Это не сон! вслух сказал я сам себе.
Я побежал за ними, совершенно не понимая зачем. Уже в процессе погони повинуясь инстинкту, который призывал меня спасти маленькую девочку, чтобы не быть замеченным, я побежал не по дороге, а по аллее вдоль заборов усадеб, которую отделали от дороги арыки с водой и растущими вдоль них яблонями, вишнями и грушами. Две фигуры нырнули в пшеничное поле, и только светловолосая голова студентки с венком из цветов и лент могла служить мне ориентиром. От переизбытка адреналина я совсем потерял чувство страха и, не колеблясь, бросился в пшеницу спасать маленькую соседку.
Стой! закричал я.
Но реакции не последовало, студентка двигалась с той же скоростью и даже не оглянулась. Из лент ее венка начали вылетать разноцветные бабочки. Они окружали меня кольцом все в большем и большем количестве, порхая вокруг меня, пытаясь закружить мне голову своими постоянно меняющимися калейдоскопическими узорами красок и форм. Несмотря на эту помеху, я, размахивая руками и отбиваясь от назойливых насекомых, продолжал свою погоню. Бабочки усилили атаку, они начали меня кусать, впиваясь в любые не прикрытые участки тела, но от того, что я был полон решимости, я не чувствовал ни боли, ни страха. Наконец я нагнал этих двоих, и решительно схватил девочку за руку. В этот момент студентка резко повернулась ко мне, и я впервые увидел ее лицо вблизи. Оно было идеальным как у фарфоровой куклы, ровная кожа без единого изъяна, плотно сжатые тонкие губы, большие голубые глаза. Ни одна мышца на ее безупречном лице не дернулась, только цвет глаз, казалось, стал ярче. Ее колени снова противоестественно выгнулись. Она стремительно подпрыгнула и, крутясь в прыжке, одной рукой вырвала из моих рук девочку, а другой вытащила из-под подола остро наточенный серп, который направила прямиком мне в шею. Время замерло, и все происходило как в замедленной съёмке. Я схватил ее за ленту венка и с силой дернул так, что второй рукой поймал слетевший с головы венок, и в тот же миг траектория движения серпа изменилась. Глаза студентки сверкнули розовым светом, серп развернулся лезвием от меня, отчего удар пришелся мне чуть выше виска. Удар был настолько сильным, что в глазах заиграли звезды, и, падая на землю, приминая пшеничные колосья, я успел увидеть, как это странное существо в девичьем обличии утаскивает девочку прямо в землю. Очнулся я примерно через час, в моей руке был зажат венок. Я уставился на него, как будто он мог прояснить все, что произошло. Ужасно трещала голова. Я поднялся и подошел к месту, где они исчезли, но нечего кроме ровно примятой к земле пшеницы не нашел. Не провалились же они сквозь землю?! Я даже пытался рыть землю, вырывал пшеницу с корнями, но не нашел следов ни подземного хода, ни просто ямы. В итоге, уставший и разбитый поплёлся домой. Уже подходя к дому, я встретил Маринку, мою соседку, серьезную и добрую девчонку на год старше меня.
Что с тобой? воскликнула она, У тебя кровь на голове!
Хотел было ей все рассказать, но внутренний голос меня остановил. Я буду в ее глазах выглядеть если не сумасшедшим, то явно с прибабахом.
Да с каким-то идиотом на велосипеде столкнулся, соврал я.
Ну-ну, так я тебе и поверила. Поди за девчонками-болгарками бегал, вон и венок с какой-то сорвал. Теперь ей сватов засылать будешь, и она рассмеялась.
Я его нашел, подумал, что лентам пропадать, может, кому пригодятся. Тебе надо? и я протянул ей венок.
Нее, мне не надо. Может, мелким отдашь, им точно понравится.
Мы зашли ко мне в дом, где Маринка помогла мне привести себя в порядок и обработала рану на голове перекисью водорода. Только мы присели пить чай, как с улицы услышали женские крики. Кричала мать той самой девочки.
Оленька! Оленька! кричала бедная женщина.
Ее крик буквально разбудил меня и помог осознать, что произошло, и это было реально. Если еще днем у женщины была надежда, что Оленька где-то заигралась, то когда стемнело все начало превращаться в истерический кошмар. Местные уже привыкли к тому, что в этот день каждый год пропадает ребенок, поэтому в поисках они больше делали вид, что помогают звать девочку, к тому же они не питали особой приязни к этой недавно поселившейся здесь паре, поэтому вскоре разошлись по домам. Когда мужчина попытался успокоить и увести домой убитую горем мать девочки, она сорвалась на него, стала во всем обвинять, громко озвучивая на всю улицу порочащие его репутацию факты. Этим она добилась того, что он собрал свои вещи, быстро погрузил их в машину и уехал.
Пришел Артур, друг моей тети, он работал в милиции, что совсем не мешало ему, как сейчас это называется, заниматься своим бизнесом. Артур был женат, у него было трое детей, но он уже долго встречался с моей тётей и хотел развестись, но тётя была категорически против, объясняя это тем, что не желает, чтобы дети росли без отца. И пока готовился ужин, мы сидели с ним в палисаднике и курили, я украдкой, чтобы не увидела тетя, а он тоже, опасаясь ее гнева по поводу того, что даёт мне сигареты, внимательно следил, не направляется ли она к нам. В тот момент, кода обычно возникает пауза, и собеседники не могут перестроиться на новую тему разговора, я решил ему рассказать о случившимся. Артур внимательно выслушал мою историю, затем молча смотрел на меня удивленным взглядом. Тогда я принес из шкафа с инструментами, который находился в сарае, коробку, в которую положил венок.
Вот сам посмотри, и можешь взять как доказательство. Наверняка там есть ее отпечатки пальцев и волосы, протянул я ему коробку с важным видом.
Он ее открыл, улыбнулся и поставил в сторону.
Я в твои годы тоже баловался травкой, тоже чудил, но чтоб так он рассмеялся, чтоб так, так, никогда. Ты смотри, Герде не рассказывай, а то такое будет, боюсь и мне прицепом достанется.
Я недоумевал, взял коробку и увидел там не венок с лентами, как я ожидал, а птичье гнездо из сухих веток и травы с костными останками трех птенцов. В полном замешательстве я закрыл коробку и отставил ее в сторону.
Да, ничего, не переживай, бывает, похлопывая по плечу, пытался меня утешить Артур, главное, не злоупотребляй.
В эту ночь я долго не мог уснуть, мысли накручивались и накручивались, я все ждал, когда тетя проводит Артура и придет в спальню. Может ее присутствие на кровати напротив успокоит меня, и я усну. Она пришла довольно поздно, но и это не помогло. Я ворочался, и тетя решила, что я заболел, принялась мерить температуру, убедившись, что она в норме, все же велела мне выпить теплого молока. Возможно от теплого молока, но, скорее от ее мягкой успокаивающей заботы, я уснул. Всю ночь мне снился сон, скорее даже не сон, а просто замершая картинка с изображением того, как я пытаюсь спасти девочку, и хоть нечего больше во сне не происходило, я проснулся, дрожа от холода и весь в поту. Время было уже к обеду, я не хотел вставать. Пришла Маринка и насильно вытащила меня из постели. Я чувствовал себя столетним стариком. Мы выпили по чашке кофе, и она попросила сходить с ней на базар. Я поймал себя на мысли, что сейчас вчерашние события воспринимаются как сон, и по неизвестным мне причинам мой мозг отказывался воспринимать эти события как реальность. Пока мы шли до базара, меня не покидало неприятное чувство, что за мной следят. Уже у входа на базарную площадь, где сидела гадалка, которую все звали Бабка-Еврейка, Маринка увидела свою школьную подругу и завела, как всегда, долгую беседу на темы мне малоинтересные.
Что, досталось тебе серпом по голове от белокурой бесовки? услышал я голос сзади и удивлено обернулся.
Бабка-Еврейка смотрела прямо на меня.
Пометила она тебя как жениха своего и свадьбу готовит в своем логове подземном. Все упыри, вурдалаки и прочая нечисть, думаю, уже приглашения получили, и она то ли рассмеялась, то ли изобразила, что плачет.