У Императора чесались руки. В 1804 году он сказал австрийскому посланнику в Петербурге: «Я не понимаю малодушия политики Пруссии, мы можем только насильственными мерами заставить её принять решение».
Из этого видно, что он начал принуждать монархов к выступлению против Наполеона, придумав тот странный долг, позднее названный интернациональным. Впрочем, всё это по основной версии, если Александр был Александром. Ну а если он был, как убедительно доказала Г.С.Гриневич, Симеоном Великим, то объяснить его агрессивность проще как ещё должен поступать выкормыш «туманного Альбиона», специально подготовленный, чтобы управлять Россией под британскую дудку?!
А тут ещё в 1804 году заболел и удалился от дел опытный екатерининский дипломат граф А.Р.Воронцов. Место его Александр отдал Адаму Чарторыжскому, своему другу-поляку, русофобу, которому были чужды интересы России и который сразу вознамерился превратить русских солдат в «пушечное мясо», предназначенное для решения польских интересов. Он задумал восстановить разорванную на куски Польшу в границах 1772 года.
Только ли друг Адам Чарторыжский? Геннадий Станиславович Гриневич доказал, что у Павла Петровича был роман с Софьей Чарторыжской, а Симеон Великий её сын. Ещё до публикации исследований Гриневича было хорошо известно, сколь теплые чувства питал Император к Адаму Чарторыжскому. Вот и были этому Чарторыжскому даны все карты в руки. Он стал самым ярым сторонником коалиционной войны с Наполеоном, поскольку это давало надежды отстоять интересы Польши. Этот человек не заслуживает наших обвинений, поскольку действовал в интересах своего Отечества, а вот Император, который ради дружбы, а может и родственных связей был готов жертвовать жизнями русских воинов, другое дело
Мы не вправе судить Государей, но вправе обнародовать факты, объясняющие, почему Великая Россия, имеющая лучших солдат, офицеров и генералов в мире, оказывалась, порою, в весьма плачевном положении.
План Чарторыжского был прост: сначала составить коалицию европейских государств против Наполеона, чтобы кровь, пролитая на полях сражений, помогла взойти добрым для Польши «всходам». Правда, он не хотел отказываться от династического союза с Россией, который бы помог возвратить польские владения, доставшиеся Австрии и Пруссии при разделах, происшедших в прошлом веке.
Он знал, как воздействовать на честолюбивого, рвущегося к славе и продолжавшего играть роль благодетеля Императора России. Он легко убедил его, что «единственная политика в грандиозном стиле, достойная такого монарха, заключается в том, чтобы пробудить в Европе чувство солидарности и уважения международного права и, встав во главе коалиции, поднять знамя во имя высших принципов». Он напоминал, что именно Наполеон первым попрал все династические законы и что восстановление их надо начать, предупредив деяния французов, именно с восстановления польского королевства. Мы видим, что в некоторых вопросах Император проявлял самостоятельность. Но только в тех, которые не касались сближения с Францией это ему не дозволялось. Черты характера Императора многими биографами подмечены весьма точно, а потому и неприязненное отношение к Наполеону тоже можно объяснить не только требованиями Англии, но и своими личными мотивами элементарной завистью к воинской славе.
Александр стремился к союзу с любезной ему Пруссией, Чарторыжский же предлагал начать против неё войну, ибо цели-то у Императора и министра иностранных дел одной страны России были совершенно разными. Причём, ни одна из вышеуказанных целей не имела никакого отношения к интересам самой России.
Не так легко было провести свой план в действие, ибо у Чарторыжского оказалось немало противников. Один из них, молодой генерал-адъютант П.П.Долгоруков, однажды, прямо в присутствии Императора, заявил Чарторыжскому: «Вы рассуждаете, как польский князь, а я рассуждаю, как Русский князь!» Раскусила польского магната и вдовствующая Императрица Мария Федоровна, пытавшаяся настраивать против него не только Императора, но и гвардейских офицеров, с почтением относившихся к ней. Она старалась возбудить в них недовольство действиями поляка.
Но воинственный дух Императора был неукротим, и ничто уже не могло спасти Россию от грядущих кровопролитий, которые в начале века были ей совершенно не нужны.
2 января 1805 года был подписан договор со Швецией против Наполеона. 30 марта того же года к нему присоединилась Англия, которая, разумеется, не собиралась воевать, а стремилась, как всегда, загрести жар чужими руками. Австрия, уже испытавшая на себе удары французских войск, колебалась довольно долго, ведя, как всегда, двойственную политику. Трудно было договориться между собою двум лживым монархам австрийскому и русскому. Наконец, 28 июля в союз вошла и Австрия. Пушек в коалиции стало слишком много, чтобы они не начали стрелять.
Но воинственный дух Императора был неукротим, и ничто уже не могло спасти Россию от грядущих кровопролитий, которые в начале века были ей совершенно не нужны.
2 января 1805 года был подписан договор со Швецией против Наполеона. 30 марта того же года к нему присоединилась Англия, которая, разумеется, не собиралась воевать, а стремилась, как всегда, загрести жар чужими руками. Австрия, уже испытавшая на себе удары французских войск, колебалась довольно долго, ведя, как всегда, двойственную политику. Трудно было договориться между собою двум лживым монархам австрийскому и русскому. Наконец, 28 июля в союз вошла и Австрия. Пушек в коалиции стало слишком много, чтобы они не начали стрелять.
Глава третья. Первые залпы «наполеоновских войн»
По плану предстоящей бойни, 50-тысячная армия Кутузова должна была следовать через Галицию в Баварию, где соединиться с австрийцами. Но на западной границе была собрана еще большая по численности, 90-тысячная армия. Ей, по наущению Чарторыжского, нашли другого противника Пруссию. Во главе армии поставили генерала Михельсона.
Эта армия была разделена на три корпуса. Один, под командованием генерала Беннигсена, в составе 40 тысяч человек должен был провести демонстрацию против Пруссии с целью устрашения прусского короля. Два других, под командованием Буксгевдена и Эссена, совокупные силы которых достигали 50 тысяч человек, должны были идти на соединение с австрийцами в Моравию через Селезию. В случае, если Пруссия будет препятствовать проходу через Селезию, эти силы должны были обратиться против неё.
Пруссию обкладывали плотно. 16-тысячный корпус графа П.А.Толстого, посаженный на корабли, должен был угрожать Пруссии с севера. На Днепре был сосредоточен 15-тысячный корпус генерала Тормасова. Оставшиеся на Ионических островах войска, численность которых достигала 20 тысяч, решено было перевести в Неаполь. На западной границе России началось формирование новой резервной армии.
По примеру великих предков Император Александр I отправился в Казанский собор, чтобы получить благословение «на правый бой».
Но за несколько дней до этого Императора посетил старец Севастьянов, живший в Измайловском полку. Он убеждал отказаться от войны, говоря: «Не пришла ещё пора твоя, побьёт тебя и твоё войско; придётся бежать, куда ни попало; погоди, да укрепляйся, час твой придёт; тогда и Бог поможет тебе сломить супостата».
Серьёзное предупреждение!.. История знает немало примеров, когда мудрые полководцы не только в России прислушивались к Силам Небесным. Так, в августе 1395 года могущественный Тамерлан после Явления ему Пресвятой Богородицы со Святителями, повернул своё войско и покинул пределы России.
Но Император, который известен нам под именем Александра I, очевидно, был в ту пору лишь формально верующим Забегая вперед, скажу, что испытания тяжёлых для России и для него лично лет сделали своё дело он отбросил безбожие.
А в тот год Император был ещё подвержен страшнейшему и опаснейшему греху гордыне. А ведь гордыня подобна сухому дереву Полезешь выше, сучья обломятся, и слетишь вниз, набивая себе шишки. Так вот и не иначе приходит к некоторым людям жизненный опыт. Император ещё не успел набить шишек всё это было впереди.
Со времен Петра Первого российские Императоры не появлялись на полях сражений. Да, собственно, и некому было появляться правили-то одни женщины, за исключением малолетнего Петра Второго, «мелькнувшего на троне» Петра Третьего и убитого заговорщиками Павла Первого. Из всех же женщин-самодержиц одна Екатерина Великая по-настоящему знала свою армию, заботливо подбирала командный состав и могла с пользой ставить задачи и давать достойные советы.
В годы её правления прусский посланник Сольмс с тревогой доносил своему королю о том, что все войны Екатерины Великой ведутся русскими умом. Александр, обещавший, что всё теперь будет как при бабушке, из русских на первые роли взял только Кутузова, да и то, присоединившись к его штабу, всячески мешал и вносил путаницу в дела. Остальные же Беннигсен, Буксгевден, Эссен и прочие не были носителями русских традиций, заложенных Румянцевым, Потёмкиным и Суворовым.
Столь желанным для Александра его «военным подвигам» предшествовал случай, который можно было бы расценить дурным предзнаменованием. Князь Чарторыжский из кожи лез вон, чтобы роскошно встретить в Пулаве «спасителя польского королевства». Но он проглядел Императора. Тот явился в ночь на 18 сентября во дворец, весь забрызганный грязью, в сопровождении еврея, освещавшего дорогу фонарём. Оказалось, что австрийские проводники Императора заблудились, а коляска его, налетев на пень или корягу, разломалась. К его счастью мимо проезжал обыватель, который вёз из города бочку с нечистотами. Он и вызвался проводить Императора ко дворцу лесными тропами.