Древнегреческий философ Платон, дитя горних сфер, сказал: «Музыка воодушевляет весь мир, снабжает душу крыльями, способствует полёту воображения».
Реформатор церкви Мартин Лютер человечище масштаба неохватного. Сочинённая им музыка гремела над Германией шестнадцатого века. О делах богослова, даст бог, напишу, а пока вот его слова по теме:
«Музыка есть божественное искусство, волшебный Божий дар. Она изгоняет соблазны и чёрные мысли. Помните, как пением Давид смирил гнев царя Саула? Для сердец, увязших в сомнениях, музыка бальзам, она успокаивает и освежает душу. Повсюду она несёт с собой мир и радость. Она прогоняет злобу, нечестивые побуждения, гордыню и порок. После богословия музыка лучшая и достойнейшая добродетель».
Выдающийся знаток искусства Густав Густавович Шпет7 сказал прекрасные и не сразу доступные к постижению слова: «Музыка колыбельное имя всякого художественного искусства».
«Всякое искусство старается быть похожим на музыку» добавил театральный педагог Михаил Александрович Чехов8.
Эти слова понять куда как легче. Они истинны! Вспомним, что к числу достоинств писателя литературоведы часто относят «мелодию фразы», восхищаясь художником, критики пишут: «Симфония красок!», а то, что творения зодчих называют застывшей музыкой, и писать неловко. Настолько эта фраза стала расхожей. У Гёте было иное мнение. Великий немец назвал архитектурные произведения искусств онемевшей музыкой. И тоже красиво! Знаменитый композитор Сергей Сергеевич Прокофьев называл искусство шахматной игры музыкой мысли.
Не против музыкальных сравнений знаменитый скульптор Огюст Роден.9 Более того он радовался им:«Недавно один публицист критиковал моего «Виктора Гюго», выставленного в Пале-Рояль, заявляя, что это относится более не к скульптуре, а к музыке. Он простодушно добавил, что эта вещь напомнила ему симфонию Бетховена. Дай-то Бог, чтобы сказанное им оказалось правдой!»
А поэты! Хорошие стихи легко и просто ложатся на музыку, а прекрасные строки сама музыка в чистом её воплощении. Вот что писал Пётр Ильич Чайковский: « Фет в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии, и смело шагает в нашу область. Поэтому часто Фет напоминает мне Бетховена, но никогда Пушкина, Гёте»
Обратите внимание как славно смотрятся рядом поставленные имена «Пушкин, Гёте» Вернее, конечно, написать «Гёте, Пушкин». Наш-то на полвека моложе будет, но Пётр Ильич был русским человеком и выстраивал имена гениальных поэтов не по возрасту их, но по значению для себя лично
Вернёмся к упомянутому Фету и приведём строки Афанасия Афанасьевича, обращающие догадку великого композитора в прозрение:
Не так ли я, сосуд скудельный,
Дерзаю на запретный путь,
Стихии чуждой, запредельной,
Стремясь хоть каплю зачерпнуть?
А можем ли мы, Серкидон, приравнять к искусству любовь мужчины и женщины? Не только можем, но и должны! А почему? Потому что прав звонкий карбонарий Джузеппе Мадзини10: «Мужчина и женщина это две ноты, без которых струны человеческой души не дают правильного и полного аккорда».
Тут же вспомним пушкинское: «Из всех доступных наслаждений одной любви музЫка уступает, но и любовь мелодия».Что подтверждают зеземгейские песни Гёте, напоённые музыкой любви.
Гюстав Флобер в непрочитанном Вами сентиментальном романе пишет о счастливой поре жизни праздного героя: «Общения с этими двумя женщинами составляло как бы две мелодии; одна была игривая, порывистая, веселящая, другая же торжественная, почти молитвенная»11.
Уже знакомый Вам современник Пушкина князь Владимир Одоевский в чудесной новелле «Себастиан Бах» называет музыку «тем языком, на котором человеку понятно божество и на котором душа человека доходит до престола Всевышнего». Вот как возвышенно! Истинные dilletanti di musica12 (любители музыки) неаполитанцы восклицали: «Ando a stele», возносит к звёздам. Выше, вроде, уже и некуда. В ином контексте, но тоже позитивно упоминает музыкальное наследие великого немецкого композитора джентльмен-женолюб Константин Мелихан:
Я люблю свою подругу.
Больно музыкальная!
Даже слушать Баха фугу
Приглашает в спальную.
Вспомнилось, поскольку из той же оперы: пойдём, музыку послушаем
Теперь дадим слово и тем, которые «сontro». Самый древний «контрик» (древнее трудно сыскать) Гомер. Он указал: «Греховная музыка и сладострастные напевы развращают молодёжь и ослабляют характер».
Теперь дадим слово и тем, которые «сontro». Самый древний «контрик» (древнее трудно сыскать) Гомер. Он указал: «Греховная музыка и сладострастные напевы развращают молодёжь и ослабляют характер».
Это о той музыке, которую предполагал предложить коварный соблазнитель Вашей девушке из троллейбусаТак! А кто ещё хочет вставить своё лыко в ноты? Лев Толстой!
Лев Николаевич к музыке относился настороженно. Написать «не любил» рука не поднимается. Вот и Ромен Роллан пишет: « Считается, что Толстой не любил музыку. Это далеко не так. Ведь сильно боятся именно того, что любят. Вспомните, какое место занимает музыка в «Детстве» и в особенности в «Семейном счастии», где все фазы любви, и весна её и осень, разворачиваются на музыкальном фоне, создаваемом сонатой Бетховена «Quasi una fantasia»
Впрочем, Толстой говорил, что музыка отрывает человека от реальностей, от решения насущных проблем, переносит его в заоблачные миры, возвращаться из которых и трудно, и не хочется. Это серьёзное обвинение. В «Крейцеровой сонате», умело скрывшись за героем-ревнивцем (ревность досадный диссонанс в мелодии любви) Толстой говорит по-другому: «страшная вещь музыка Музыка заставляет меня забывать себя, моё истинное положение, она переносит меня в какое-то другое, не своё положение: мне под влиянием музыки кажется, что я чувствую то, чего я, собственно, не чувствую, что я понимаю то, чего не понимаю, что я могу то, чего не могу».
Сердился на музыку и немецкий писатель Жан Поль13: «Прочь! Прочь! Ты мне вещаешь о том, чего во всей моей бесконечной жизни я не обрёл и не обрету».
Какое глубокое проникновение в душу слушателя! Не иначе эти слова навеяла музыка немецких композиторов-романтиков. С подобной восприимчивостью ничего серьёзней Иоганна Штрауса-сына14 слушать нельзя
Вот такие дела, такие мнения, Серкидон.
Советую Вам, пока душой не окрепнете, закрывайте уши, заслышав музыку всевозможных Сирен, музыку отвлекающую и завлекающую. Оставьте в друзьях музыку мобилизующую. Бодрый марш для утренней зарядки, к примеру.
А вот когда окрепнете телом и разумом, поднатореете в межполовых отношениях, тогда станете использовать музыку и в соблазняющих целях. Но только не так простодушно, как тот парень из троллейбуса. Для решительного предложения девушку надо подготавливать, выгуливать, часа два-три, чтобы озябла она конкретно. Заболтать её надо так, чтобы она забыла, кто она и где, и уже потом сказать низким и нежным голосом ту самую коронную фразу: «Слушай, Машутка, а что мы с тобой по морозу слоняемся? (в темноте шарахаемся, грязь месим), пойдём лучше ко мне, камин разожжём, глинтвейну выпьем, МУЗЫКУ послушаем».
И тогда Маша, подозревая истинные Ваши цели и намеренья, зная, что не будет глинтвейна и откуда бы ему взяться камину, но очарованная Вашим предложением, воскликнет: «О, Серкидон, музыка это прекрасно!..»
Что касается отсутствия обещанного, как-нибудь можно выкрутиться. Уже ранее в этом письме упомянутый женолюб приглашал даму посмотреть рыбок, а дома открывал банку шпрот и доставал бутылку водки. Учтите, Серкидон, приведённый «джентльменский» приём не рекомендация к действию, а лишь констатация скорбного факта.
Сделаем вывод: музыка может быть и прекрасна, и опасна. Может помочь достигнуть благой цели, а может и отвлечь от неё далеко в сторону, может увлечь в астральные выси к ступеням престола Вседержителя, а может (вспомним музыку Паганини) низвергнуть так низко, что ниже некуда
Про музыку сфер Пифагора писать Вам не буду, сами разберётесь, настолько там всё просто. На этом о музыке прекратим, согласившись со словами знаменитого гитариста-афориста Фрэнка Заппы15: «Рассуждать о музыке всё равно, что танцевать об архитектуре».
Крепко жму Вашу руку, желаю только бодрых нот в Вашей личной партитуре, и до следующего письма.
-3-
Приветствую Вас, Серкидон!
Как это ни печально, но музыка отзвучала, и мы продолжим критический разбор Вашего письма. Припомним откровение молодого Серкидона «а я лежал и мечтал, лежал и мечтал»
Грозно тикали ходики Молодые люди для любимых девушек писали стихи, выбрали букеты, покупали конфеты, а Вы Зачем мною сказано столько ободряющих слов? Чтобы Вы лёжа мечтали?..
Вы мне напомнили лирического героя из четверостишия гениального одессита Михаила Векслера:
Когда наконец-то настанет пора