России двинулись сыны;
Восстал и стар и млад; летят на дерзновенных,
Сердца их мщеньем зажжены
Их цель иль победить, иль пасть в пылу сраженья
За Русь, за святость алтаря.
Везде и всегда он оставался русским, православным, не прикидываясь ни христианином, ни магометанином. По той вере и памяти сердца, которые и определяют коренную народную принадлежность. Он был русским в самом корневище своего духа. Он хранил в себе ту самую русскую душу, которая устремлена вверх, в духовное, и мерилом правды которой есть обращенность к милосердию:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокой век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал
Данная книга это кропотливый труд, для воплощения которого пришлось глубоко изучать и осмысливать множество вещей из творчества Пушкина. Повествование о Пушкине как гениального явления русской культуры, его центрального места в вековых исторических чертежах России, его современного звучания в мирочувствовании нашего поколения, роли, которую играет пушкинский художественный мир (он сам и его литературные герои) в судьбе нашего Отечества, ведется с позиций философского осмысления его современного значения, с одной стороны, а с другой размышлений о неповторимом художническом и творческом наследии поэта.
Обостренный взгляд на родоначальника русской словесности, творчество которого, проявленное себя в поэзии, есть более глубокая тайна, чем думает об этом толпа. Единовременно возникшая и ставшая мирским вседостаточным обольщением для умов невоздержанных в хуле, нашептывании и сластолюбии, обителью посюсторонних измышлений по своей сложности и необъятности, презрению к самообольщению, коварству, сладострастию:
Я знаю край: там на брегу
Уединенно море плещет;
Безоблачно там солнце блещет
На опаленные луга;
Дубрав не видно степь нагая
Над морем стелется одна.
Это размышления и впечатления современника двадцать первого века о Пушкине, под новым зрением, словно омытом свежей ключевой водой. Речь идет о той поэзии, выраженной метафорой «Устремленная ввысь», которая говорить о самом близком: о каждом из нас и о людях, среди которых мы становимся собой, среди которых отстаиваем себя, то сближаясь с людьми, то оставаясь в одиночестве посреди толпы. О поэзии, будто посланной светом дальним, сочетающей в себе всю загадочность звезд и безбрежного эфира: Бог есть. Душа связывает человека с ним. Жизнь обладает смыслом.
О стихах, проникнутых большой психологической и художественной правдой, когда впечатления от внешнего мира органически слиты в них с твоими душевными ощущениями. С твоей заботой о будущем. С твоим интересом верить и любить, не конструировать абстракции, а выращивать семена на плодородной душевной равнине.
А. Фет словно подсмотрел твои мысли, когда написал:
Снова в сердце ничем не умеришь
До ланит восходящую кровь.
И душою подкупленной веришь,
Что, как мир, бесконечна любовь.
О том поэте, на сердце которого камнем Полифема, колоссальным обременением лежала вся циклопическая нелепость и уродливость николаевской эпохи:
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас.
Который нес груз этического решения, сумев выразить все насущные вопросы человеческого жития, ибо они и сегодня остро волнуют нашу веру, культуру и государственность. Писал позже Тютчев, словно в суть пушкинского поэтического стержня проникнув: « Чтобы поэзия процветала, она должна иметь корни в земле».
Ему говорили «нельзя». Но он все же шел, он подходил к вратам, везде слышал слово «нельзя» Но на последних вратах было начертано «Можно»
В его поэзии и язык, и душа, и свобода.
Они посланники красоты и поэтической гордой лиры. В пушкинских руках волшебное перо. Строки переливаются лунным светом то вечность делится своими секретами и таинствами. Стихи льются надеждой. Надеждой предстоящих встреч и новых мотивов. Словно несут в сердца мир потаенных снов. Любовь и верность в каждой лирической нотке.
Поет и мечтает, и плачет сердце читателя, и тает, полнясь стихами, звучащими на волне небесной тонкости и красоты
Вот как видел призвание художника Аристотель в своей «Поэтике»: « Так как поэт есть подражатель, подобно живописцу или какому ни будь другому художнику, то необходимо ему подражать непременно чему ни будь одному из трех: или (он должен изображать вещи так) как они были и есть, или как о них говорят и думают, или какими они должны быть». Вот такой «своею кистию свободной и широкой» (Пушкин), он и создает свои произведения во всех трех проявлениях, счастливая уверенность в своем таланте и в своих делах поэтических придает творчеству Пушкина особую насыщенность оптимизмом, жизнеутверждающим началом.
Поэзия превращает обычную, вполне заурядную натуру, в самобытную и незаурядную. Личность расцветает, набирает силу, энергию. И сразу проявляется бездна латентных ранее талантов и одаренностей, преодолевающих болезнь рода человеческого депрессию, нищету духа и грошовый уют, мы теперь как улитки, которые боятся высунуть голову из скорлупы: «не высиженный цыпленок, молчи, пока твоя бутылка не разбилась бы и ты, мелкий и сморщенный» демон Мефистофель.
В превосходной поэтической форме и точно отражает суть этого застаревшего заболевания Уильям Вордсворт: «Нас манит суеты избитый путь. Проходит жизнь за выгодой в погоне».
Роман не кончен понемногу
Иди вперед; не будь ленив.
Лира поэта переносит меня, читателя, в какие то другие принадлежности души, другие внутренние опоры, мне под влиянием такой поэзии кажется, что я ощущаю то, что собственное свое привычное положение покинул. Я вдруг начал понимать то, чего я не понимаю; начал понимать, зачем мне надо понимать и мочь то, чего не могу. Эта поэзия безнадежно проникновенная, красиво и непосредственно переносит меня в то душевное состояние, в котором находился тот, кто писал стихи.
Мастер слова из «Поднебесного». Поэт, говоривший резко и определенно, и в котором выразился исторический момент русского общества протест против гнусных его порождений и «сочувствие ко всему человеческому».
В первую ссылку, южную, Пушкин был отправлен в 1820 году. Как автор метких и иронических пасквилей на высокопоставленных бонз. А здесь еще и ода «Вольность». Гражданский пафос поэтических строк был воспринят как призыв к действию, что и вызвало недовольство императора Александра I.
Владыки! вам венец и трон
Дает Закон а не природа;
Стоите выше вы народа,
Но вечный выше вас Закон.
Самовластительный злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию виж
у. Читают на твоем челе
Печать проклятия народы,
Ты ужас мира, стыд природы,
Упрек ты Богу на земле.
Склонитесь первые главой
Под сень надежную Закона,
И станут вечной стражей трона
Народов вольность и покой.
Князь Голицын, генерал губернатор Первопрестольной призывает решить вопрос немедленно, тотчас: отправить Пушкина в Испанию, в огненное революционное месиво. Из этой революционной топки не возвращаются.
Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столпа
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим.
Фотий, священник высокого ранга, требует только одно место для поэта в Соловецком монастыре. Сидеть 10 лет. Вот и стишки свои злобные и неслыханные по своей дерзости навек бы забыл. Да и Сибирь еще мозги поправит непременно.
Военный министр Аракчеев, по Пушкину, «полон злобы»:
Всей России притеснитель,
Губернаторов мучитель
И Совета он учитель,
А царю он друг и брат.
Полон злобы, полон мести
,Без ума, без чувств, без чести
Аракчеев в ярости требует поместить в Петропавловскую крепость или отдать в солдаты навечно.
Стишки неприличные, злые
Затем прошел слух, что Пушкина доставили в полицию и выпороли в закрытой комнате. Да, оговор. Да, ложь. Пустое и никчемное. Да, богоспасаемый город бурлит именем «Пушкин». Но такая « дурная популярность» выводит поэта из себя. Он страстно и яростно защищает свое имя. Свою честь: у него свои понятия о чести и доблести. Пушкин позже напишет: «Я решил тогда вкладывать в свои речи и писания столько неприличия, столько дерзости, что власть вынуждена была бы наконец отнестись ко мне как к преступнику; я надеялся на Сибирь или на крепость, как средство к восстановлению чести».