А может пора перестать вертеться? И начать действовать?
Батя подошел к Кобальту, посмотрел ему в глаза.
Помнится, я спросил тебя совета однажды, как поступить, и ты ответил: «Я сталкер, мое дело в поле ходить». Это ты делаешь и правда лучше других, вот и продолжай. А политику оставь мне. Потому что я думаю не только о том, что есть сегодня, но и том, что будет завтра
Кобальт перебил его:
А ты задумывался, где мы будем через год доставать лекарства, консервы, запчасти, бензин? В кольце ничего не осталось. Мы все выгребли.
В Кольце еще полно добра. Ищите лучше, работайте тщательней. За кольцом слишком опасно.
Кобальт сделал два шага назад, чтобы охватить взглядом всю карту.
Я говорю не о выходе за кольцо, а о том, чтобы вообще уйти из Москвы.
Батя несколько мгновений пялился на Кобальта, пытаясь понять шутит ли тот.
И куда мы пойдем? усмехнулся он. Может в Оазис? Где океан чистой воды, плодородные земли и птички поют. Ты что проповедей Агронома наслушался?
Кобальт ткнул пальцем в карту. Батя подошел, взял со стола очки, пригляделся.
Ледник Безенги, самый большой на Кавказе, пояснил сталкер. Ему несколько тысяч лет, толщина льда две сотни метров. Верхний слой намерз темной водой, но ниже до сих пор чистая.
Батя снял очки и разочарованно вздохнул.
Я все рассчитал, Кобальт схватил чистый лист бумаги со стола, начал писать. Сто шесть человек, по два литра в день, умножаем. Три водовозки хватит, машины достанем, знаю где. Людей погрузим на автобусы, вперед пустим бульдозер, чтобы дорогу разгребал.
Кобальт
С находкой Фонаря нам провизии на несколько месяцев хватит, продолжал сталкер. Обживемся, будем выращивать овощи и пшеницу
Батя положил ладонь на руку сталкера. Сердце у Кобальта колотилось, на глаза упала дымка.
Дима, успокойся. Послушай меня.
Пять шесть дней в пути. Мы доберемся. Мы сможем, тараторил Кобальт уже вполголоса. Ледник не растаял. В нем есть чистая вода.
Это не имеет значения.
Почему?
Потому что мы никогда туда не доберемся! Батя повысил голос. Даже до МКАДа не доедем, а знаешь почему? Голодные броненосцы, рогатые, узкорылые, хвостатые и бог знает какие еще твари живут за кольцом. Сто человек через два часа превратятся в сто трупов, и ради чего? Далекой мечты?
Это не мечта
Послушай, я понимаю, почему ты хочешь отправиться туда. Будь я на твоем месте, думал бы о том же. Но эти люди не готовы умирать.
Никто не умрет. Я не позволю.
Батя кивнул.
Знаешь, кто также говорил мне? Мой старый друг Боря Котов, отец Фонаря. Офицер, настоящий профессионал. Я предупреждал его, что с такой силой не справится даже ему, но он не послушал.
Котов охранял группу ученых на ВДНХ. Последние остатки научного света страны: физики, химики, биологи, генетики поставили себе цель отыскать способ очистить темную воду. Работа шла бурно, каждую неделю приходили новости об экспериментальных исследованиях, сначала на чудом выживших мышах, затем и на добровольцах. Кобальт даже приезжал туда, желая лично стать свидетелем триумфа человека над заразой. Однако прорыва так и не произошло через несколько месяцев, абсолютно неожиданно для всех, пришло экстренное сообщение о нападении на ВДНХ тварей. Никто из Садового не успел прийти на помощь. Больше на связь группа никогда не выходила.
С этой силой нам не справиться, успокаивающим тоном сказал Батя. Единственный способ выжить оставаться внутри кольца, укреплять оборону Мида, развивать отношения с общинами, работать.
Кобальт нервно покачал головой, не желая соглашаться с этим.
Иди к жене, отдохни, Батя по отечески приобнял его за плечо. Позволь мне взять ответственность на себя за это решение.
Кобальт в унынии зашагал к выходу. Батя окликнул его у двери.
Сталкеры за кольцо. Я обещаю подумать.
***
Откуда не возьмись в коридоре выскочил Фонарь и силой утянул Кобальта за угол.
У меня сейчас нет желания болтать, попытался отбрехаться от него сталкер.
Там это, Фонарь еще раз огляделся по сторонам. Кое-что случилось В убежище. Мы с Барни случайно на него набрели. Хотя я уже не уверен, что это было случайно. Ладно, неважно. Гермодверь была открыта, а там на нас В общем, убежище было обитаемое.
Фонарь замолчал, подбирая дальнейшие слова и ожидая реакции сталкера.
И что?
Фонарь надул щеки и с виной в голосе заговорил:
Мужик налетел на меня с монтировкой, я отреагировал как смог. Не подставлять же башку под железку, правда? Все так быстро произошло, один удар и все Так бы любой поступил на моем месте.
Убил?
Фонарь уронил тяжелый подбородок на грудь, словно провинившийся в воровстве конфет ребенок.
Метил ему в плечо, он дернулся попал в сердце.
Кобальт не мог собрать мысли в кучу. Слишком много событий для одного дня. Дружинники, летучая тварь, Батя, Витька и теперь этот еще
А мне зачем все это говоришь? спросил он. Иди, Бате докладывай.
Ты знаешь правило: если убежище жилое не трогаем. А мы еще и человека убили. Батя будет в ярости.
Скажи, это была самооборона. Сейчас уже ничего не поделаешь. Улов хороший, нормально заработаем на продаже. Так что забудь и наслаждайся.
Кобальт собрался уйти, но Фонарь, сделав шаг в сторону, перекрыл ему дорогу, нервно покусывая распухшую нижнюю губу.
Это еще не все.
Они поднялись на третий этаж, в школу. На часах уже десять вечера, поэтому кроме напарника Фонаря узколобого, но надежного, как скала, простака Барни, здесь никого не было.
Вот, Фонарь указал на сидевшего за столом с игрушками мальчишку лет десяти.
Поймав на себе смущенный взгляд Кобальта, Барни неуверенно пожал плечами и пробубнил:
Не могли же мы его там оставить.
Мальчик внимательно посмотрел на Кобальта, на его лице не отражалось ни толики страха скорее живой недюжинный интерес.
Здравствуйте, я Локус Алмазов, мальчик непринужденно улыбнулся. А вы?
Привет. Дмитр то есть Кобальт.
Что это на него нашло? Растерянность при виде обычного мальчишки?
Очень приятно познакомится, Кобальт. Вы тоже сталкер, это здорово. Мне нравятся сталкеры. Смотрите, я вас нарисовал.
Он того, походу, шепнул на ухо Фонарь. Отсталый. Это и понятно, всю жизнь в убежище прожил.
Ясно, Кобальт вздохнул. Кто нибудь еще знает?
Никому не говорили, в унисон ответили сталкеры.
Что нам делать то? спросил следом Барни. Я уже полдня тут с ним сижу. Жрать хочу.
А я причем? возмутился Кобальт. Вы наворотили, а я теперь должен разгребать?
У тебя жена школой заведует и детишек по семьям распределяет. Может, возьмет его кто? предложил Фонарь.
Ты и ее решил впутать?
Коб, ну помоги, христом богом прошу, взмолился Фонарь. Накосячили мы.
Кобальт оглядел двух растерянных коллег, напоминавших нашкодивших малышей. И почему, когда что то происходит, они идут к нему, а не к Бате, кто и должен решать эти проблемы? Хотел бы Кобальт копаться в чужом дерьме, занял бы должность заместителя, но ему этого не нужно своего столько, что век не разгрести. Надоело
Пусть они все к чертям от него отстанут!
Ладно, блин, Кобальт покосился на мальчишку. Взгляд у того был нездоровый, какой то излишне доброжелательный и легкомысленный. А у него, между прочим, отца убили, и мальчик не мог этого не знать. Кобальту доводилось видеть людей, просидевших многие годы под землей, и первая их реакция после выхода на поверхность сильно далека от той, что он видит сейчас, он утянул Фонаря в соседнюю комнату, где располагался склад с игрушками. Нельзя его к другим детям. Как его отец воспитывал непонятно. Может пацан вообще не приспособлен к жизни с другими детьми. Его надо изолировать пока и поискать родственников.
Профессор Игнатов, громко сказал мальчик.
Кто это? спросил Барни. Твой родственник?
Мне надо к нему. Он меня ждет.
Кобальт обратился к Фонарю вполголоса:
Брата жены моей знаешь?
Ага, электрик тот очкастый.
Отведи пацана к нему, скажи я попросил присмотреть. Пусть пробьет имя по своим связям. Может этот профессор кремлевский или еще откуда. Пусть приедет и заберет его.
Фонарь поблагодарил Кобальта за помощь и пообещал сделать все, как он сказал.
Напоследок Кобальт взглянул на Локуса. Показалось, что мальчик слегка кивнул ему и даже подмигнул.
***
Кобальт пропустил поворот, ведущий к квартире, поднялся по широкой мраморной лестнице на третий этаж к высоким парадным дверям. Существует немало способов проникнуть наверх, минуя данные двери они скорее являются условной границей, отделяющей жилую зону от необитаемой. Электричества наверху нет, грязь, сырость, по пустым коридорам хозяйничает ветер. Есть официальный указ, запрещающий гражданам подниматься в нежилую зону без надобности, но его мало кто соблюдает, потому как контролировать особо некому. Детишки любят играть там в прятки. Взрослые, чтобы отвадить отпрысков, пугают их кишащими наверху привидениями и тварями.