Девы милой ангелу подобной.
Но что вы кричите мне укор,
Будто она грешна похотью утробной.
Будто поцелуй ведом ее устам,
Ужели она не мне принадлежит?
Или иные тянулись к ее рукам?
Другой ее боготворил?
О горе мне, я призываю смерть!
Мне слезы станут пропуском в обитель,
Снова страданий пылких круговерть.
Любви искомый сочинитель
Умри, презренный червь у стоп Любимой.
Всеми гонимый окончи срок.
Любовь моя порождает лишь унынье страшной силой
Колдовской и одержимой, пророк
Мне жизнь, рожденная в обмане.
Ужели ты мне верность не хранишь?
Ужели я в ничтожном сане.
Ужели за непогрешимость ты меня коришь?
О горе мне, и пламя всем моим твореньям
Изыдьте! Любимая невинна! Услышь лукавый рок!
Вы губите меня забвеньем,
И если и вправду творит она порок,
Пусть я ослепну, пусть стану глух.
И лик ее засияет ярче белизной.
Обратившись вслух.
Познаю миг очищения росой
Слов правды пред очами Бога.
Мне святы венценосные творенья
Воздержанного слога,
Признанья, откровенья
Духа. Но вы, шепчете о чем-то злом.
Глаголя воззрись на деяния людские.
О том мудро рассуждает мой первый том.
Омывая берега морские
Оставьте отлученье
В пучине вод жемчужных лилий.
Пусть минет осужденье.
В очертаньях гибких линий
Предстанет дева.
И согрешенья развеются, простятся.
Между нами житницы любви посева,
Молчанья, созерцанья, наши взоры льстятся.
Моя любовь безумна, может статься.
Но не грех безумство то.
А безумье пред обществом и веком.
Системой будто решено,
Веселье окрашивается смехом,
Печаль одиночества слезами.
Но в любви чувства не пестрят,
Возбуждая ум высокими стезями.
Те сомнамбулы не спят.
Так сердце бьется тихо и во сне.
Прорывая оболочки стен
Души, крик смиряется во мне,
Омывая кровью стираемых колен.
Помни поэт лишь раз угаснет твоего ока взор,
Лишь раз затихнет твоего сердца вой.
Но покуда судьбы своей ты ревизор.
Люби и видь Любимую святой.
Пиши так предназначено судьбой.
2012г.
Белокурый ангел
Любовь моя безответностью смиренна.
Вдохновительнице от творца.
Вдохнови касаньем ласковым души
Стремящейся возвыситься, иль пасть
В глубины космоса, в пустующие дни
Влекут живительную часть
Творений, родившихся в ночи.
Возвышенным ума смущеньем не познать притоки вдохновенья, те судьбоносные уставы, чарующие и загадочные панорамы кои заводят взор в темные леса, пещеры потаенные, где чародейство дурманит пограничный разум, завлекая на неизведанные доселе тропы. И только светлый ангел выведет странника из тех чужбин далеких, десницею поманит и крыльями от сомнений защитит. В музе полудрема усмиряет побужденья, она, неподвластная сравненью, красотою первозданно идеальной дарует жизнь, облегчает смерть призывным гласом всепрощенья.
Однажды, сей ангел встанет робко подле меня, возле постели умирающего старика, но, то будет лишь виденье, лишь портрет, написанный бесталанною рукою и бездарною душою воссозданный. И снова память опрометчиво мне рисует те из будущего воспоминанья. Она более не вопрошает о необузданном творенье, о всемирном восхваленье, низводит безмолвием громогласным, касается в кротости ладонью до моей груди. Но, увы, не вострепещет сердце ветхое, не хлынет кровь по венам залежалым, оно остановилось уже почти. И тогда ангел покой дарует сердцу моему, ведь оно любить так страдальчески устало. И взор мой потускнеет. Предо мною лишь ангел белокурый, прощается или встречает, жизнь забирает или жизнь дарует, она любит, или. Освобождает.
Бескрылого надели полетом в резвости покорным,
Будучи сим заветом осененным я ниспошлю благую весть.
Образом весомо непокорным, но во взгляде томном
Прочту посланье свыше, ту заключенную в зеницах песнь
Музы с несравненной красотой в памяти и духе,
Благословленной первою звездою прежде и когда-то,
Зримо воплощается и доносится сладостно во слухе.
И на душе будто бы отрадно.
Взывая к состраданью источая благовонья,
Она прейдет негаданно в миг кончины поэтики безгласной.
Но промолчит, не выскажет упреки исподлобья,
Притворившись девой беспристрастной.
Вселенная зиждется во взоре притягательных аллюзий.
Беспрекословных почитаний в скоропостижности расставаний.
Улетает, вновь возродив во мне любовь иль сонм иллюзий.
То явь и истина, то сердце исповедует повестью слезных покаяний.
Озаренная благодатью мученица непоколебимо дремлет в чистоте небесной. Её несомненная невинность, её целомудрие чистейшее подобно белоснежному полотну, лишь художника истомно она заинтересует, но буйные очи коего будто не созданы для виденья столь сияющей, ослепляющей красы. Творец замыслил так, что художник однажды склонится пред созданием Его, слишком велико творенье это, ибо каждый белокурый волос ангела, словно золотая нить. И не помыслить о прикосновенье к ним. Ведь она озаренная совершенством, обличает мою недостойность.
Предметы многие малы, но касаешься ты их, гребешок гладит завитки твоих волос. А я, родившись жалким человеком недостоин, даже недостоин и в твою сторону смотреть. Но помню я те усталые глаза, словно жизнь в тебе оканчиваться медленно начала. Неужели я стал предвестником конца иль нового начала? Ты зачала во мне поэзии дитя, творчество дар ангела благого. Пусть я страдаю, ведаю, те муки в радость обратятся. Когда во мне любовь проснется и отступит пустота.
Скользи по льду, словно по сердцу моему.
Мир верни моим устам, что в бреду
Глаголют шепотом Я люблю
Нежное созданье рожденное в свету.
Она продолженье естества в воспаленье вещества,
Лавой в сердце о ней зарождается моленье,
О присвоенье милости вящего жнеца
С даром успокоенья.
Встань подле меня, расправив крылья,
И я склонюсь пред величием Творца.
Вострепещу, но достаточно одного усилья
Для признанья, ради овладения тернового венца.
Но вот, свеча угасла, сумрак опустил чело.
И я ослеп, не видя ничего, рдеет знамя
Белый лист, белый флаг или крыло,
Оборки платья, словно пламя
Заключу в объятья ветерком рвущее дыханье,
Окину взглядом образок, воскресив воспоминанье.
Я поцелую воздух и изреку признанье.
Я воображением создам тебя, позабыв о расставанье.
Научусь с тобою танцевать и свиданью тоже научусь,
Твою руку буду прижимать к груди для исцеления души.
Мы будем с тобою рисовать, печалиться я разучусь.
Власы твои позволь мне расчесать, иль предадимся молчанию в тиши.
Позволь прочитать тебе стихи
Вдохновленные прибоем неги,
Не смиряются с утратой вопреки,
Позволь всегда мне быть с тобой вовеки.
Прозрев, ощущаю в объятьях пустоту, а на губах лишь холод.
На секунду реальность возвращу и вновь Мечту воспламеню.
Но не утолит воображенье любовный голод.
Подобно Творцу, из своего ребра тебя я сотворю.
Созданная мной, неумолимо и быстрокрыло она спорхнет с десниц моих исхудалых и обрящет человеческую жизнь, позабудет святость, и только я напомню деве райское ангельское происхождение её изначальное.
Ты словно светлый небосвод радуешь безоблачным покоем, твоя улыбка подобна радуге ланиты веселит, после обильных слез осадков. Твои глаза вечностью полны, ибо в них отражена душа. Но знай же, что я, не коснусь тебя никогда. Слышишь, никогда! Ведь нельзя ласкать святое, ибо ты гений красоты изящной, ума, и милосердья. Я коснусь тебя словами, кроткими рукописными речами, но грешной прелюбодейной плотью не коснусь.
Мой белокурый ангел, ты однажды оставила меня. Но надеюсь, умирая, жизнь земную единожды теряя, ты явишься ко мне тогда, когда я буду вдыхать воздух тот благоуханный, которым дышишь ты, и пусть мои глаза застынут, ты прикроешь веки мне, как будто я невольно сну предался. Тебя я не виню ни в чем. И на смертном том одре, я не коснусь тебя, по-прежнему я не оскверню святое.