Война между сыновьями и пасынками Владимира Святославича заканчивалась. Погибли под вражьими мечами Борис, Глеб и Святослав, затерялись где-то не то в Валахии, не то в Паннонии следы Святополка, ставшего Окаянным, отгремела битва на Судоме, окоротившая желания молодого полоцкого князя Брячислава Изяславича («да, да, твоего отца, Всеславе!»). Киевская господа уже смирилась с тем, что на каменном престоле сидит хромой новогородский князь Ярослав, когда от Лукоморья и Тьмуторокани пришла новая ратная гроза.
Мстислав Владимирич захватил Чернигов играючи. В Тьмуторокани северскую землю считали своей у северы и тьмутороканских русинов даже и выговоры схожи, а у многих небось и общая родня сыщется, если подумать. Словенск язык шёл к Лукоморью и Трояньей земле из Северы сотни лет по Дону и Донцу, тянулся к ласковым синим волнам Сурожского и Русского морей. И дороги были проторены, и станы ведомы, и припасы запасены. И добежала тьмутороканская дружина Мстислава Владимирича до Чернигова как по торной дороге римской.
От Чернигова Мстислав прянул сразу к Киеву и не вышло. Кияне затворили ворота, не желая отвергаться от своей присяги Ярославу, и Мстислав, чтобы не ломать зубы о киевские тверди, воротился в Чернигов. Ярослав же поступил так, как привык поступать, как привыкли ждать от него все на Руси привёл варягов.
Но Листвен показал, кто чего стоит
Над вечерней степью ржали кони.
Бой закончился, и войско расползалось в разные стороны по щедро напоенному кровью лугу, с трудом расцепив мёртвую хватку ну горле другого войска, разбитого и размётанного по полю.
Ярослав бежал, победа была чистой и неоспоримой. Варяги, гроза северных морей, почти все полегли под русскими и северскими мечами Мстиславлей дружины.
Бахари потом долго-долго ещё будут петь по всей Руси об этой битве, оплакивая полёгших в ней полян и северян, словен и кривичей, варягов и тьмутороканцев.
А потом вдруг случилось то, чего никто не ждал, хмуро сказал Брень, и сильно (так, что даже осталась красная полоса на коже) потёр пальцем нахмуренный лоб. Словно пытался силой разгладить застарелую вертикальную морщину между седых бровей.
У мальчишек вытянулись лица. Вестимо, каждому любо слушать про бои да походы, про одоления на враги. А тут непонятное
Что? первым не выдержал Витко.
Всеслав молчал.
Мы все ждали от князя, что он снова ринет на Киев, медленно, словно сам себе напоминая, как было, продолжил рассказывать гридень. А он вдруг послов к Ярославу отправил мириться. Сделал дело наполовину, не дорубил лес
Почему? с какой-то обидой даже спросил Витко.
Иные потом говорили мол, обиделась на Мстислава Владимирича северская земля за его слова некие, всё так же задумчиво сказал Брень. Сказал князь: как-де не радоваться вот варяг лежит, а вот северянин, своя же дружина цела. Да только то неверно коли бы обиделась за такое на князя Северская земля, не сидеть бы ему и на Чернигове. Своя дружина у князя цела значит, кости целы, а мясо нарастёт. Другие говорили киевская господа не захотела Мстислава. Куда бы они делись-то после Листвена, когда Ярослав в Новгород сбежал? Я по-иному думаю господа вятшая северская на Киев идти не захотела.
Всеслав, прежде просто молча слушавший наставника, встревоженно поднял голову.
Когда князь в Чернигове они при князе и при милостях его. А одолей мы тогда Ярослава окончательно уехал бы Мстислав Владимирич с дружиной в Киев, а там своя господа есть, Чернигову чести меньше.
Всеслав закусил губу, напряжённо обмысливая услышанное. Витко слушал, приоткрыв рот.
И ты помни про то, Всеславе, невесело усмехнулся Брень. Твоя кривская господа такова же. Им честь пока ты тут, в Полоцке, на Севере владычишь. Тебе князем быть, тебе с Киевом ратиться, помни.
Слова про рать с Киевом Всеслав проглотил, не удивляясь видимо, слышал что-то такое ранее и от отца, а то и от дружинных кого. Витко же удивился, но смолчал, приученный к молчанию и послушанию. Отрок речей не ведущий.
Помни, вдругорядь усмехнулся гридень. Они тебе и Плесков помогут взять, и Смоленск, и даже Новгород, может быть, с Ростовом. И из любой беды тебя вытащат. Им от того честь великая и в добыче доля, и власть, и новые земли. Тебе и им. Но только пока ты полоцкий князь. А вот если ты в Киеве сесть попытаешься
Но почему, отче?! не стерпел, наконец Витко. Всеслав же мрачно молчал мотал на ус, которого пока что у него не было, ни даже и пуха на верхней губе и подбородке. Ведь понятно же, что так ничего не добьёшься! Всё одно, что медведя копьём в бок потыкать и ждать, что дальше будет!
Это тебе понятно, Брень одобрительно глянул на сына. Ты сын воя, гридня, и сам будущий вой. А боярин, вятший какой, господа земельная, можновладец, как ляхи говорят он воин разве? Он тот же землероб, почти смерд, только знатного рода. Ему бы земельки прирезать, в поход сходить или сына отправить, чтоб с добычей воротился, ему от того честь и уважение. За свою землю, за своего князя он и голову не жалея сложит. А вой да и князь он дальше должен мыслить, видеть, как в будущем сложится.
Витко понятливо кивнул, чуть улыбаясь по нраву пришлись отцовские слова как сказанные, о том, что он будущий вой, так и не сказанные сын гридня и будущий вой, он возможно и будущий гридень.
А Всеслав вскинул глаза на пестуна и встретился с ним взглядом. Брень повторил:
Помни, княже. Главная ошибка Мстислава Владимирича то, что он не доделал дело. Не останавливайся на полдороге.
3. Мазовия. Окрестности Вышегрода. Лето 1047 года, травень
В ночи горели костры. Дымно воняло горелой смолой, горьковатой ивой, мокрой шерстью и сырыми дровами. Влажным холодом тянуло от речки, названия которой никто не помнил (так сложилось, что в войске Моислава не было никого из местных), да, по большому счёту, это никому уже и не было нужно речка как речка, какая разница, как она называется, даже если и придётся на её берегу погибнуть. Дым стелился низко, обещая назавтра дождь, в стане Казимира гудели трубы чего-то не спалось христианам. То ли князь (сам себя Казимир, вослед отцу и деду, вестимо, именовал королём, да только его слова мазовшанам вольным не указ) с обходом ходил по стану, то ль праздник какой справляли, а может какой пан с отрядом стал не туда и переходил поближе к княжьему шатру, чтоб честью не поступиться.
В стане Моислава же было тихо около костров то тут, то там мелькали быстрые тени, слышались негромкие разговоры. Мазовецкая рать постепенно засыпала.
Воронец Лютич повернул подвешенный над углями ивовый прут с насаженными на него кусками вепревины (воины во время перехода заполевали походя стадо кабанов хватило на всё войско, каждому досталось по доброму куска), следя чтобы мясо прожарилось со всех сторон. Пахнуло одуряюще; на языке разом повлажнело, зброеноша рядом громко сглотнул. Воронец насмешливо покосился на парня, велел:
Вышко, нарежь-ка хлеб да сыр. Да смотри у меня, мех с пивом не тронь, а то знаю я тебя мигнуть не успеешь, как половины нет как нет.
Зброеноша глянул возмущённо, но смолчал понимал, что господин шутит. Впрочем, как и в каждой шутке, в словах Воронца была известная доля правды, поэтому, он, приглядывая одним глазом за жарящимся мясом, другим, тем не менее, косил на Вышко. До пива зброеноша и впрямь был большой охотник.
Темнота распахнулась, словно занавес, из неё вынырнула могучая туша, обдала крепким запахом мокрой кожи и шерсти, пива, редьки и сушёной рыбы. Упала на тяжёлую корягу рядом с Воронцом.
Поздорову ль?
Поздорову, хвала богам, сдержанно ответил Воронец, дружелюбно кивая и вновь поворачивая мясо. Давно прибыли?
Пан Лютевит Терновец, хозяин Вышегрода, был громаден и страшноват. Заросшая тёмно-рыжим волосом огромная туша, один серый глаз под косматой бровью (второй скрывался под тугой чёрной повязкой), длинные усы и каменно-твёрдый тяжёлый подбородок, прорезанный посредине ямкой, белый кривой шрам через всё лицо. Расшитая дорогим жемчугом и серебром свита, изрядно засаленная и потёртая (а как же иначе покажешь своё презрение к богатству?), яркая суконная шапка с бобровой опушкой, из-под которой виснет за левое ухо длинный тёмно-рыжий же оселедец.
Час назад, хрипло прогудел он, стягивая шапку с бритой головы и утирая ею лицо. Грязь, пся крев, чуть коней не перетопили за лесом.
Разгладил усы, покосился на Вышко и бросил ему хмуро:
Ты пиво-то достанешь или так и будешь прятать?
Вышко стрельнул взглядом на Воронца, тот кивнул в ответ:
Доставай, мясо дошло уже.
Пиво было ожидаемо крепким пили прямо из меха, по очереди поднося ко рту. Мясо, почти без соли, шипело и шкварчало кипящим салом; воины рвали его зубами, жевали и крупно глотали. Хлеба было мало, грызли сухари. Вышко выкатил из углей печёную репу, обугленная кожура обжигала руки.