Так что я просто лежала, уставившись на мордочку посетительницы, а та молча смотрела на меня, встав столбиком и опираясь передними лапками о стекло. Почему-то она показалась мне взволнованной, но можно ли разобраться в выражении морды ласки?
Так, под ее взглядом, я и заснула, совершенно незаметно для самой себя уплыв в сон.
Ближе к обеду следующего дня состоялся консилиум. Меня обследовали со всех сторон, обстучали, прощупали, разве что обнюхивать не стали. Но, наверное, если бы это помогло с диагностикой, и на зуб бы попробовали за милую душу.
Наконец вынесли вердикт: полностью здорова, можно отпускать.
Минут через двадцать я уже спускалась по лестнице в общий холл. Не верилось, что за такой малый период столько всего случилось, в голове было пусто.
Интересно, ласка и впрямь приходила ко мне или мне приснилось?
Холл пустовал, только пожилая целительница дремала на дежурном посту. Я умерила шаг, чтобы не разбудить, и намеревалась проскользнуть мимо, но она вдруг подняла голову и поманила к себе.
Вам тут записку оставили.
Кто?
Лидайя? Или Лас?
Ох, прости, дочка, я не видела, кто это был. Смотрю, лежит среди бумаг. Это ведь ты Сатьяна Тайсен?
На белом свернутом вдвое прямоугольничке и впрямь крупными печатными буквами было написано мое имя.
Я развернула, прочла и текст расплылся перед глазами, мир пошатнулся. Записка выскользнула из рук и спланировала на пол.
Ой, ты что? Нехорошо? озабоченные возгласы целительницы доносились как сквозь вату.
Сквозь туман в глазах наблюдала, как, всполошившись, она выскакивает из-за стола, усаживает меня на свой стул, хватает за руку, считает пульс. Потом она провела руками вокруг головы, не касаясь. Наконец успокоилась.
Кажется, все в порядке. Что-то случилось? Проголодалась?
Нет-нет, помотала головой, все хорошо.
Но вставать не торопилась, ноги были ватными, и я не уверена, что смогу идти.
Целительница подняла записку и не удержалась, бросила любопытный взгляд. Я не возражала. Текст был безобидный.
«Завтра ночью в одиннадцать, у тренировочной площадки боевиков. Приходи одна, иначе я не появлюсь. Буду ждать».
И подпись одной буквой «Х».
И значило это «Х» только одно: Хен здесь, в академии, и хочет со мной поговорить.
Сначала я не собиралась никому рассказывать о записке, она вызвала слишком сильные эмоции. Я бы предпочла забыть о ней и жить как раньше. Но потом неожиданно поймала себя на том, что уже рассказываю все Лидайе, а ее бирюзово-голубые глаза расширяются сперва от удивления, а потом от негодования.
Ты сошла с ума, наконец сказала она. Он тебя обманул, предал, украл Хранителя. Принес тебе столько бед, а ты собираешься идти на встречу?
Я опустила глаза. При желании можно было начать оправдываться, я еще окончательно не решила, что пойду; пропажа Хранителя хоть и поколебала немного положение рода, но отец быстро восстановил его, прижав к ногтю всех решивших, что сейчас самое время сместить клан Сантерн с его позиций. Поймали на попытке проникновения еще пару воришек, которые опрометчиво подумали, что коли пробрался один, то удача улыбнется и им; одного, оказавшегося известным грабителем, казнили, второго бросили в тюрьму. Кажется, Вейс лишился невесты тот клан решил отменить все договоренности, но брат вроде не сильно переживал, брак все равно был исключительно договорным. В общем, немного побурлило, да и затихло. Сейчас только материнские письма с надрывными упреками и просьбами вернуться напоминали о случившемся. Сантерн по-прежнему оставались одним из самых влиятельных боевых кланов.
Может, Хен узнал об этом и решил, что теперь я его прощу?
И вообще, продолжала Лидайя возмущенно, с чего вдруг он явился сейчас? Что еще ему от тебя надо? Может, еще что-нибудь украсть собирается? А ты, Сатьяна, как маленькая. Отнеси записку ректору, пусть возьмут его тепленьким! Хен теперь вне закона вообще-то!
Подруга и себя ругала: что не разглядела раньше, сама толкала меня навстречу «проходимцу». Упреки сыпались градом, не задевая меня. Я молчала, думая о своем.
Хен Его имя до сих пор отдавалось в груди саднящей и в то же время сладкой, томительной болью. Наш сумбурный разговор напоследок, мой ужас и шок, когда я поняла, что все это время он охотился за талисманом нашего рода, его странное приглашение «Пойдем со мной». И вот теперь он появился снова и вызывает меня на встречу.
Действительно, для чего? Может, хочет уговорить, чтобы я и правда отправилась с ним? Куда, в неизвестность?
Может, пойти к ректору и показать записку, как советовала Лидайя, и впрямь было бы самым верным решением. Может быть. Но я не могла им воспользоваться.
Я хотела увидеть Хена. Одновременно ненавидела его и не могла о нем не думать. Сколько раз он мне снился! В этих снах я проклинала его, осыпала оскорблениями, а он в ответ обнимал меня и молча целовал.
Хен Интересно, как он провел эти полгода? Хотя бы вспоминал меня? И если да, то как? Как наивную девочку Сатьяну, влюбленную в него до умопомрачения, или как девушку, к которой у него все же были пусть тщательно скрываемые, но настоящие чувства?
Может, это и не он вообще? С чего ты решила, что это Хеннай? продолжала подруга. Почерк ты не узнала. А вдруг Хаунд? Он тоже мог подписаться как «Х». Хотя нет, он же под замком.
Я покачала головой. Хаунд и впрямь сидел взаперти в ожидании разбирательств. И это точно не Висперина: сейчас она не рискнет лезть на рожон. А больше и бояться-то некого: турнир завершился, теперь я никому не интересна.
Вряд ли кто-нибудь в академии догадывается о наших с Хеном отношениях. Никому и в голову не придет, что он мог бы вернуться и предложить мне встретиться. И что я могла бы согласиться. Только тому, кто все знает Так что это он, больше некому.
Лидайя укоризненно покачала головой. Шумно вздохнула и категорично заявила:
Ладно, но я пойду с тобой.
Ночную академию освещала плоская с одного бока, похожая на обмылок луна. В ее свете гребень горы казался спящим драконом.
Вообще говоря, нахождение студентов после отбоя на улице не приветствовалось, но и не каралось. Если встретится преподаватель, легонечко пожурит, и то разве что первокурсника, на старших не обращали внимания. Но все равно мы с Лидайей, не сговариваясь, шагали по неосвещенным местам и старались молчать, как будто вылазку во что бы то ни стало нужно было сохранить в тайне. Мы даже оделись так, будто готовились убегать или сражаться: обе в темном, в тренировочных штанах и коротких куртках.
Одну меня Лидайя так и не пустила, даже ультиматум поставила: или она, или Карин. Парня я в это дело вмешивать не собиралась, он сам едва оправился от нападения, а с Хеном у них всегда были натянутые отношения, то и выбора не осталось, пришлось взять подругу с собой.
Но я уговорила ее ждать поодаль, на развилке между дорожками к площадкам разных факультетов. Была уверена, что иначе Хен не явится, ведь он предупредил, чтобы я приходила одна. Договорились, что Лидайя ждет полчаса, если я не появляюсь поднимает тревогу.
Чем ближе подходила к темному зданию, возвышающемуся на фоне неба черной коробкой, тем сильнее колотилось сердце. Вспотели ладони, даже по спине пролилась струйка холодного пота. Волнение путало мысли, я дергалась от каждого порыва ветерка, прислушивалась к шорохам. Но ничего не слышала, кроме шелеста гравия под ногами.
Странно, что не загорается свет. Обычно по вечерам, стоило подойти к тренировочному залу, как вспыхивали магические огни, а сегодня словно черный маг накинул на все непроницаемое покрывало: ни огонька, ни искорки.
Догадка пришла с запозданием: наверное, это все Хен вывел из строя. Неужели боится, что его засекут? Всерьез думает, что я расскажу о нем в деканате?
Очередной шорох заставил вздрогнуть, обернулась в сторону звука, но это, кажется, был всего лишь ветер. Хотя на миг показалось, что внизу мелькнула стелящаяся по земле четырехлапая тень.
Моя ласка гуляет тут по ночам?
Я остановилась, напряженно всматриваясь в кусты, но как ни смотрела, ни ласка, ни другое животное не показались. Привиделось?
К двери зала подходила почти на ощупь, даже использовала кратковременное заклинание ночного видения. Помогло так себе, но хотя бы не запнулась и ничего не свалила.
В обычное время я бы просто зажгла магический светляк, но раз Хен потрудился избавиться от освещения, значит, это зачем-то нужно. Так и быть, пойду ему навстречу.
Когда открывала дверь, рука дрожала. В горле пересохло, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Неужели я и впрямь увижу Хена?
Дверь была не заперта. Внутри оказалось еще темнее, чем на улице. Я неуверенно вошла и застыла, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Створку держала открытой: не то чтобы это давало больше света, просто так было спокойнее.
Я пришла, сообщила, не дождавшись от тьмы какой-либо реакции. Одна, как ты и хотел.