Она угодливо опускается на колени и собирает волосы в хвост. Мой прибор взял на себя полный контроль над ситуацией. Она приступает к работе и меня уносит на седьмое небо. Как же хорош, оказывается, секс с бывшими. Они знают все твои прихоти. Но тут я посмотрел ей в глаза и меня как током ударило.
Я отступаю, неловко прерывая процесс.
Боже, да ты в говно, в абсолютное говно! Ты курила?
Ну да, а что? Что такого? Я в порядке.
Эшли строго смотрит на меня, и этот взгляд сдувает все мои глупые пьяные чувства холодным ветром логики. Холодным и от этого пробуждающим.
Я одеваюсь и кидаю ей её вещи. Фарран был прав. Он говорил суперочевидные вещи, но я всё равно оказался идиотом и облажался.
Господи, какой же я кретин Всё кончено, Эшли. Между нами ничего больше не будет.
Я просто грубо воспользовался её неадекватностью и чуть не трахнул. От этого мне становится мерзко. Мне мерзко смотреть, как она едва натягивает колготки и шепчет ругательства.
Прости. говорит она наконец.
Просто больше никогда так не делай. Забудь обо мне, говорю я и с каждым словом мне всё больнее.
Я поеду домой. Вызови мне такси, Клайд.
Её красивый усталый голос и отвратительность происходящего окончательно добивают меня.
Я вызвал ей такси и проводил. Каждая секунда доставляет мне ужасную боль.
Что она чувствует? Понимает ли, что происходит, или вспомнит об этом только на утро? И вспомнит ли вообще?
Фарран сидел на кухне один, Гэри и Мэри уснули на диване. Фарран посмотрел на меня, и мне стало вдвойне стыдно. Он молча кивнул и уткнулся в телефон.
Я помогаю ей сесть на заднее сиденье. Её взгляд проясняется. Она не отпускает мою руку и мне хочется кричать. Она снова извиняется, но я закрываю дверь. Она не смотрит на меня, когда такси уезжает. Я возвращаюсь в дом. Тихо играет какой-то лоу-фай, повсюду конфетти, баночки, бутылки и стаканчики. Знатно погудели, боюсь, Гэри и Мэри с утра будут в плохом настроении.
Фарран сидит за длинным столом на барном стуле, в бокале у него что угодно, но не алкоголь.
Это что, кофе? спрашиваю я.
Ну конечно.
В бокале, сомневаюсь я.
Ты можешь отхлебнуть немного. Мы все имеем право на комфорт, мне, допустим, периодически хочется выпить кофе из бокала, а тебе наступить на грабли.
Ох-х, не начинай.
До рассвета у нас еще полно времени говорит он с усмешкой.
Да ладно тебе.
Хорошо, у меня есть масса других интересных тем для разговора, например говорит он и покачивает бокал с кофе.
И тут мне в голову взбредает мысль, которая впоследствии изменит мой мир навсегда.
Погоди, у меня вопрос. говорю я.
Я до сих пор не знаю, хорошая ли это была мысль.
Какой? спрашивает Фарран.
Наверное, тогда мне следовало остановиться.
Почему все рассказывали страшные истории из своей жизни, а ты нет? Ты рассказал кусок из Некрономикона, я точно знаю.
О, похвально. Я не знаю, пришло на ум. Разве не было жутко? спрашивает он, а на лице у него неожиданно появляется тревога.
Да ну, не гони, у тебя стопудово было что-то жуткое в запасе. Можешь рассказать мне, если там что-то стыдное. Я не буду трепаться. Я думаю, мне просто нужно отвлечься от того, что сейчас было.
С минуту мы молчим. Что происходит в его голове в этот момент, мне интересно.
Ты уверен, что хочешь это знать? его голос преображается и становится каким-то сухим и мне становится жутко. В его глазах мне чудится какое-то движение.
Будто что-то в глубине его глаз пошевелилось, но тогда я подумал, что это просто свечной блеск.
Да, думаю да. сказал я. Мне правда нужно было отвлечься.
И если бы я отступил, я бы никогда не узнал, кто такой на самом деле Фарран Мендоза младший.
Тогда налей себе чего-нибудь покрепче, парень, говорит он тихо, его голос как-то странно искажается, как мне показалось, от сигареты.
Я послушно встаю и наливаю себе виски. Я не собираюсь его пить, мне всё ещё плохо, но я чувствую, что если я сделаю что-то не так, тонкая нить разговора будет разорвана.
Эту историю знают только мои родители, сестра и моя Агат.
Его девушку зовут Агата, но она разрешает звать себя Агат, как в популярном сериале про какого-то Стивена.
Поэтому я прошу отнестись к этому серьезно и не перебивать. Это долгая история и если ты не сможешь высидеть до рассвета, то лучше и не начинать. Как-нибудь в другой раз.
Он изменился, я отчетливо это вижу. От улыбки не осталось ни следа, а лицо стало невероятно печальным, как с какой-нибудь картины эпохи ренессанса. Им бы понравилось, как выглядит Фарран. Но не мне. И всё же я не могу остановиться. Мне становится жутко, признаться честно. Очень жутко, но страшно интересно, ведь я не видел Фаррана таким никогда. Я говорю:
Окей, я готов. Реально.
Он смотрит на меня и мрачно усмехается.
Вот уж не думал, что стану еще кому-то об этом рассказывать. Тем более при таких обстоятельствах. Однако у нашего гордого американского народа есть мудрость: «Всё когда-нибудь случается в первый раз» говорит он и снова закуривает.
Я закрываю дверь на кухню и сажусь поудобнее. Фарран кивает и садится напротив меня. За окном валит снег. В тишине мы сидим почти минуту, он собирается с мыслями. Я слышу, как проезжает, хрустя снегом, чья-то машина. И затем он начинает свой рассказ.
То, что я сейчас тебе расскажу не просто жуткая история, которую нарисовало детское воображение в темноте перед сном. Это событие изменило меня и всю мою жизнь. Принять и понять её для обычного человека будет сложно и даже невозможно, но я уверяю тебя, всё сказанное мной сущая правда. Твоё дело, верить или нет. Но я всё равно расскажу Это произошло летом девяносто седьмого года, когда мы с тобой были детьми
Сказать, что я охренел в ту ночь значит ничегошеньки, чтоб меня, не сказать.
Глава 1: День независимости с вишнёвым отзвуком
1997 год. Вью-Поинт.
Второе июля. Фарран Мендоза младший (для корешей ЭмДжей или Эмджи5) опаздывает. Вчера он договорился об одной чрезвычайно важной встрече и не мог позволить себе опоздать.
Ну и что, что ему двенадцать лет?! Как будто если тебе меньше 30-ти, твои встречи становятся от этого менее важными.
Была у Эмджи одна фиговая привычка: когда дела не ладились, он начинал говорить плохие слова, а вместе с тем, что парень заикался, смотрелось это нелепо и странно.
Сейчас как раз был один из таких моментов и, сбегая по лестнице, он всё пытался выговорить что-то, за что его мать испепелила бы его взглядом.
Пока Тесса Мендоза мыла посуду, она иногда задумывалась, откуда же её ребенок учится всем этим нелепым «нигга», «кореш», «сучка», «сосун» и «обосранец грёбаный». Не подозревала она, что всему виной будет то, чему так много своего времени она отдала. Музыка.
Юные Эмджи и Клайд обожали слушать реп и представлять себя крутыми гангстерами, наводящими шухер на районе. Нацепив кепки козырьком назад, они покачивались в ритм. Под сочные биты MC M.J. и Big Daddy Clyde читали чужие тексты и со священным пафосом трясли руками, если попадался скрэтч виниловой пластинки.
Солнце сияет и его густые лучи обещают вскипятить неосторожному прохожему мозги, если тот зазевается. Лето в Мичигане конечно не Австралийское и даже не Техасское, но кое-чем край Великих Озёр умеет удивить. Эмджи остановился посреди внутреннего двора коричневой многоэтажки здесь, у баскетбольной площадки они с Клайдом условились встретиться, когда вчера говорили по телефону.
Эмджи стоял, окруженный полумраком внутреннего двора. Стоял и злился.
Г-говно. пробормотал он. Где его носит?
Эмджи смахнул пот и осмотрелся вокруг. Изукрашенные безвкусными граффити, стены колодца отдавали сыростью, покрытие баскетбольной площадки было затёрто практически до неузнаваемости.
Он сел на бетон, положив перед собой рюкзак, увешанный значками с его любимым супергероем Мистером Стронгкиком. Внутри были спрятаны три сэндвича с ветчиной и сыром, две банки колы и одна небольшая упаковка вишневого сока (у Кары аллергия на колу и на хорошие мультики). Но сегодня им с Клайдом придется взять с собой сестру Эмджи. Ну а как иначе? Они с Клайдом собираются купить на свои карманные деньжата пару замечательных и очень взрывоопасных, сногшибательно крутых Черри бомб.
Блин, к-круто прошептал Эмджи, рефлекторно тронув запасенные в шортах банкноты.
Во дворе не было никого, жаркое летнее утро рабочего дня, кому бы ещё тусоваться здесь? Он посмотрел наверх и на четвёртом этаже увидел полную бабулю, вывешивающую бельё. Она вдруг застыла и всмотрелась куда-то, огромного размера сарафан закачался в руке, капая водой по подоконникам.
«Вот бы сейчас искупаться в озере, я бы его даже попил, выпил бы вообщё все. И стало бы 4 озера».