Поселили нас у местной чудачки тёти Тани. Мы, конечно, не знали, что она чудачка, и нам она показалась вполне приличной женщиной. В доме было чисто, постель хорошая, на кухне газовая плита и вся нужная посуда. У неё даже была стиральная машинка. Тётя Таня не ленилась таскать и греть воду из колодца, чтобы постирать. И носила она воду по старинке на коромысле, тогда как все деревенские возили воду от колодца на тележках в больших бидонах. Вот за это в древне её называли лентяйкой, она стирала не как все. А все кипятили бельё в огромных бочках, на улице, в каждом дворе были выложены из кирпичей что-то вроде маленьких печек, а потом полоскали в речке. Нас не смутил ей внешний вид, тётя Таня выглядела вполне по-городскому. Она спала на бигуди и ходила в туфлях на каблуках, даже за водой. А вечером прибегала к нам в клуб, на дискотеки под проигрыватель, чтобы потанцевать с молодёжью. Она всё время говорила, что её ровесники односельчане разучились веселиться, а она любит танцевать, и очень рада, что может с нами сходить в клуб. В общем, под нашим прикрытием тётя Таня развлекалась от души под музыку «Модерн токинг», самой популярной в то время группы. Заняты в клубе мы были только по вечерам, поэтому днём просто убивали время. Или спали до обеда, или сидели на скамейке у забора, наблюдая за единственной асфальтированной дорогой в селе, которая вела к магазину. Мы даже научились не щёлкать, а именно лузгать семечки чисто по-деревенски. Все деревенские нам завидовали, и тому, что целыми днями бездельничаем, и тому, что нас не кусают комары и мошка. А мы просто мазались «Детой», и честно признавались в этом местным. Но нам, почему-то никто не верил.
В один прекрасный день, когда мы уже устроились на скамейке, наша хозяйка «нырнула» в свой любимый сарайчик, который держала на замке. Выходила она из сарайчика всегда весёлая. И в тот раз после сарайчика она пошла в огород, что-то «мурлыкая» себе под нос. Быстро вернулась в дом, и мы её потом долго не видели. В это время на дороге возле магазина начались непонятные происшествия. Из магазина вышел пожилой дядечка в шляпе с рулоном клеёнки под мышкой. Он бодренько так зашагал, видимо к своему дому, вдруг остановился, бросил клеёнку и побежал, размахивая перед собой руками. Прошло минут десять, прежде чем он вернулся, накрыв голову какой-то тряпкой, подобрал клеёнку и убежал. Парочка молодых людей, любезно беседуя, подходила к магазину с другой стороны. Но до магазина они не дошли, тоже начали размахивать руками, бить себя по ногам, и побежали от магазина без оглядки. Апофеозом стало появление троих детей на одном большом велосипеде. Девочка лет двенадцати была за рулём, на раме перед ней сидел мальчик, лет шести, на багажнике на заднем колесе устроился ещё один малыш примерно четырёх лет. И вот они подъезжают к магазину. Девочка бросает руль, и размахивает руками. Велосипед падает, малыши ревут и бьют себя по лицу, ногам и рукам. Девчонка хватает мальчишек за руки и они, как могут быстро, убегают от магазина. Велосипед остаётся лежать на дороге. Прошло не меньше получаса, когда к магазину подошли двое подростков. Они увидели велосипед, подняли его, но как только один из них приготовился сесть и прокатится, резко бросил его и, замахав руками, побежал. Его товарищ последовал за ним. Когда из дома вышла, потягиваясь, наша хозяйка, мы ей рассказали о том, что творится возле магазина. На что наша вежливая, культурная тётя Таня выдала такой трёхэтажный мат, что у нас уши свернулись в трубочки. Тётя Таня заскочила в дом, и через минуту выбежала с большой глубокой тарелкой, в которую доверху был налит мёд. Хозяйка, не разбирая дороги, помчалась на своих каблуках к магазину. Остановилась на обочине и протянула тарелку перед собой. И только тут мы увидели, что возле магазина летал целый рой пчёл, потому что они как дрессированные подлетели к тарелке, и все уселись на мёд. Тётя Таня, причитая, побежала в огород. Потом вернулась, поставила рядом с нами пустую тарелку и пошла к магазину. Она ползала по дороге и обочинам и что-то собирала в фартук. Как потом оказалось, это были погибшие пчёлы. Дома она их пересчитала, и горько плакала весь вечер. Дело в том, что у тёти Тани было несколько ульев. Она угощала нас мёдом, но мы понятия не имели, что в том самом сарайчике на замке, она хранит медовый самогон, и регулярно к нему «прикладывается». В тот день тётя Таня «приложившись» зачем-то открывала один из ульев и неплотно его закрыла, и крышка улья упала на землю. Поэтому из улья вылетели почти все пчёлы. Тётя Таня пыталась нам объяснить, что совершила непоправимое. В это время что-то уже отцвело, что-то ещё не зацвело и все пчёлы не должны вылетать из улья. Мы так и не поняли, как она регулирует процесс работы пчёл. Но главным оказалось то, что погибло много пчёл, почти половина роя, и тётя Таня боялась, что рой уже не восстановится. А у неё заказы на мёд, следующего цветения. Вечером к рыдающей тёте Тане пришёл участковый. Он составил на неё протокол и «приговорил» к штрафу в пятнадцать рублей. Оказывается, пчёлы жалили людей не только возле магазина, они разлетелись по округе, и пострадавших оказалось больше двадцати человек. Когда ушёл участковый, тётя Таня пошла к ульям, и вдруг мы услышали, как она кричит «Ура!». Это возвращались в улей пчёлы, которые разлетелись по деревне, и тётя Таня пересчитав их, поняла, что рой восстановится. На танцы тётя Таня с нами больше не ходила. А в последний вечер, перед нашим отъездом, включила дома магнитофон, и мы с ней от души потанцевали. Домой мы уезжали с подарками тётя Таня налила нам по трёхлитровой банке мёда. «Гречишный» сказала она.
Божий жернов
Двадцать второго июня мне позвонила приятельница «Приходи, посидим, соскучилась». Да уж, не виделись лет пять, а то и больше. С возрастом всё меньше и меньше потребность вот так просто посидеть с кем-то на кухне за долгими разговорами. Жизнь разводит, да и говорить становится не о чем. И когда неожиданно появляется из прошлого, не самый близкий тебе человек, становится просто любопытно а чего надо-то?
Дашка, вернее Дарья Ивановна, много лет проработала в городской библиотеке. По молодости мы состояли в одном комитете комсомола, активно общались, гуляли вместе на днях рождения и свадьбах общих знакомых. Потом комсомол ушёл в прошлое, и лишь изредка она оказывалась за стойкой в библиотечном абонементе, когда я приходила поменять книги. Дежурное «Привет, как дела?», иногда кофе в закутке за стеллажами. Чаще с ней виделся мой сын, потому что ходил в библиотеку регулярно. И вот в один прекрасный день, Дашка не просто со мной не поздоровалась, она попросила коллегу меня обслужить, а сама торопливо вышла. Я по натуре фаталист, поэтому только пожала плечами. Я сдала книги и больше в библиотеку не приходила.
И вот я звоню в знакомую дверь, и мне подозрительно быстро открывают. «Значит, смотрела в окно и видела, как я пришла. Не ожидала такого нетерпения». Дашка носится со мной, как с писаной торбой. «Так, дело серьёзное». Я не хочу тянуть время и задаю вопрос в лоб:
Даша, зачем ты меня позвала? Дашка молчит, опустив глаза, она внимательно рассматривает содержимое своей чашки с чаем. Даша, не молчи! Если тебе нечего сказать, я пойду домой.
Женя, я должна перед тобой извиниться. Наконец выдавливает из себя Дашка. По её тону я понимаю, что извиняться ей совершенно не хочется, как говорят молодые просто в лом, но видимо другого варианта нет.
Ну и? Я не хочу ни о чём спрашивать. С моей точки зрения необъяснимым остался только её уход из-за стойки, в мой последний визит в библиотеку.
Я тебя предала. Из зависти
Интересно. И как ты могла меня предать? А главное, чему ты могла позавидовать?
Мне становится скучно. Дашка претендует на какую-то драму, а я даже предположить не могу, в чём дело. Мы, некоторое время, молча, смотрим, друг на друга, и вдруг Дашка резко встаёт, и выходит из кухни. Она тут же возвращается и протягивает мне конверт. С первого взгляда я вижу, что конверт не российский у нас уже давно не делают, так называемых «Авиа», с красно синими полосками по периметру. Да, письмо из Германии, об этом говорит наклейка с надписью «LUFTPOST» но на конверте нет адреса и марок, только мои имя и фамилия Шебалиной Евгении. Значит, письмо кто-то привёз. Я не узнаю почерка и открываю конверт, а Дашка снова выходит.
«Дорогая, Женя! Я ещё неделю буду в Томске. Если ты не против со мной встретиться, то я живу у своего брата на Южной. Ты знаешь, где это. Но в любом случае, пожалуйста, позвони мне. Твой, Максим». Далее, дата, адрес и телефон.
Даша, откуда у тебя это письмо? Спрашиваю я, хотя Дашки нет в кухне. Но я прекрасно знаю, что она слышит.
Мне принесли его на работу Я слышу едва слышный шепот из коридора.
Судя по всему, ещё четыре года назад?
Да
А почему ты мне его отдаешь, только сейчас?
Максим умер в прошлом году.
Я это знаю. Но почему я так и не узнала, что он был в Томске и передал для меня письмо?
Я не захотела тебе его отдавать.
Я закрываю глаза. Потом беру себя в руки и встаю, чтобы уйти, но Дашка меня останавливает. И я понимаю, что ей нужно выговориться.
Максим Левитин, был моим парнем много лет назад. Первый красавец в нашей группе, самоуверенный и нагловатый, прилип ко мне, как банный лист и не давал проходу. А мне сначала нравился другой, скромный и незаметный Мишка Делягин, но он не обращал на меня никакого внимания. И вот мне надоело понапрасну вздыхать о Делягине, и я согласилась пойти на свидание с Максимом. Когда мы оказались наедине, с Максима всю его самоуверенность, как ветром сдуло. Мы стояли в очереди за билетами в кино, и я похлопала Максима по плечу в ответ на его шутку, и случайно опустила глаза. Максим перехватил мой взгляд и как-то вымучено произнёс «Я знал, что наш тактильный контакт, ничем хорошим не закончится». А я стояла и тоже мучительно соображала, как мне реагировать на увеличившееся в три раза, так сказать, пещеристое тело Максима. Обратить всё в шутку? Спросить ты о чём? Развернуться и уйти? Я выбрала спросить «Ты о чём?», и видимо правильно сделала. В те годы я ещё слабо понимала значение строчки Лопе де Вега из «Собаки на сене» «Любовью оскорбить нельзя, нас оскорбляют безучастьем», но интуитивно почувствовала что это совсем не похоть. Я посмотрела прямо в глаза Максиму, и он выдержал мой взгляд.