«Постоянно в новостях появляются сообщения о вирусах, червях и прочих проблемах. При таком положении дел можно задать два простых и вполне логичных вопроса:
1. А нельзя ли создать защищенную компьютерную систему?
2. Если да, то почему она до сих пор не создана?
Ответ на первый вопрос в целом будет положительным. О том, как можно создать защищенную систему, известно уже несколько десятилетий. Например, у системы MULTICS, разработанной в 60-х годах, защищенность была одной из главных задач, и она вполне успешно решена. <>. У Microsoft есть защищенная операционная система (Fandrich et al., 2006), но она не выводит её на рынок»[5].
Как видим, информационная безопасность имеет одностороннюю направленность, а именно: надежная собственная защита Microsoft и возможно каких-либо избранных пользователей в США и «открытое общество» и максимальная открытость информационного пространства для остального мира, на который информационная безопасность не распространяется. Можно не сомневаться, что за время, прошедшее с момента опубликования Таненбаумом книги, оба эти направления получили дальнейшее развитие.
Всё это результат копирования, европейничанья и игры в поддавки Западу российской прозападной элиты. С информационной безопасностью в мире сложилась ситуация, которую можно описать любимой поговоркой сплетниц, слегка, её перифразировав: «по секрету всему свету, но сначала интернету».
Могут ли жители экватора скопировать жизнь жителей полярного круга и переодеться в унты и шубы, а жители полярного круга скопировать жизнь жителей экватора и переодеться, соответственно, в шорты или набедренные повязки, став более «современными»? У каждого народа свои условия жизни, географические, исторические, ресурсные, свои соседи и границы и, соответственно, своя современность, своя действительность. Эти условия накладывают определённые ограничения в эндогенной (внутренней) логике на естественную скорость развития или деградации любого народа. В экзогенной (внешней или навязанной) логике эти ограничения ещё более жёсткие. Увеличение скорости развития требует дополнительных ресурсов и помощи. Соответственно, изъятие ресурсов, как «экономическая помощь» или «борьба всех против всех за ресурсы», ведёт к ускорению деградации любого народа, как и любой системы.
На Земле в реальности, как совокупности действительностей, и высоком проценте виртуальности (возможности и искусственно создаваемой неопределённости) сложилась уникальная ситуация непогрешимости (истинности) экономизма, воспроизводящая на протяжении тысячелетий «борьбу всех против всех» и медленно и потому незаметно ведущая всё человечество, всю её первобытную «современность», а не только Россию, к гибели.
Но в эндогенной логике развития самогó «непогрешимого» экономизма этого не видно. Поэтому любая критика, высказанная, например, в работах «Критика экономизма» Петера Ульриха, «Экономика в будущем» Александра Каспара, «Экономика будущего» Е.Н. Улитиной, трудах современных российских авторов Сергея Глазьева, Михаила Делягина, Валентина Катасонова и многих других, воспринимается, с позиции экономизма, как голос народа или как глас вопиющего в пустыне.
Вопиющий в пустыне свой голос отдал,
За того, кто пустыню на чипы продал.
Людей и песка теперь нет и в помине.
ИИ истукан лишь замер на мине.
Автор четверостишия неизвестен, но комментировать придется мне, раз я вспомнил и привёл как цитату. Искусственный интеллект (ИИ), как и любое другое изобретение, начиная с простых стрел, копий, катапульт и заканчивая современными сверх-, гипер- и прочими «коронавирусами», создается и/или используется, прежде всего, как оружие массового поражения (ОМП). А поскольку деградирующий человек, по своим психофизическим параметрам, не успевает уже управлять постоянно развивающимся вооружением, созрела и необходимость передать это управление в «железные руки» искусственного интеллекта. Здесь, можно уже говорить ещё об одном виде сингулярности сингулярности вооружения, как следствии воинствующего экономизма, но об этом ниже.
Тот факт, что воинствующий экономизм не является продуктом самой России, а навязан ей Западом в процессе «осовременивания» России, как болезнь, которую ещё в позапрошлом веке Н.Я. Данилевский обозначил как «европейничанье», и которая стала уже хронической, в эндогенной логике экономизма не осознаётся даже сильными экономистами. Примеров можно привести много, но вернусь к последней работе В.Л. Иноземцева: «Мир ХХI века распадается на часть, в которой производятся образы будущего, и на часть, где они потребляются, при этом первая получает в своё распоряжение источник своего рода неограниченного богатства, воссоздать которое на глобальной периферии исключительно сложно. В такой ситуации рецепции, в которых Россия была столь искусной, резко теряют в своей значимости, а для самостоятельного развития с учетом истории ХХ столетия не остается ни сил, ни средств, ни опыта»[6].
Тот факт, что воинствующий экономизм не является продуктом самой России, а навязан ей Западом в процессе «осовременивания» России, как болезнь, которую ещё в позапрошлом веке Н.Я. Данилевский обозначил как «европейничанье», и которая стала уже хронической, в эндогенной логике экономизма не осознаётся даже сильными экономистами. Примеров можно привести много, но вернусь к последней работе В.Л. Иноземцева: «Мир ХХI века распадается на часть, в которой производятся образы будущего, и на часть, где они потребляются, при этом первая получает в своё распоряжение источник своего рода неограниченного богатства, воссоздать которое на глобальной периферии исключительно сложно. В такой ситуации рецепции, в которых Россия была столь искусной, резко теряют в своей значимости, а для самостоятельного развития с учетом истории ХХ столетия не остается ни сил, ни средств, ни опыта»[6].
Что касается рецепций или по меткому выражению Данилевского «европейничанья», то в этом и Европа или точнее «коллективный Запад» искусен не менее России. Но если для России это болезнь, хотя и трудно излечиваемая, то для коллективного Запада это обычное нормальное состояние, что и ведёт к медленному «закату Европы», читай коллективного Запада, или той части, «где производятся образы будущего»: «Это уже конец демократии. Если в мире истин всё решает доказательство, то в мире фактов решающую роль играет успех. Успех означает триумф одного потока существования над другими. Жизнь утвердила себя. Мечты усовершенствователей мира становятся инструментами в руках властных натур. На позднем этапе демократии ярко проявляются расовые черты, которые подавляют и осмеивают идеалы, отбрасывая их в пропасть. Так было в египетских Фивах, в Риме, в Китае, но ни в одной другой цивилизации стремление к власти не принимало таких непримиримых форм. Мысли и тем самым действия масс находятся под жёстким контролем. Поэтому и только поэтому человек находится в двойном рабстве, будучи читателем и избирателем, в то время как партии становятся послушными свитами немногих личностей, на которых уже ложится первая тень цезаризма. <> Но сегодня власть, как когда-то в Риме, перемещается из парламентов в частные круги, а выборы неминуемо низводятся до уровня комедии. Всё решают деньги в интересах тех, у кого они есть, а процесс выборов превращается в игру с заранее предрешенным исходом, в инсценировку самоопределения народа. И если первоначально выборы были революцией в законных формах, то теперь эти формы исчерпали себя и люди выбирают свою судьбу привычными средствами кровавого насилия, когда политика денег становится для них невыносимой. С помощью денег демократия уничтожает самое себя после того, как деньги уничтожили дух. <> Народ устаёт от денежной экономики вплоть до отвращения»[7]