Павел Шушканов
Академический год
1
Кабинет был узким, с единственным окном, пыльным и без намека на жалюзи. Шкаф делил помещение пополам, отчего тут становилось ещё неуютнее. Стол, два стула без спинок вот, собственно, и все. На табличке значилось «Преподавательская», но прикручена она была, почему-то, с внутренней стороны. Об этой загадке два года назад пытался писать студенческий журнал, но дальше короткого интервью с ничего не знающим по этому поводу комендантом дело не ушло.
Дверь приоткрылась с вежливым скрипом и в проёме появилась лохматая голова.
Кирилл Олегович, вы к нам придете?
А должен?
Я оторвался от контрольных работ, из которых за последние три часа проверил только первую.
Мы вас ждём.
Значит приду. А что у нас?
Лекция. Потом зачёт, ответила голова и после короткого раздумья добавила. В сто восьмой.
Идти не хотелось. При выборе прочитать ли штук пять лекций или принять один зачёт, я, не раздумывая выбрал бы первое. Из нововведений, которые меня так раздражали обычно, я не против был бы перенять московскую моду отдавать прием зачётов и экзаменов тем преподавателям, которые ведут семинары.
Вздохнув, я сунул оставшиеся контрольные работы в мусорное ведро и, прихватив со стола красную папку, направился к кабинету на очередную игру в игнорирование чуши и не замечание миниатюрных шпаргалок, а также и изъятие шпаргалок покрупнее.
В величине шпаргалок есть своя система. Допустить можно лишу ту, которая находится выше грани, за которой обыкновенная хитрость превращается в попытку принять тебя за дурака. В свое время я собрал отличную коллекцию сессионного творчества, которой позавидовал бы любой выпускник. Мусорное ведро приняло ее с той же флегматичностью, что и непроверенные работы.
У сто восьмой было пусто и дверь плотно прикрыта. Значит, кто-то из руководства уже заходил.
Кирилл Олегович, вот вы где!
Это Наташа из деканата. У нее милое лицо и хриплый, словно прокуренный голос, а волосы, собраны в короткий хвост. Она точно не курила и никогда не меняла прическу, даже на новогодние корпоративы.
Да, Наташа. Немного заблудился.
Студенты вас обыскались. Я сказала, что вы на совещании и пришла вас искать. У вас, кстати, телефон выключен.
Спасибо, Наташа, ты, как всегда, умница. Иван Иванович не заходил?
Она промолчала.
Понятно, я улыбнулся. Пожелай мне удачи.
Удачи.
На кафедре было много цветов. Кабинет больше походил на оранжерею стараниями лаборанта Оли, которая сегодня была в зелёном и почти сливалась с цветником. В ушах неизменные наушники, а на столе чизкейк из столовой. Я никогда не замечал, как Оля ест, но чизкейк всегда был новый и свежий.
Ведомости, напомнила она, не отрываясь от монитора.
Уже в процессе. Шеф у себя?
Она кивнула и погрозила мне пальцем.
Оленька, я перегнулся через фикус и шепнул ей прямо в наушник, а давай я возьму на себя покупку утреннего чизкейка, а ты заполнишь ведомости за меня. Хотя бы в этот раз. Неделю буду покупать.
Она улыбнулась монитору и поцокала языком.
Второй раз я на это не куплюсь. Шеф ждёт.
Два десерта. И новый фикус.
Оля молча указала на дверь.
В кабинете заведующего кафедрой цветов не было. Я подозревал, что все они, если и были раньше, перекочевали под надзор Оли, прежде чем успели превратиться в гербарий. В кабинете работал кондиционер, жадно всасывающий сентябрьский зной. Иван Иванович смотрел на меня поверх крышки ноутбука.
И, к слову, о трудовой дисциплине, Кирилл Олегович
Страшно виноват. Приму к сведению и исправлюсь. Разрешите идти?
Шеф вздохнул и нацепил очки. На его жилистой загорелой шее вздулись вены.
Ты клоуна из себя вон перед первокурсниками строй, он кивнул в сторону приоткрытой двери. Тридцать девять дураку, а всё в бунтаря играешь. А люди тут работают, между прочим, и поболее твоего, Иван Иванович многозначительно хлопнул ладонью по папкам на своем столе. Уволить бы тебя к чертовой матери. Или нагрузки лишить на годик. Что скажешь?!
Лично я считаю, что это будет честным и справедливым решением.
Опаздывать на час на зачёт это твой новый имидж?
Я развел руками.
Стыдно. Стыдно, Иван Иванович, что мое опоздание так негативно сказывается на качестве знаний. Вероятно, приди я вовремя столкнулся бы с гениями.
Заведующий стянул в сторону жалюзи и приоткрыл окно. Извлёк из кармана пачку сигарет.
Будешь?
Усиленно пытаюсь бросить.
Как знаешь.
Он задымил, высунувшись в окно. Пожарную сигнализацию на потолке украшал слой полиэтиленовой пленки.
Что с тобой делать, Кирилл? Как можно требовать порядок от других, если ты позволяешь себе что угодно? На тебя уже ассистенты равняются. Наши ассистенты, Кирилл!
Я промолчал. Пожалуй, от сигареты отказывался напрасно.
И ладно был бы дураком, сослал бы на непрофильные факультеты, да нет, бывают у тебя прозрения. На тебе же эта кафедра держалась, студенты ради тебя на специализацию стаями стекались. Что случилось, Кирилл?
Старею, Иван Иванович.
Ну, я так и подумал, он отправил окурок в поле и закрыл окно. Дома все в порядке?
Кошка спит на балконе, фикус вчера полит.
Значит все стабильно. А вот у нас стабильности не предвидится. Я тебя жалел прошлое полугодие, но сейчас нужно будет пописать бумажек. Сколько ты там дисциплин ведёшь?
Недостаточно.
Иван Иванович хмыкнул.
Посмотри на него. Сам просил поменьше на этот год. Ладно, Оля объяснит детали. Да, кстати, у нас пополнение штата.
Я замер. Такие новости всегда настораживали. В нашем коллективе работало три доцента, два ассистента и один старший преподаватель, и состав этот не менялся годами. Было всякое и тихая ненависть, и почти искренняя симпатия, как в любой семье. И тут словно объявляется дальний родственник.
Кто такой? спросил я, пожалуй, слишком поспешно.
Лев Петрович. Из столицы. Отчаянно просился к нам, и я сдался. У него степень и много публикаций, два года стажировки за границей.
В общем, гений, я понял. Грядут сокращения?
На место Гордеева.
Гордеев числился у нас профессором и последние два года именно числился. В свое время он был одним из основателей факультета, но в последние годы сил старика хватало на поддержание жизни только в чем-то одном: факультета или собственного тела.
Иван Иванович, дайте мне группу.
Заведующий хмыкнул.
Здрасьте, добрый день! Не ты ли просил сократить тебе нагрузку на этот год?
Передумал, Иван Иванович!
Уже все распланировано и подписано.
Некоторое время я смотрел на него в упор. Потом поднял вверх указательный палец.
Всего одну.
Иван Иванович нацепил очки и показал на дверь.
Я подумаю. Иди уже.
Я вылетел из кабинета под удивленный взгляд Оли.
Оленька, мне нужна группа. Иван Иванович велел выбрать любую. Что предложишь?
Оля подала плечами и разложила на столе расписание.
Бедные дети.
Это к делу не относится. Что у нас есть?
Могу предложить второй курс.
Я поморщился.
Детский сад. Давай третий.
Семинары?
Всё.
Она равнодушно кивнула.
Отдам вашу же. Вы читаете лекции на потоке, а одна группа пойдет на практические.
Отлично!
Но это будет бесплатно.
Сойдёт.
Оля улыбнулась.
Странный вы человек, Кирилл Олегович.
Не больше, чем наш шеф. Представь, он освободил меня от заполнения месячных ведомостей на полгода.
Вот даже не начинайте!
Во второй половине дня солнце светит во все окна западной стороны корпуса, и три десятка кабинетов превращаются в духовки. Ещё три часа в них предстояло медленно поджариваться заочному отделению. На мой вопрос, куда подевались шторы и жалюзи, комендант развела руками. Лекция превращалась в сплошную игру в жмурки я щурился от слепящего солнца, пытаясь пересчитать студентов, а они, пытаясь разглядеть меня.
У кого есть некормленые дети, мужья и жены, можете сразу идти домой. Лекцию сброшу по электронной почте старосте. Всем присутствующим автомат.
Смущенная, но счастливая аудитория разбрелась в течение пяти минут. Кроме парня в очках, застывшего на последнем ряду. Он сидел, разложив тетради и щурился на меня сквозь толстые линзы.
А вы решили задержаться? поинтересовался я, собираясь.
Да я бы послушал Кирилл Олегович.
О, знаете мое имя. Редкость для заочной группы.
Я раньше на очном учился, смущенно сказал студент, сессию завалил. Потом армия.
Понятно. Давайте флешку, сброшу лекцию.
Студент помялся.
Да я бы это, послушал Вы интересно рассказываете.
Написано тоже неплохо, заверил я. Идите уже. Сэкономим друг другу два часа жизни.
Он нехотя собрал тетради и спустился вниз, немного задержался у кафедры, как бы нечаянно демонстрируя помятую книжку.