В сетях Сансары - Лейла Экрем Мирзоева 5 стр.

В полночь души уносит «к местам где им суждено было родиться». (23, 970)

Материя и дух

(на основе диалога Платона «Федон, или о душе»)

Герой произведения Сократ находится в темнице и замышляет самоубийство. Между посетившими его друзьями (Федон, Кебет, Аполлодор и др.) происходит философский спор о том, правильно ли его решение.

«Мы, люди, живем в какой-то темнице, а потому сами собой не должны освобождаться из нее» (25, 47)  приводит древнее изречение Сократ, с которым, однако, согласиться не желает.

«Благоразумие требует умерщвлять себя не прежде, чем тогда, когда бог пошлет необходимость» (25, 47),  умозаключает, базируясь на предыдущем утверждении, Сократ. Но, судя по всему, у данного героя на этот счет своя точка зрения:

Сократ: «Если человеку лучше умереть, то () почему бы он поступил нечестиво, благодетельствуя самому себе, и зачем бы ему ожидать другого благодетеля». (25, 47)

В античном мировоззрении идея возможности добровольного ухода из жизни, а также ее реализация, по большей части, не влияла на характер представления индивидуальной эсхатологии. Последующее в истории монотеистическое мировосприятие, как мы знаем, в корне переориентировало этот сложный морально-нравственный аспект.

Платон согласен с бытующим среди большинства античных философов убеждением, что наивысшая награда после смерти ожидает именно их. «Человек, искренне посвящающий свою жизнь философии, встретит смерть () мужественно и с надеждой по кончине, за гробом, получить величайшие блага». (25, 48)

Основное же кредо истинного философа состоит в том, что он оберегает свою душу от тлетворного влияния тела, то есть оказывается равнодушным к материальным благам. «Философа можно узнать прежде всего по тому, что он-то особенно, более чем прочие люди, устраняет душу от сообщения с телом». (25, 49)

Далее следуют пространные рассуждения о том, насколько потребности тела мешают развитию свободного философского духа. (См. 25, 50). «Любитель тела () любит и деньги и славу» (25, 51) Истинные философы исповедуют квиетизм, пребывают в полной аскезе, соответственно им чуждо честолюбие и властолюбие, они не боятся ни бедности, ни безвестности. «Душа истинного философа, видя, что не должно противодействовать этому освобождению, удерживает себя, сколько можно, от удовольствий и желаний, от скорби и страха». (25, 63) Человек под воздействием подобных страстей «подвергается через них воздействию не только того зла, о котором думает,[44] например, болезни или обнищание, () но зла самого великого и крайнего, о котором даже не подозревает» (25, 63).

«Пытливые умом понимают, что философия, находя их душу заключенной в теле и как будто бы связанной, принужденной смотреть на существующее не чрез самое себя, а сквозь тело, как сквозь решетку темницы, и вращаться во всяком невежестве (), пытливые (умом) понимают, что философия, находя их душу в таком состоянии, понемногу утешает ее и старается доставить ей свободу» (25, 63).

Платон устами своего героя Сократа затрагивает проблему реинкарнации. Он приводит (соответственно собственному мировоззрению) аргументы в пользу реальности повторного воплощения переселения душ. Философ ссылается на древнее, «какое только помним» (25, 53) предание о том, что души умерших существуют в преисподней какое-то время, затем возвращаются на землю посредством новых тел. И благоразумный вопрос Сократа: «Если живые происходят из умерших, то как же не существуют наши души там? Ведь не существуя, они не произошли бы». (25, 53)

Сократ (чит. Платон) выдвигает весомое, в его понимании, доказательство реальности круговорота жизни и смерти: вещи происходят из противоположных им субстанций путем перехода, например: «разделяться смешиваться», «охлаждаться согреваться», «спать бодрствовать», «умирать пробуждаться»). Стало быть, «из умершего совершается переход в живущее, из живущего переход в умершее». (25, 54) «Жизнь и смерть, если они взаимно противоположны, происходят обоюдно и между ними бывает двоякое происхождение» (25, 54).

Платон убежден, что «обучение есть не более как припоминание». (25, 55) А припоминание ни что иное, как то, что мы знали когда-то в предыдущих жизнях. «Это было бы невозможно, если бы наша душа до своего явления в образе человека нигде не существовала. По этому основанию, она должна быть чем-то бессмертным». (25, 55)

Врожденное понимание трансцедентальных[45] категорий («добро», «зло», «истина» и др.) Платон объясняет тем, что «души () существовали прежде, чем начали существовать в образе человека, и существовали без тел, но имели разумение». (25, 58)

Платон убежден, что «обучение есть не более как припоминание». (25, 55) А припоминание ни что иное, как то, что мы знали когда-то в предыдущих жизнях. «Это было бы невозможно, если бы наша душа до своего явления в образе человека нигде не существовала. По этому основанию, она должна быть чем-то бессмертным». (25, 55)

Врожденное понимание трансцедентальных[45] категорий («добро», «зло», «истина» и др.) Платон объясняет тем, что «души () существовали прежде, чем начали существовать в образе человека, и существовали без тел, но имели разумение». (25, 58)

Находящийся на пороге смерти Сократ уверен в том, что все живое происходит из мертвого. И если душа вынуждена была покинуть «состояние смерти» и «войти в жизнь», значит, существует, согласно данной диалектике, и обратный процесс, по которому душа должна вновь вернуться в «состояние смерти» с вполне определенной целью: родиться вновь. (См. 25, 59)

Платон затрагивает и доктрину метемпсихоза. Души, отягощенные прижизненной склонностью тела к материальным наслаждениям, оказываются отягченными и после смерти, в результате чего на определенный, довольно длительный срок остаются привязанными к физическому, то есть нашему миру. И незавиден образ их будущих жизней на земле, они обречены существовать в телах тех видов животных, на особенности которых так походили в предыдущих воплощениях. «Души, пристрастившиеся к обжорству, похотливости, бражничеству и не остерегавшиеся этого, вероятно, облекаются в породу ослов и других подобных животных». (25, 62) В тела ястребов, коршунов, волков воплощаются бывшие тираны, алчные, несправедливые люди.

Платон: индивидуальная эсхатология в подробностях. Градация душ

После Суда души отправляются в преисподнюю каждая со своим даймоном («вожатым», стражем), (вероятно, назначенным им еще Лахесис). В преисподней души пребывают достаточно долго. Затем, справедливые, не заморачивавшиеся при жизни на материальных благах, квиетические души продолжают свой путь, а души противоположного характера, как мы говорили выше, оказываются привязанными к физическому миру в течение долгого времени, после чего неприкаянные, измученные, страдающие, силой уводятся их же даймонами. Другие даймоны и души отвращаются от них, и они в течение длительного срока, одинокие и подавленные, блуждают по неизведанным просторам промежуточного пространства, после чего обретают, наконец, приемлемое им положение.

Есть категория безнадежных душ. Их преступления, совершенные при жизни, настолько тяжки (разграбление храмов, убийства и др.), что не заслуживают никакого снисхождения. Такие души обречены на вечное пребывание в Тартаре.

Однако есть категория душ «исцелимых». Словно читая современный уголовный кодекс, обнаруживаем позицию снисхождения относительно тех преступлений, что были совершены в аффекте. У подобных душ есть «шанс» выбраться из Тартара, но при условии их раскаяния, а также, если обиженные ими души внемлют их мольбам о прощении.

Души справедливые и соблюдавшие при жизни умеренность относительно всех соблазнов материи, сопровождаются богами к достойному, заслуженному ими месту.

Души, «очистившиеся философией», (25, 85) не обременявшиеся при жизни тисками тела, пребывают в вечном блаженстве в «жилищах, прекраснее земных». (25, 85).

Эсхатологические воззрения в отражении произведений античных поэтов[46]

У Гомера мы встречаем упоминание о Елисейских полях, куда попадают души праведников для пребывания в вечном блаженстве.

Гомер конкретизирует местонахождение Тартара в аду.[47] В «Илиаде» читаем:

«Где и медяный помост, и ворота железные, Тартар,

У Гомера души в загробном мире пребывают в полном забвении своей прежней жизни.