Ну вот, ещё один «герой нашего времени» явился! Садитесь, товарищ лейтенант, подполковник кивнул на стул, Новосибирское, говорите, училище заканчивали?
Так точно! гордо произнёс лейтенант и подумал: «Ну, точно сейчас скажет: ваши, дескать, выпускники отличаются умом и сообразительностью», он это много раз уже слышал и в училище их в этом усиленно убеждали. И всё же приятно услышать это ещё раз!
Есть тут у нас «ваши»! парторг сделал паузу. Что не новосибирец-то оболтус,.. хмуро улыбался подполковник, ну, об этом после.
Влад помрачнел от неожиданности: «Вот те раз! Что это только что было!?».
Служить вам предстоит в части с богатыми традициями, продолжал улыбаться подполковник. Далее последовало описание этих традиций и наставления Тимофеева на путь истинной службы.
«Конечно же, я буду служить хорошо, напрасно этот подполковник даёт такие тщательные инструкции», думал лейтенант с помрачневшим выражением на лице.
Пить, как Вы знаете, нельзя! Но это вам не Союз здесь полно «реставраций». Знаете, что это такое?
Тимофеев задумался, вспоминая вчерашний вечер, весёлого словака со сливовицей
Товарищ лейтенант, не спите!
Да, я знаю, что это такое, встрепенувшись, без тени сомнения ответил Владислав.
Ну, ну! Уже, выходит, успели познакомиться! Так вот, посещать эти заведения тоже нельзя! Кто попадается, получает партийное взыскание, некоторые отправляются в Союз, прапорщики увольняются из Армии и опять же отправляются в Союз самым ближайшим поездом! подполковник продолжал улыбаться. Есть здесь у нас один ваш выпускник. До сих пор с парт взысканием ходит
Владислав мысленно почесал затылок.
Вы холосты? подполковник снова поднял глаза.
Да! не без гордости прозвучал ответ.
Лейтенант немного приободрился, предполагая, что теперь они, наконец-то, оказались в «позитивной» для лейтенанта зоне беседы. Он гордился своим холостым положением, почему-то считая, что такая же гордость за него должна переполнить и подполковника.
Та-ак! Хочу отдельно предупредить вас насчёт женщин, подполковник сладко улыбался, ведь холостяки это потенциальные залётчики и я предпочитаю женатых, с ними спокойнее. Учтите, со словачками общаться нельзя. Будете замечены, поедете в Союз, получите партвзыскание,.. ну и вообще, надуют Вас, лейтенант, тогда как зяблика! Ясно?
Тимофеев едва не поперхнулся, вспоминая чёрные глаза Здены и представляя визуально, как его станут «надувать как зяблика»
Подполковник продолжал ехидно улыбаться:
Есть здесь пять вольнонаёмных женщин в полку, одна другой «милее», причём чем дольше вы будете здесь служить, тем милее они вам начнут казаться, вот ими и обходитесь, если сможете, конечно. Правда, на них тут и без вас повышенный спрос, как на раков на безрыбье! Подполковник усмехнулся куда-то в угол своего кабинета. От такого откровения лейтенант покраснел.
Предупреждаю относительно чужих жён. Есть здесь один ваш выпускник из Новосибирска старший лейтенант Хашимов, лицо подполковника нахмурилось, но через минуту улыбка постепенно вернулась на место. Переведён он к нам на перевоспитание из другой части за то, что крутил роман с женой своего командира роты, последовала длинная пауза. Нехороший тип, я бы его хоть сейчас куда-нибудь спихнул, да некуда. В самой залётной роте полка служит и так. Не советую Вам с ним дружить, избегайте его.
(Но кто мог знать тогда, что их койки уже стояли рядом!)
Дружить вам нужно вот с этими
(Далее последовало перечисление всех лиц, с которыми Тимофееву следовало бы дружить. Перечисление закончилось одной фотографией на щите «Лучшие коммунисты полка». С фотографии смотрел крепкого телосложения старший лейтенант с жёсткими усами, слегка кавказским выражением лица, принадлежавшего, как выяснилось позже, человеку русскому, любившему, однако, похвастать своими необычными «корнями», как в смысле социальном, так и в национальном, и любившему вспоминать своего героического деда, чей танк, якобы, и по сей день стоит на центральной площади в Праге.)20
Это командир 9-й роты старший лейтенант Сидоренко, далее последовало описание славных достижений этой роты, которая «гремела» на всю дивизию как одна из лучших.
Затем последовало перечисление всех подразделений, где отсутствовал замполит роты, в их числе оказалась и та самая знаменитая 9-я рота! «Дай бы бог попасть в неё», загадал Владислав.
Это командир 9-й роты старший лейтенант Сидоренко, далее последовало описание славных достижений этой роты, которая «гремела» на всю дивизию как одна из лучших.
Затем последовало перечисление всех подразделений, где отсутствовал замполит роты, в их числе оказалась и та самая знаменитая 9-я рота! «Дай бы бог попасть в неё», загадал Владислав.
Но теперь ещё предстояло представиться начштаба
Тимофеев вышел из штаба. Вдохнул воздух, потянулся.
Чё, Тимофеев, и ты здесь? услышал он неприятный голос, знакомый ещё с училищных стен. Голос его однокашника двадцатипятилетнего лейтенанта Ивана Кузнецова. (Который, попавшись в училище на краже денег у своего товарища, получил строжайшую оценку ротной партийной организации, состоящей к концу обучения, в основном, из самих курсантов.
Вследствие чего он так и остался комсомольцем. Последнее не позволило ему занимать должность заместителя командира роты по политической части, и распределялся он на должность командира взвода.)
Уже представился? Кузнецов смотрел на него из-под козырька, закинув голову.
Да, представился, а ты что, тоже сюда попал?
Попал! Попал не попал! Не в тире! Хэ! Меня сюда распределили! Ладно, давай! Кузнецов, также при «параде», довольный собой и своим остроумием, проследовал внутрь штаба
***
ПлацВот он, начштаба части. Майор Карпов. Стоит на плацу, поблёскивая сапогами. Нужно ему представиться, и Владислав быстро зашагал.
Ты откуда такой красивый? остановился проходивший мимо невысокий майор в полевой форме, старой зелёной фуражке, с красным морщинистым лицом. Не к нам случайно?
В 9-ю роту, самоназначил себя Тимофеев. В душе потеплело. «Да, я действительно неплохо смотрюсь в парадке цвета морской волны, в глаженных новеньких хромачах, блестя золотом новеньких лейтенантских погон», думал он.
А-а-а! Третий батальон! Жа-аль! Ну да ладно, майор в полевой форме помчался дальше
***
Начштаба части тридцатилетний педант гвардии майор Карпов медленно прохаживается, смотрит куда-то, останавливается, лицо недовольно. Он словно и не замечает приближающегося молодого лейтенанта в парадной форме. «Нужно ему бодро представиться, думает лейтенант, произведу на него впечатление».
Товарищ майор! Лейтенант Тимофеев прибыл для дальнейшего прохождения службы в должности заместителя командира роты по политчасти, он смотрел на майора с собачьим благоговением, ожидая похвалы за выправку.
Вас что, товарищ лейтенант, не учили прикладывать руку? недовольно с пренебрежением произнёс тот, доложите мне, куда должна прикладываться рука?
К виску!
«Чёрт возьми, что он ко мне прицепился?» досадовал про себя лейтенант.
К виску! ухмыльнулся майор. Читайте, товарищ лейтенант, Устав. Чему там вас, мордоворотов, только в училище учат!? майор недовольно сморщился.
Ладно, в какую роту вас назначили?
В 9-ю! сам себя назначил Владислав, мгновенно сориентировавшись в ситуации.
Хорошая рота. Скоро полк вернётся с учений, будете принимать должность, а пока сходите в казарму, ознакомьтесь с расположением, хмуро, с пренебрежением произнёс майор.
«Что-то не очень весёленькое начало. Хотя и не без успеха!» подумал Тимофеев, направляясь в желанное расположение 9-й роты, куда он сам себя распределил.
1.7 (83.07).
Прошлое. Абитура,
первые курсантские шаги
«Сурова жизнь, коль молодость в шинели и юность перетянута ремнём».
Палаточный городок. Тимофеев, с синими кругами под глазами и ввалившимися щеками, сидел на нарах, сколоченных четвёртым курсом для абитуриентов, по старой традиции, с нотками грусти и надежды рассматривая горизонт. Таких, как этот патлатый юноша, здесь было ни много, ни мало и, казалось, что ни кто здесь, акромя этих самых нар, их не ждал.
«Чем раньше вы приедете, тем лучше. Вас первых встретят там с распростёртыми объятиями», обещания в Хабаровске пожилого военкома с орденскими планками на груди развеялись в прах. Объятий не было. Просто не было ничего. Совсем ни чего, если не брать в счёт территорию, где уже кто-то растянул палатки и бросил на нары из горбыля гору матрасов и синих армейских одеял с тремя белыми полосами, которые в Армии по «уставному стереотипу» принято «выравнивать» от кровати к кровати, стоящих в одном ряду. В этом, видимо, и состоял великий замысел этих полос! Эта территория носила название «палаточный городок». Пятеро суток без крохи еды, на нарах ждали они терпеливо того часа, когда на них, наконец, обратят внимание и выделят первую пайку сечневой каши с чаем. Ну, а пока страшно хотелось пить, и трудно было напиться. Солнце словно выжигало своими беспощадными лучами. Тела, мокрые от пота, как при температуре, бил холодный озноб. У многих началось лёгкое потемнение в глазах от дневной сибирской жары, с одной стороны, и с другой ночного сибирского холода, заставляющего беспрестанно бегать по «малой нужде», и банального голода.