батька подарил деревянный, вот я и игралась. А Руфусилья тогда уже твёрдо решила рубакою быть и отцу о том сказала, чтоб не искал ей женихов, а тех, кто найдётся, отваживал. Тот решением её не очень был доволен, думал, найдёт ей мастера из своих он у нас сталелитейщик, но перечить не стал. Любил нас батька-то Ну вот она с утра на учения, а потом смотрим, задумчивая такая стала приходить. Придёт, сядет у алтаря на скамеечку и давай косы плести. А потом узнали мы, что она с парнем встречается. Не нашенский гном, не из Синих гор, издалека откуда-то. Тоже на рубаку учился, знатен был по одёжке и манерам видать, что не из последних гномов своей тьмутаракани. Вроде всё сладилось у них, а однажды Торусилья повздыхала, однажды он уехал и не вернулся. И так торопился, что даже с сеструхой не попрощался! Она его поначалу ждала, а потом озлобилась Вот с той поры и ходит злобная!
И даже письма не написал? с ужасом спросила Виньо.
Ни письмеца, ни записочки, ни слова доброго не передал.
Козёл констатировала фарга.
Ты это почтенного гнома не смей рогатой скотиной звать! вскинулась Тори.
Однако возмущения в её голосе почти не было.
* * *Редьярд стоял на пороге своих покоев, и комната казалась ему незнакомой. Из похмельного состояния выплывать было тяжело и неприятно, хотелось вплыть обратно белым лебедем, да так там и остаться.
Ваше величество?
И здесь нашёл? горько спросил король, поворотясь к секретарю. Нету меня, братец, нету! Ты меня не видишь!
Но попытался возразить тот, трепетно прижимая к себе папку с документами.
А видишь ты, с нажимом продолжал его величество, моего старшего сына Аркея! Вот к нему и иди. У меня отпуск!
Тяжело вздохнув, королевский секретарь ушёл.
Мне тоже не видеть ваше величество? прозвенел хрусталём голосок от двери.
Агнуша рю Филонель стояла, придерживая пышные юбки платья и не касаясь носком серебристой туфельки порога.
Редьярд прошёл в покои, рухнул в кресло, налил себе воды, залпом выпил.
Заходите, моя золотая, кротко сказал он. Возможно, ваше колдовское обаяние приведёт меня в норму быстрее деловых бумаг!
Заходите, моя золотая, кротко сказал он. Возможно, ваше колдовское обаяние приведёт меня в норму быстрее деловых бумаг!
Из ваших уст это звучит как комплимент, лукаво улыбнулась эльфийка, делая шаг.
Дрогнули подвески из радужников и сапфиров в острых ушках. Колыхнулись низко открытые соблазнительные полушария грудей в декольте, отороченном белым мехом.
Подойдя к королю, Агнуша погладила его по голове, как маленького. И сказала решительно:
Раздевайтесь!
Вот так, сразу? удивился тот.
Она звонко рассмеялась.
Мы займёмся акупрессурой, ваше величество в вашем состоянии это куда полезнее фрикций!
Редьярд посмотрел на неё с подозрением, однако послушно снял с себя одежду.
Ложитесь на живот! последовал очередной приказ.
Это что-то новенькое, пробурчал он, но лёг на кушетку, укрытую мехами.
Послышался звон эльфийка снимала кольца и перстни, складывала на столик.
Точки на теле короля, на которые она нажимала, вначале горели огнём, а затем тлели, будто угли, распространяя тепло вокруг.
Полегчало! с изумлением констатировал Редьярд, переворачиваясь на спину и закинув руки за голову.
Агнуша оглядывала его мощное тело с таким видом, как будто собиралась разделывать. Неожиданно король обнял её и лёгким движением усадил на себя верхом.
Коли ваша а-ку-прес-сура боле не надобна, может, займёмся фрикциями? усмехнулся он и полез рукой ей под юбки. Как сильно вы скучали по мне, моя дорогая?
Словами не передать, простонала эльфийка, выгибаясь от его вмешательства в её личное пространство и думая о том, что надо бы выпить отвара целебных трав для профилактики венерических заболеваний, которые его величество мог притащить с собой на совместное ложе.
* * *По-над водой тёк прохладой туман. Ягорай любил предрассветные часы более других. Мир в этом времени будто застывал, готовясь сделать шаг в неведомое, и он застывал вместе с ним. Да и спали его попутчики крепко. Даже Дикрай, которому здесь, в Лималльских чащобах, в облике барса было вольготнее, нежели в человеческом, и ухом не повёл, когда рю Воронн, бесшумно ступая, ушёл к реке.
Берега были покрыты осокой и камышом. В разрыве между ними серебрился белым песком сход к воде, будто лунная дорожка на море. Ягорай разделся и без всплеска вошёл в холодную воду. Днём она становилась парно́й, ласкающей, а ночная стужа несла энергию и силу. В несколько взмахов переплыл небольшую речку. Тело просило движения, мышцы хорошей драки. Рю Воронн усмехнулся: уже подрались с бандой Кривого Коса. Так подрались, что неизвестно теперь, когда и как попадём домой! Остановился по пояс в воде, любуясь взблесками на поверхности то отражались Лималльские звёзды, такие крупные, что впору было диву даваться: почему не падают с небес от собственной тяжести? Он иногда задавался вопросом: отчего куда острее остальных людей ощущал природу? Слышал то, чего не слышали они, хорошо видел в темноте, чувствовал тайные токи под древесной корой и дыхание зверя, бегущего далеко в стороне Отцу задавать этот вопрос было бесполезно, а мама вряд ли бы сообразила, о чём он спрашивает. Яго был уверен: скажи он об этом Вите, та поняла бы Но зеленоглазой волшебницы не было рядом.
Воспоминание о её хрупком, нежном теле в его руках обожгло чресла. Благо, стоял Яго в холодной воде, а иначе ни шагу не сделать
Тонкие пальцы коснулись плеч, провели дорожку вдоль позвоночника, заставляя вздёрнуться волоски, многозначительно остановились на ягодицах. Тёплые ладони отправились вверх, капли холодной воды с них вызывали дрожь Осознав, что воспоминание обрело плоть, Ягорай резко развернулся, кляня себя за неосмотрительность. И отшатнулся, едва не упав в воду.
Она стояла за спиной. Бледная кожа отливала перламутром, тело было едва прикрыто намокшей тканью платья, облепившей его так, что тайных мест не осталось. Покатые плечи, дерзкие груди, неправдоподобно тонкая талия и восхитительный изгиб бёдер. Рю Воронн поднял взгляд: высокие скулы, удлинённые тёмные глаза, искры в зрачках то ли звёзды отражаются, то ли душа.
Кто ты? осипшим голосом спросил Ягорай. Видение или человек?
И сам понял, что сморозил глупость. Ну откуда в Лималле взяться людям?
Будто подтверждая его догадку, она завела светлые, длиной до талии волосы за острые ушки. Раковины были украшены серебряными цветками, оплетающими их, с колокольчиками, издавшими тонкий перезвон, едва она качнула головой. Странно, и вода должна была плеснуть, и эти колокольчики звякнуть, однако девушка подобралась к нему, Ягораю рю Воронну, неслышно, а ведь даже Дикраю это не удавалось!