Нелегко пришлось ему у местечка Шенграбен, где он, давая основным силами выйти из-под удара французов, оказался окружённым сорокатысячной группировкой врага. После тяжелого боя Багратион вырвался из окружения, нанеся неприятелю серьёзный урон. Там он впервые обратил на себя внимание французских военачальников.
Глава четвертая. «Я не виноват в Аустерлице!..»
Наконец, русские войска соединились под Ольшаном, куда вскоре прибыл во всём великолепии нарядов и свиты Император Александр. Опьянённый торжественными приёмами, разгорячённый «огненною лавою» славы, пылавшей при его появлении на землях Польши и Пруссии, он предстал перед войсками, ожидая увидеть их восторг, но
Граф Ланжерон вспоминал впоследствии: «Я был поражен подобно всем прочим генералам холодностью и глубоким молчанием, с которыми войска встретили Императора».
Один из биографов Александра так объяснил причину необычного для того времени происшествия: «Войска голодали, и это обстоятельство расстроило доброе отношение к австрийцам; не получая ничего законным образом, крайняя нужда заставила их прибегнуть к грабежам и опустошениям. Такие беспорядки развивали взаимную вражду и положили начало неприязни к австрийским властям. Среди войск двух союзных армий зарождался антагонизм, который вскоре дошёл до открытого обвинения австрийцев в измене»
Впрочем, мы опять забываем одно обстоятельство. В недалеком прошлом, в 1799 году, австрийцы сами просили Россию о помощи, просили дать им непобедимого Суворова. Но и тогда они вели себя самым подлым образом, мешая победам, срывая поставки, открывая и оголяя фланги русских войск, и этим ставили их под удары неприятеля.
Суворов преодолел всё, не потерпел ни одного поражения и вновь обессмертил своё имя блестящими победами, потрясшими Европу. Теперь же Император России сам едва сумел убедить австрийцев ввязаться в бойню с Наполеоном. Так чего же можно было ждать от них?
Адам Чарторыжский оказался прозорливее и мудрее Императора. Обратив внимание на состояние войск, на их отношение к царствующей особе, он рекомендовал Александру оставить армию, полностью поручив её Кутузову. Но разве дали ли бы ему на это право те, кто тайно управлял всеми его действиями? Те, кто заставил заключить мир с Англией, когда ещё не остыло тело Павла Петровича, убитого ради английских интересов? А если б Кутузов разгромил Наполеона? С одной стороны, англичанам это было бы на руку, но с другой привело бы к необыкновенному возвышению России.
Биографы считали, что Александр приехал за славой полководца и хотел получить её без промедлений. Он не учитывал, что Кутузов это не Суворов. Кутузов полководец иного рода, придерживающийся иной тактики, он был значительно осторожнее. Его победы были блистательными, но шёл он к ним своим, особым путём. Да и войска были не те, всё-таки прошло время после побед Екатерининского века, да и после Итальянского и Швейцарского походов Суворова шесть лет минуло.
Армия продолжала быть непобедимой в руках опытного полководца, по-прежнему её «цементировали» выученики Румянцева, Потемкина и Суворова, хотя появились и выдвиженцы «дней Александровых прекрасного начала», от которых, правда, было мало проку.
Предложенный Кутузовым план, заключавшийся в ожидании подхода подкреплений и в наблюдении за действиями превосходящего числом неприятеля, возмутил Императора. Быть может, Александру уже мнились восхищенные взоры его почитателей, восторженные глаза прусской королевы, обращённые на него, как победителя самого Наполеона. Он знал о блистательных победах Суворова в Италии и Швейцарии, победе Кутузова под Кремсом и полагал, что очередная победа будет столь же блистательной и скорой. Он не понимал различия между собою и российским военным гением Суворовым.
Император полагал, что командовать войсками в бою не сложнее, нежели парадом на Марсовом поле в Петербурге. В любом случае он должен был находиться при армии, ведь, даже одержав победу, русская армия не должна была (по воле англичан её союзников) добиться слишком больших успехов. Англии была выгодна война на континенте долгая, непрерывная война, в которой продолжительное время никто не должен был одерживать решительных успехов. Вот об этом почему-то не задумывались исследователи наполеоновских войн.
Хотел ли Император России только личной славы? Только ли за неё он пришёл сражаться? Тогда почему он полностью не отстранил Кутузова от командования? Видимо, он всё же побаивался остаться один на один с Наполеоном, не имея рядом опытного, испытанного в боях воина. Ведь полное поражение русской армии не входило ни в его планы, ни в планы англичан.
Хотел ли Император России только личной славы? Только ли за неё он пришёл сражаться? Тогда почему он полностью не отстранил Кутузова от командования? Видимо, он всё же побаивался остаться один на один с Наполеоном, не имея рядом опытного, испытанного в боях воина. Ведь полное поражение русской армии не входило ни в его планы, ни в планы англичан.
В насмешку русским генералам он сделал главным своим советником не Кутузова или какого-то другого опытного русского генерала, а выбрал на эту роль трусливого и продажного бездаря австрийского генерал-квартирмейстера Вейротера. Видно, люди падкие на лесть и предательство были более по душе Императору.
Между тем Наполеон, узнав о сосредоточении русских войск, но, не имея желания драться, направил к Александру генерала Савари. Однако тот, ведя себя осторожно и разумно, выяснил, что у австрийцев и русских нет единства, а опытный и опасный полководец Кутузов связан по рукам и ногам Александром, который был совершенным профаном в военном деле. Стало ясно, что сражение может быть успешным. Савари постарался сделать так, чтобы Александр подумал, будто Наполеон боится наступления австрийцев и русских, что французы слишком слабы, и опасаются сражения.
Всё это ещё более убедило Александра, что надо немедленно наступать. А тут ещё пришло сообщение о том, что возле местечка Вишау шесть русских гусарских эскадронов, опрокинули и рассеяли восемь эскадронов французских.
Наполеон на итоги этой стычки внимания не обратил всяко бывает. Его внимание привлекла обстановка в лагере союзников. Узнав от Савари об истинном положении дел, он сменил решение и поручил Бертье готовиться к сражению. Наполеон снова направил Савари к Александру с просьбой о личном свидании. Тайная же цель была такова окончательно убедить Императора России, что французы очень боятся сражения и потому стремятся к переговорам.
Александр от встречи отказался и послал к Наполеону Долгорукова. А тот, под влиянием своего Императора, тоже отчасти лишился возможности объективно оценивать обстановку.
Впоследствии Наполеон говорил, что Долгоруков разговаривал с ним как с боярином, которого собираются сослать в Сибирь. Наполеон сказал прямо: «Долго ли нам воевать? Чего хотят от меня? За что воюет со мною Император Александр? Чего требует он? Пусть он распространяет границы за счёт соседей, особенно турок, тогда все ссоры его с Францией кончатся».
Не забывая о лживости и коварстве императора Франции, всё же нельзя не согласиться с тем, что тот никак не мог понять, для чего же все-таки Александр стремится к войне с Францией и какая в том польза для России. Он прекрасно знал, каковы у русских союзники они показали это ещё во время походов Суворова. Теперь они также демонстрировали равнодушие к русским, которые пришли их спасать.
Нелегко угадать тайные мысли любого агрессора, однако поступки Наполеона в тот период свидетельствуют скорее о том, что он действительно не хотел войны с Россией ему и без того хватало дел в Европе, чтобы зариться на огромное пространство, в своё время поглотившее и дикие орды Востока, и многих европейских завоевателей.
Долгоруков вёл себя заносчиво, всем видом показывая, с каким отвращением разговаривает с Наполеоном. Он высказался по поводу незаконного захвата Францией Голландии и бедственного положения Сардинского королевства, обманутого французами. Смешно было слышать, что такой великой державе, как Россия, было дело до каких-то европейских стран, которые никогда ничего, кроме зла, ей не приносили. А сами, между тем, могли поместиться на территории одной только её губернии. Удивительно было думать, что ради этих стран, даже о существовании которых было совсем неизвестно русским крестьянам, одетым в военную форму, необходимо бить французских крестьян, тоже призванных в воинский строй. Причём, от этого взаимного избиения не было никакой пользы ни французскому народу, ни русскому народу.
Впрочем, если принять во внимание то новое, что стало известно о происхождении Императора, известного нам под именем Александра Павловича, о его истинном рождении, воспитании, обучении, всё станет на место. Эти битвы были нужны Англии, но никогда и никто бы не подумал, что Аустерлицкая бойня нужна «туманному Альбиону», ибо он умел прятать концы в воду.
Наполеон, не посвящённый в тайны Императора России, был крайне удивлён бестолковостью его целей и сказал Долгорукову: «России надобно следовать совсем другой политике и помышлять о своих собственных выгодах».