У вас под ногами, сказал он.
Мы наклонились, действительно лежал сверток под ногами у Ольги.
Вы ошиблись, это не наш, сказала моя знакомая.
Мужчина ухмыльнулся, поправляя шляпу:
А я бы взглянул. Чисто из любопытства. Удачного дня.
Затем он ушел. Не обернувшись и, ничем себя не выдавая. Должно быть, он фокусник пронеслось у меня в голове, а это, наверняка еще одно письмо. На свертке было только имя Джульетта.
Дрожащими руками Ольга развернула листок бумаги:
«Дорогая Джульетта!
Рад, что Вы пришли. Кстати, я видел, как Вы улыбнулись, когда мороженщик отдал Вам письмо. Улыбка 40, полагаю? Точно.
Позвольте, кое-что рассказать Вам об этом месте. Церковь Святого Мартина была основана еще в VI веке, однако, в том виде, в котором Вы видите ее сегодня она была построена лишь в 1722 году. Это старейшая церковь в Лондоне. И еще. Сюда приходят даже члены королевской семьи. Уверен, Вы этого не знали.
Я люблю бывать здесь. И сегодня Вы помогли мне вспомнить, почему. Это место особенное. Оно очищает. Буквально.
Это не только потому, что мы в церкви я не бывал никогда на службах или исповедях. Я зашел сюда случайно, после очередной военной стычки. Она была трудной. В эмоциональном плане. Мне казалось, что я запачкан грязью и кровью всего мира, и вода уже не справляется. И это место оказалось волшебным для меня. Я приходил сюда, садился на последнюю лавку, ту самую, где сейчас сидите Вы, и смотрел на свечи. Просто смотрел, ни о чем не думая
Сегодня я зашел сюда впервые с тех пор, как моя военная карьера накрылась руинами. И вижу, Вы под впечатлением. И я счастлив, что смог подарить Вам такие эмоции. Вы улыбаетесь, читая эти строки, а это значит, что Ваша сорок первая улыбка только что поселилась в моем кармане.
Вы очаровательны сегодня
Я приготовил еще пару сюрпризов для Вас. До встречи в Стоунхендже».
Я была в Стоунхендже. Однажды. Давно. Но это не важно.
А лицо моей знакомой сияло улыбкой. Интересно, знает ли она, что это уже сорок вторая? Или «Ромео» нарочно ее не считал, оттягивая конец этой истории? Ведь он всегда на шаг впереди. Сколько бы раз Ольга ни улыбнулась, он знает точно. Как он это делает? Не имею понятия. Но все эти вопросы мучают меня и теперь спустя несколько лет.
Ольга свернула письмо и положила в карман своей джинсовой куртки, хотя ранее она оставляла эти помятые листы там же, где находила, а сегодня забрала уже второе.
Почему вы раньше их не забирали? так испросила я.
Раньше в моем сердце для них не было места, ответила она.
Надо сказать, эти двое стоили друг друга. Они оба выдавали какие-то непонятные фразы, будто говорили на совершенно незнакомом мне языке. Но тем не менее, больше я ничего не спросила, мы продолжили путь в молчании.
«Милая!
Спорим, Вы не бывали здесь ранее?
Спасибо за сорок вторую улыбку и Ваш невероятный смех.
Почему я решил, что Вы не бывали раньше в Стоунхендже?
Улыбаюсь.
Женщины Вашего круга предпочитают залы роскошных дворцов и лужайки на берегах Темзы для пикников. Скажите, что я не прав.
К сожалению, у меня нет ни титула, ни огромного состояния, что обеспечить для Вас эти удовольствия. Я человек простой, и все, что могу показать всю красоту моего мира.
Обратите внимание на красоту этого места. Знаете, есть много версий о том, как его использовали, и признаться, я не верю ни одной. Стоунхендж должен использоваться как генератор мыслей. Здесь хорошо думается. И за этим я приходил сюда. Здесь было принято много мудрых решений.
И странно то, что я никогда не видел здесь других людей. Все словно бояться величия этих камней. Наверное, это дает мне право считать его немного своим.
Сегодня я впускаю Вас в свое священное место, Джульетта. В свой мир. И как бы мне хотелось, чтобы Вы остались в нем
С любовью, Ромео.
P.S. Библиотека на Бэйкер-стрит».
А ведь он прав, я никогда раньше здесь не бывала и не видела этой прелести, произнесла Ольга, закончив читать, Но как? Откуда он столько обо мне знает?
Она посмотрела на меня, будто у меня был ответ на этот вопрос. Я лишь пожала плечами. А потом она с любопытством стала рассматривать практически каждый камень, при этом что-то бормоча. Что-то, чего мне не было слышно. Я стояла на том же месте, наблюдая за ней, и вопросов в моей голове меньше не становилось.
Последнее письмо мы получили от библиотекаря.
«А знаете ли Вы, чем знаменита Бэйкер-стрит? На этой улице по роману А.К.Дойля жил Шерлок Холмс. Но вы это итак знали
Вы любите читать, а это лучшая библиотека в Лондоне. На мой взгляд, здесь есть все! На любой вкус и возраст. А главное, никто не мешает путешествовать по книжным мирам.
Раньше я много читал. Исключительно детективы. Особенно мне нравятся Г. К. Честертон и Агата Кристи. Отчасти я многому у них научился. Стал больше обращать на мелочи. В детективах они всегда самые значимые.
А какая Ваша любимая книга? Нет! Позвольте, угадаю. Улыбнитесь, если я прав.
Так рискну предположить, это Джейн Остен «Гордость и предубеждения». Вы просто напоминаете мне главную героиню. И это неплохо. Правда. Классика всегда в цене.
И надеюсь, Вы простите мне маленькую наглость я завел читательский билет на Ваше имя. Хочу, чтобы это место и для Вас стало особенным.
Ромео».
Тот мужчина оставил для вас столик и этот билет, сказал библиотекарь, протягивая читательский билет Ольге.
Она лишь поблагодарила его, и мы прошли к столику. На нем лежала книга Джейн Остен «Гордость и предубеждения», а в ней записка:
«Спасибо, за эту улыбку. Сорок третья. И спасибо за эту прогулку. Я получил массу удовольствия, а Вы помогли мне вспомнить, что я все еще живу».
А кое в чем он ошибся, улыбаясь, сказала Ольга, моя любимая книга Джон Стейнбек «О мышах и людях».
Блеск в глазах и улыбка не сходили с ее лица. Она полюбила его. Действительно полюбила, а может, ей просто льстили его слова. Но от той скучающей и печальной женщины не осталось и следа. Передо мной стояла счастливая и вполне довольная своей жизнью молодая особа.
И я наблюдала этот метаморфоз почти три недели, но боялась представить, что с ней станет, когда все закончится
После «путешествия» Ольга получила еще два письма. Она приходила в закусочную еще несколько дней. Они оба приходили. Я старалась не говорить с «Ромео», и, видимо, он тоже не особо хотел разговаривать. Нас связывали только письма.
А Ольга расцветала все больше с каждым новым днем и новым письмом, как цветок у хорошего садовника, и я не могла поверить, что еще немного и это закончится. Роман закончится, даже не успев начаться. И у этой истории не будет счастливого конца
«Моя любимая Джульетта!
Однажды между чтением строк моих писем, Вы сказали: «Меня зовут Ольга». Я слышал. Но для меня Вы навсегда останетесь моей Джульеттой. Каждый день я смотрю на Вас. Смотрю, как Вы меняетесь и становитесь еще прекраснее. И мысль, что во мне кроется причина Вашего счастья, греет мне душу.
44. 45. Я знаю Вас, Джульетта. Уже знаю. Знаю, когда Вы улыбаетесь и знаю, что заставляет Вас улыбаться, будто мы прожили всю жизнь вместе.
И знаете, мы похожи. Я тоже начал новую жизнь, рядом с Вами. Вы мое вдохновение».
«Теперь Вы знаете обо мне больше, чем кто-либо, Джульетта. Это ли не показатель моего доверия?
Я видел, как загораются Ваши глаза, как только официантка приносит Вам письмо. Можно ли тогда считать, что наши чувства взаимны?
К слову об официантке, рад, что Вы взяли ее с собой на нашу прогулку. Могу предположить, что с ее помощью, Вы хотели найти меня. Но скажу Вам ее не так легко разговорить. И точно знаю, что она сейчас улыбается, читая это письмо.
Вы знали, что она читает их? Это правда. Каждый раз, когда Вы оставляете письма в салфетнице, она достает их после Вашего ухода, читает и хранит у себя.
Джульетта, моя дорогая Джульетта. Мне хотелось сейчас лежать с Вами где-нибудь у берегов океана, смотреть на звезды, слышать Ваш смех и наслаждаться звуками природы. Говорить с Вами о чувствах. Хоть я и не сентиментален. Но с Вами я готов меняться.
Вечно Ваш Ромео».
Эти два письма показались мне более интимными, чем все остальные. Мне хотелось перестать читать их после второго предложения. Но любопытство оно велело идти до конца.
Читая последнее письмо, Ольга улыбнулась трижды. И это значило, что «Ромео» «собрал» уже сорок восемь улыбок
До конца месяца оставалась всего неделя. После последних двух писем наступило затишье. «Ромео» не было в закусочной три дня. И ее не было.