Пребывая через эти материальные пережитки в прошедшем времени, он вывел рабочее правило, которое гласило, что достойная копия проявляет черты оригинала, получив повторное воплощение. Об этом он часто спорил со Светой, которая всегда чуяла подделку, и как бы та ни была мастерски исполнена, не признавала за копией большой ценности.
Ну, это зависит от многих факторов, холодно возражал Лёсик, забывая в этот момент о своих чувствах к Свете, Если методика сохранена, и копирование не преследует цели наживы, то со временем
Да причём здесь нажива?! горячилась Света, копия без-ду-шна.
Ну, так и я о том, как бы соглашался Лёсик, понимая, что не умеет словами передать свою тонкую, как ему казалось, мысль.
После отъезда Светы Лёсик решил воспользоваться своим архивом и что-нибудь восстановить по трёхмерным чертежам. Благо муфельная печь в мастерской имелась, и пора было её опробовать. Выбрал две вещицы из раскопов Херсонеса: керамическую чашу с треугольным сколом на ободке и глиняную плакетку в форме птицы. Провозился с этим неделю. Формы получились безупречными, но сначала не мог найти подходящую глину, потом не удавалось подобрать температуру печки.
Когда же чаша и плоская большеглазая птица, наконец, получились ровно такими, какими их создавали для паломников античных храмов, Лёсику стало грустно. Да, Света права. Имея формы, можно отливать предметы сотнями. Хотя цели наживы нет, но копии мертвы, и со временем ничего измениться не может Он унёс поделки домой и засунул на шкаф, удивляясь, как мог верить в жизненность того, что штампуется без усилий творца. Попутно забрал муфельную печку, которую за ненадобностью выбросили при ликвидации мастерской.
Появление в его жизни Стаса Стани́слава Богуславского, ударение непременно на и! всё изменило. Сколько лет они не виделись? Года три, наверно. А ведь когда-то Стас частенько приходил к Дарине, и Лёсику нравились его чёрные, с белыми мазками седины, волосы. И слегка пугали разноцветные глаза: один карий и как бы тусклый, отливающий синевой, практически без зрачка, другой стального цвета, пегий от рыжих точек возле радужки.
Из его рассказов можно было составить приключенческий роман, и не один. Хотите посмеяться? и тут же выдавал обойму анекдотов из стажировок в Свердловском меде. По душе приключения с элементами триллера? пожалуйста: служба по контракту в Чечне, в войсках особого назначения. Или мог часами вспоминать о съёмках на Ленфильме, где после армии подвизался каскадёром.
Одно время Лёсик надеялся, что Стас насовсем к ним переедет, но этого не случилось. Правда, матушка его появлению обрадовалась, но держала на расстоянии. Лёсик завёл было разговор: пусть бы жил с нами, ведь были когда-то планы, она давай про одну реку, в которую нельзя ступить дважды. Далась ей эта река!
Прошло чуть больше месяца, как объявился Стас, а Лёсик, можно сказать, возродился. Они быстро сошлись на интересе к истории и всему, что она смогла донести до сегодняшних дней в предметах материальной культуры. Лёсик рассказал о своей работе в Светиной мастерской и, сам не зная, зачем, достал со шкафа чашу и птицу. Стас вмиг стал серьёзным и отрывисто бросил: «Формы остались?».
Нет, формы он ещё тогда решил уничтожить. Чтобы не было соблазна. И, заметив на лице Стаса выражение досады, зачем-то брякнул: «Но есть точная трёхмерка». А потом добавил, чувствуя, что говорит уже вовсе лишнее: «Делал для археологических отчётов». Но Стас вдруг перевёл разговор на будущее Лёсика, необходимость освоить профессию и, как бы между прочим, заметил, что увлечение копиями может иметь спрос. А через несколько дней поинтересовался, есть ли в запасах Лёсика что-нибудь из Северного Причерноморья. Так вот же чаша и планкетка это оттуда, и ещё двенадцать предметов. Стас на миг задумался, потом широко улыбнулся и со словами: «Значит, я был прав», попросил распечатать весь список.
Теперь Лёсик с нетерпением ждал прихода Стаса. Они обсуждали последние открытия археологов, пополнения музейных коллекций. Дарина поначалу лишь прислушивалась к их беседе, но, когда речь зашла о зарубежных выставках, подключилась со знанием дела. Музеи бедны, им раритеты не потянуть, да и страховка подлинников обходится дорого. А возить надо, только выставки за рубежом дают нормальные деньги.
Вот тут-то и пригодятся дубли, подхватил Стас, подмигнув Лёсику.
Вот тут-то и пригодятся дубли, подхватил Стас, подмигнув Лёсику.
Оказалось, что он уже прощупывал почву, и Керченский музей готов сделать заказ для майской экспозиции в Гамбурге. Хотят получить кое-что из посуды и шесть керамических театральных масок, которыми музей не обладает. Стас назвал примерную цену, от которой Лёсик прямо обалдел. Если так платят за копии, сколько же должны стоить оригиналы? Он вспомнил о грузовике, отправленном на дачу к Васильку, о глиняных табличках и каменном воробье, лежащих на антресолях между старыми занавесками. Это же целое состояние! И тут же сказал себе: стоп! Это не продаётся, это бесценный кусок его жизни
Лёсик немедленно взялся за работу и перестал замечать время. Отливки масок рыжеватыми раковинами лежали на столе и совсем не были похожи на древние приношения в Боспорские храмы из благодарности или по обету. Но только поначалу. Потом, когда он воспроизведёт весь микрорельеф, все трещинки, когда затонирует, состарит, они вспомнят свои корни. Самая трудоёмкая работа старение. С этим Лёсик возился дольше всего, ведь посетители выставок должны увидеть подлинные предметы из раскопов.
Когда все заявленные вещицы были готовы и, переложенные полипропиленовыми шариками, упакованы в шестнадцать фанерных ящичков в ожидании отправки, Стас вдруг исчез. Прислал сообщение, впрочем, ничего не объясняющее: «Образовалась небольшая проблема, срочно пришлось уехать». Дарина стала звонить телефон «выключен или вне зоны». Ни адреса, ни места работы они так и не удосужились узнать. Лёсик кинулся было к Михаилу Егоровичу, их бывшему участковому, но Дарина остановила словами: «Он ушёл, понимаешь, совсем ушёл», и закрылась в своей комнате.
Заказ вскоре забрали, за ним приехал немногословный водитель, велел Лёсику подписать бумаги, но никаких денег ни тогда, ни позже, он так и не получил.
Из дневника Лёсика
11.05.199 г.
В эту ночь мне, похоже, опять не заснуть, так что запишу то, что случилось. Возможно, тогда смогу во всём разобраться. Хотя уже сейчас понятно, что мы со Стасом влипли в какую-то дикую историю. Вернее, я влип, потому что Стас как сквозь землю провалился. Некоторые детали, ещё недавно смущавшие своей нелогичностью, сейчас становятся понятны. К примеру, зачем старить те части предметов, которые не видны зрителю? Стас что-то говорил о композиции выставочного стенда. Всё равно не ясно, на кой чёрт возиться с основанием чаши, если его ни в каких ракурсах не видно?
Вчера объявились двое: один седой, вежливый, представился коллегой Стаса, всё расспрашивал, что я знаю про Станислава Богуславского. А что я мог сказать? Ведь ничего о нём, считай, не знаю. Даже фамилию впервые слышу. Откуда приехал, где живёт, он мне не говорил. Так и сказал: извините, мужики, ничего не знаю А они: на фига нам твои извинения, и ушли. Но, видимо, не совсем. Когда выносил мусор, видел, что эти деятели сидят за столиком у кафе на углу. Караулят, значит. Теперь ясно: они ищут Стаса и никакие копии их не интересуют. Поэтому Стас так резко сбежал и дело до конца не довёл.
Матери ничего не собирался рассказывать, да вышло всё по-дурацки. Этот прохвост, Леон, наговорил ей про Стаса разных мерзостей. Проходимец, мол, он и мошенник, наделал делов, а сам смылся с деньгами. Пришлось его обрывать и даже пару раз двинуть, но Леон был невменяем. Бедная матушка! Она заплакала, а когда я пытался её обнять и утешить, отстранила меня и сказала, что нам пора жить раздельно, что я уже вполне взрослый, состоявшийся человек. И теперь очень холодна со мной. Вот, что мне устроил этот паразит! Матушка ведь не видит между нами разницы, в этом проблема.
Леон
Половину лета Лёсик провёл на даче в Борках. С отцовским стареньким аппаратом Зенит облазал все уцелевшие постройки в радиусе полусотни километров: церкви, барские усадьбы, купеческие двухэтажные дома с каменным низом и деревянным верхом; хозяйственные дворы из пиленого камня, связанного раствором, секрет которого утерян; подвальные камеры, облицованные песчаником, завезённым из Грузии; заросшие парки с остатками прудовых каскадов и дубовых аллей, обрушенные подземные ходы и развалины крепостных стен.
Вернувшись из очередного вояжа, шёл прямиком в заброшенную библиотеку, книжный фонд которой располагался в просторной, ветхой избе с не протекающей крышей. Там в свободном доступе абсолютно свободном, потому как ни библиотекаря, ни замка́ на двери не было доживали свою давно уже не блестящую жизнь остатки книг из семейной библиотеки рода Добужинских. Эта сокровищница, пригодная, по мнению местных мужиков, лишь для растопки или сворачивания цигарок, не раз выручала Лёсика, открывая ему малоизвестные факты истории края. После целого дня походов хватало сил только наскоро поесть и прочесть несколько страниц.