Только он ничего, выставил пузо, хоть блох колоти, молча лыбится. Смотрю, возлагает мне руку на плечо.
Я остановился.
Сердито, хлопче, ломаешь горб. Молодчага! и тычет за спину кулак зубоскалам из рубки: всё задирались они ко мне. Там тех чертей семь четвертей, у этих в зубах не застрянет.
Сердит ёж, отвечают со смехом, и смеются уже так, без зла совсем; чувствую, не прочь признать за своего.
Николаха на попятки не ходит. Всё, свои корабли сожжены, теперь дело свято Э-э, да дай Вязанке только за нитку ухватиться до клубка сам доберётся. Дай только на тропку ширью в ладошку выбраться на большаке вознепременно будет!!!
Я совсем не узнаю Вязанку. Никогда не видал таким: весь светится радостью.
Ты чё сияешь, как начищенный пятак? спрашиваю. Залетела сорока в высокие хоромы, не знает, где и сесть?
А вот теперь, Гриша, знаю! Вязанка выставил указательный палец. Наверное знаю! Оттрубил часы свои вчерашние да и с колокольни вон. Пена с меня хлопьями, а я знай сыплю. Быстрей, быстрей к Танику-титанику!
Сели на краешек поливухи, ноги у самой воды.
Таня (она в моём пиджаке внапашку) то да сё да и поднеси к глазам воображаемый бинокль.
Да наша поливуха преотличный наблюдательный пост.
И что ты там видишь?
Восьмипалубный корабль. На капитанском мостике ты!
Ого, как подскочили мои акции. Уже капитан! А тут хотя бы в мореходку поступить.
Ка-ак?
Да как все. На общих основаниях.
В одно слово, дал Вязанка трещину. Самому ж себе в карман наплевал.
Как на духу выложил всю подноготную про себя, кто я да что я, наплёл чего лишку
Ах, мать твоя тётенька, что за человечина эта Таня! Не могу плести ей, что попало как раньше. Раньше я жил чужой жизнью книжками да кино. А выполз на свою в жизни уличку, на свой свет Вижу, пустой я, как стекло. Вижу, не то из книжек я брал, не на те картины по десять раз срывался с уроков.
Так что же тогда то? Первая вот такая из девчонок, заставила задуматься. Пропасть понарассказал Помянул и про то, как обидел на вокзале белянку
Словом, говорю, всяк носит прозвище, какого достоин. Про непутевого как скажут? Не человек, а охапка пустяков. Так вот я не охапка целая вязанка copy болотного. Теперь карты раскрыты, самый тебе раз спровадить меня с колокольным звоном
Покуда я говорил и потом, минуты ещё с три, когда перестал уже, она всё молчала, только пристально взглядывала на меня с крутеющей, всё выжидающей тревогой, и выдай:
"Если уж кого и спроваживать, так только не тебя, летучий ты мой голландец!"[26]
И выпела тако-ое!..
Подумаешь, так ну вроде и жить ещё не жила на свете, а напутала не меньше моего. Поди размотай те клубочки
Ещё в школе лип к ней Гарпиус. Против сердца он ей, и за сто раков на дух не нужен, а ему всё нейдётся вон, всё рассчитывал, куда-нибудь да и вывезет коренная, всё вился, вьюном вился, всё чего-то ждал, чуда какого, что ли, настырно выжидал, всё прикидывал, может, посолится похлебается, всё надеялся на авось; авось, время своё слово выскажет, авось, время своё дело сделает.
И сказало, и смазало
Вскоре, не загрязнилась ещё дорожка, как говаривал на вокзале твой дедок, за которого на том свете давно, наверное, уже пенсию получают, вот тебе Сергей.
Тоже мне обменяла горшок на глину
С этим зашла далеко. До загсовских порожек.
Понесли заявку.
Уже на ступеньках Серёга хлоп, хлоп себя по кармашкам.
Забыл паспорт!
Вертаться не стали, не к добру. А назавтра ему в долгое плавание.
Ничего, сказал Серёга, загс не туча, ветром не угонит. Вернусь, по всем правилам расставим все точушки.
А на рассвете нового дня устроил в порту разнос.
Разве кто просил тебя приходить? Нечего тут плавить асфальт своими горючими!
Я хотела как лучше.
Не делай своё хорошее, делай моё плохое!
Взял крепко за локоть, провёл шага три в сторону её улицы, как какая-то молодайка приятной наружности, семь вёрст в окружности, было не запустила ей когти в волосы.
А-а! кричала молодка, хватая Серегу за ворот и силясь дотянуться другой, тяжёлой и красной, рукой, до Таниного виска. Так те, кобелино отощалой, во-о на ком приспичило поджаниться? При живой жане да при годовалом дитяти!? Промежду двух рос какой репей возрос! Мне б только её за волосёнки цопнуть! А там я в моментий ощиплю радость твою!
При последних словах толстый, короткий палец молодухи, которую Серега не без робости ловчил утихомирить, ткнулся на миг в низ Таниной щеки, что вывело девчонку из оцепенения, и Таня, прикрыв со стыда глаза рукой, метнулась в сонный ещё проулок.
При последних словах толстый, короткий палец молодухи, которую Серега не без робости ловчил утихомирить, ткнулся на миг в низ Таниной щеки, что вывело девчонку из оцепенения, и Таня, прикрыв со стыда глаза рукой, метнулась в сонный ещё проулок.
Ближе туда к обеду в столовку вошёл "веселыми ногами" Гарпиус.
После той сцены с "неловким бегством Галатеи", говорил он хмурясь, однако вовсе и не скрывая своего жёлчного восторга, Серж, кореш мой Не удивляйся, я ничего не собираюсь возводить в квадрат, Гарпиус осклабился, сверкнул золотым зубом сбоку. Весёленький натюрмортик В деликатных словах Серж дал понять, не худо бы хоть в четверть глаза присматривать за тобой и держать его в курсе всех твоих вольностей. Я не возразил Скажешь, из мести приспособился. Да! Приспособился! Не нравится, пиши жалобу на царя, только отныне, он стал размашисто писать пальцем в воздухе, я персональный твой биограф
Подонок!
Что поделаешь. Люди склонны одно и то же разно квалифицировать.
Вязанка замолчал, нервно похрустывая пальцами.
Подумал.
Снова продолжал:
Так на что ж ты тогда, говорю, именно Гарпиуса и просила нас перевезти?
А с интереса злого Пускай сам покипит да и ко-ре-ша порадует. А то уже пятое вчера его письмо отправила назад без распечатки и ни точки от себя.
18
Чужая душа не гумно: не заглянешь.
К чему охота, к тому и смысл.
Остановившимися глазами Таня тяжело смотрела перед собой на воду.
Смотрел на воду и я, но уже не видел того золота, что в первую встречу.
Грозная тёмно-синяя бездна чуть колыхалась у ног, лизала подошвы низко подбрасываемыми гребешками слабых волн, которые, кажется, всё крепчали, матерели единственно затем, чтоб сбросить нас в пучину.
С берега до него не дальше двух ружейных выстрелов донеслось тонкое взлаивание собаки. Лаяла во сне: сон видела. Оттуда же, с берега, певкие петухи величали уже пробуждающийся молодой день, тихий, душный.
Мимо шла моторка в сторону города.
С моторки спросили:
Эй, робинзоны! К цивилизации не пора?
Мы согласно закивали головами. Нас подвезли.
Сегодня у Тани день рождения. Событие какое!
Хочешь не хочешь, а придётся поднять на должную высоту лампадку кавээнчика и выкушать.
Будут мама, Таня и только единственный гость, ваш покорный слуга.
Танёчик представит меня матери. А знаешь, что это значит? Настраивайтесь, музыканты, на марш товарища Мендельсона! Вон какие, Грицько, получаются пирожки с таком
Я вздохнул:
Кто-то сказал, любовь делает людей сначала слепыми, а потом нищими. Ты в какой сейчас стадии?
Стадия одна. Да здравствует любовь с первого взгляда!
А ну что ты запоёшь, как посмотришь во второй раз?
А то же самое. Песенка у меня одна.
Бедный репертуаришко. И что, на фаэтоне[27] повезете в зигзагс автографы свои?
Спрашиваешь!.. Постой Чего это ты засиял, как новенький хрусталик?
Да вспомнил вот Запах у пчёл, у муравьёв паспорт, пропуск в жилище. А возьми летягу иль братца нашего кролика. Прикоснулся лапкой к пробегавшей мимо крольчихе всё, «поженились» по всем правилам: «фамилия» дана, ни с какой другой крольчихой уже не спутает свою. Могут же в природе безо всякой там формалистики. Без фаэтонов, без заявок, без испытательных сроков
Ну-у, что я слышу! с любопытством в голосе сказал Вязанка. Насколько я знаю, морально ты устойчив, как столб, и такие вдруг речи! Это ж Может, человек и постигнет высокую потаённую натуру кролика, может, и переймёт что из его брачных фасонов когда-нибудь, а пока пожелай мне, чтоб вечером шёл дождь. К добру эта примета.
Да что мне, дождя жалко, что ли? Пускай хоть золотой! Давай, Никола, кончай свои тары-бары Ну чего без толку асфальт утаптывать батумский? Подамся-ка я сегодня же домой К мамушке. А ну как отпустит по-хорошему, честь честью? А отпустить бы, кажется, должна Подсоберу нужное что из бумажонок да и, возьми его за рупь за двадцать, просекусь к экзаменам.
А я, Гриш, и слова не скажу ни отцу, ни матери до той самой минуты, покуда уже зачисленный не поеду на учебу.
Трусишь?
Жалею. Стариков жалею Скажи я сейчас, когда ещё не известно, поступлю я в ту мореходку, не поступлю, пойдут пустые дебаты. Мать потянет мою руку. Воспротивится обозлённый на море отец. Ополчится не столько против нас с матерью, сколько против себя прежнего, против себя того, каким был до списания на берег. А того себя он теперь не отымет уже у меня, у матери. Уверенный в себе, сильный, весёлый. Таким я знал его все пятнадцать лет. Пятнадцать те лет, что жили в Одессе, я с матерью провожал его в море. Ждали Встречали Снова провожали За те пятнадцать лет я ни разу не видел его раздражённым или печальным. Я уверовал от него, что нет ничего прекраснее моря. И теперь меня не разубедить. Что он сейчас ни говори, я буду верить ему только тогдашнему.