Тогда мы целые сутки были в поле. Сперва была тревога, потом шли ночью десять километров на лыжах. По полям ещё ничего. А вот с пригорков! Несёшься меж деревьев с трубой-гранатомётом за спиной на «дровах». Да ещё и со сломанным креплением, рискуя потерять лыжу. Хотелось пить, но было невозможно остановиться. Казалось, жажда иссушила всё, и язык прилип к нёбу. Было страшно упасть, так как со всем снаряжением было бы просто не подняться. Один тут у нас упал, не смог встать, так просил даже себя или бросить, или застрелить на полном серьёзе. Когда мы дошли до цели, я, как и многие, рухнул на снег. Пытались снегом утолить жажду, но было бесполезно. Снег только иссушивал рот и всё. Мокрые все. Так несмотря на мороз под сорок, почти все раздевались догола, переодевались в сухое подменное нижнее бельё, кто имел с собой в вещмешке. Уже научены! А раньше на себе сушили! Приготовили пищу, поели, погрузились в БМП и в атаку
Тут ещё такая история приключилась. В Новосибе, как-то, на вокзале, электричку ждал. Там пирожки продавали. Ну, я встал в очередь. Вскоре за мной вырос хвост. Один мужик, лет тридцати, сзади нас, с перебитым носом, покосился так на меня и зло забормотал своему приятелю, курсант, дескать, солдат гонять, если цензурно выражаться, будет. Когда подошла моя очередь, продавщица, женщина лет пятидесяти, воскликнула: «Да ты ведь зря, сынок, стоял, подошёл бы так. Я своим сынкам всегда без очереди пирожки даю. В другой раз так вот прямо сюда подходи и бери, не стесняйся!»
Тут мужик сзади: «А чё это без очереди-то? Ну, ни хрена себе!
Женщина: «Ты не чёкай мне тут! Поучись сперва вот так, как он, потом узнаешь!»
Мужик: «Поучись! Да я тоже служил!»
А она ему: «Чего служил, чего служил! Ты вот поучись, а не служил. Тож мне, нашёл сравнение служить или учиться! Служить это одно, а вот учиться совершенно другое, я-то знаю!»
Очередь сзади не выдержала: «А кто это там без очереди идёт?
Так не пускайте без очереди-то!
Зачем же пускать?
Кто пускает?
Да там!
Кто?
Иш, что, без очереди!
Совсем обнаглели!»
Тут продавщица вскинула по-орлиному голову и ка-а-к гаркнет: «Чего вы мне тут разгалделись, я сама тут знаю, кому без очереди давать, а кому нет! Иш вы мне, разодрались!»
Я взял пирожки, завёрнутые в здоровенный кусок серой бумаги, которую до этого продавщица экономила, поблагодарил добрую женщину. А не разобравшаяся в ситуации толпа ещё долго гудела за спиной, вероятно, найдя подходящий момент, чтобы выплеснуть весь свой негатив, выражая всё своё возмущение, накопленное за день. Ну, вот и всё»
Тимофеев! Пора! Идём сдавать наряд, товарищ его пихнул, едва услышав, как смолкла барабанная дробь на плацу, свидетельствуя об окончании развода суточного наряда.
Сдав наряд, курсанты, пропахшие противными запахами столовой, вошли в расположение роты. Здесь царил бардак. Хотя за внешним кажущимся беспорядком скрывалась стройная система действий. Шла чистка оружия после очередных стрельб.
Очередной наряд по роте придирчиво принимал территорию у замученных товарищей, зло плюющихся на их занудство.
Привет! Прикинь, нам на днях молодых подселили. Солдат из батальона обеспечения! Они у нас в роте будут карантин проходить! курсант Асваров ткнул Тимофеева локтем.
Привет-привет! Да не тычь ты меня своими локтями! Терпеть не могу! возмутился тот.
Тимофеев, проведя несколько последних дней подряд в наряде по столовой, куда его «упёк» старшина за «примерное поведение», немного отстал от жизни. Он с удивлением разглядывал вдруг появившиеся в расположении двадцатой роты двухярусные кровати, так не привычные для курсантов, спящих исключительно в одном ярусе. От молоденьких солдатиков исходил специфический «слонячий» запах, состоящий из сочетания запаха нового обмундирования и какой-то труднообъяснимой «желторотости». Курсанты разглядывали солдатиков с любопытством. Так, вероятно, практикующиеся студенты мединститута смотрят на своих будущих пациентов. Солдаты также с любопытством, осторожно по-воробьиному, всматривались в процесс чистки курсантами в расположении оружия.
А чего их у себя, в батальоне обеспечения, не поселили?
Тимофеев, проведя несколько последних дней подряд в наряде по столовой, куда его «упёк» старшина за «примерное поведение», немного отстал от жизни. Он с удивлением разглядывал вдруг появившиеся в расположении двадцатой роты двухярусные кровати, так не привычные для курсантов, спящих исключительно в одном ярусе. От молоденьких солдатиков исходил специфический «слонячий» запах, состоящий из сочетания запаха нового обмундирования и какой-то труднообъяснимой «желторотости». Курсанты разглядывали солдатиков с любопытством. Так, вероятно, практикующиеся студенты мединститута смотрят на своих будущих пациентов. Солдаты также с любопытством, осторожно по-воробьиному, всматривались в процесс чистки курсантами в расположении оружия.
А чего их у себя, в батальоне обеспечения, не поселили?
Да, видно, боятся солдатской дедовщины, хотят, чтобы у нас тут пока пообтёрлись. Им тут у нас как у Христа за пазухой! Здесь их никто не посмеет тронуть! Здесь у нас для них безопасно!
«вчера, 20 апреля 1984 года, в ФРГ прошли демонстрации протеста против размещения в Западной Европе американских ракет», вещал телевизор.
Эх! Американцы нас пытаются ещё больше ракетами окружить! А Черненко* мышей совсем не ловит, курсант Шаталов прошёл с пулемётом в руках к своему стулу. Приступил к чистке.
(*Константин Устинович Черненко, по праву считаясь Брежневским преемником, был весьма талантливым государственным деятелем. Однако, когда 73-летний Черненко получил высшую должность в советском государстве, у него уже не осталось ни физических, ни духовных сил, чтобы руководить страной. Он оказался самым престарелым из всех советских лидеров, когда-либо получавших пост Генерального Секретаря.)
Да на что он уже способен? Ему бы на пенсию! пожал плечами Тимофеев. Был бы жив Андропов!..
(После смерти Брежнева, в 1982 году, Андропов был освобожден от должности Председателя КГБ СССР в связи с избранием его Генеральным секретарём ЦК КПСС. Он интеллектуально выделялся на общем сером фоне Политбюро застойных лет, был человеком творческим, не лишённым самоиронии. В кругу доверенных людей мог позволить себе сравнительно либеральные рассуждения. В отличие от Брежнева он был равнодушен к лести и роскоши, не терпел взяточничества и казнокрадства. В принципиальных вопросах Андропов придерживался жёсткой консервативной позиции. Генерал КГБ СССР Филипп Бобков вспоминал: «Он унаследовал лучшие качества революционеров старой закалки был настоящим строителем нового общества высокообразованным человеком много читал и следил за литературой, любил музыку, писал стихи».
В первые месяцы своего правления он провозгласил курс, направленный на социально-экономические преобразования. Однако все изменения во многом свелись к административным мерам, укреплению дисциплины среди работников партаппарата и на рабочих местах, разоблачению коррупции в близком окружении правящей верхушки. В некоторых городах СССР силовые органы стали применять меры, жёсткость которых в 1980-е годы населению показалась необычной. Например, в рабочее время стали проводиться милицейские облавы в кинотеатрах, крупных универмагах и других местах скопления людей, во время которых тотально проверялись документы с целью выявить прогульщиков работы. Твёрдость проверок была такова, что в некоторые из них попадали прогуливающие уроки школьники, решившие посетить полуденный сеанс кино. Через несколько дней на имя директора школы приходило официальное письмо из силовых органов, докладывавшее о поимке прогульщиков с указанием фамилий.
Существует мнение, что Андропов заметил также, что разделение по национальному признаку не характерно ни для одной страны мира, кроме СССР, и первоначально ставил задачу проработать концепцию о создании 1516 экономических регионов СССР по образу штатов в США.
Но здесь Андропов заболел, и дело отложили. А в следующий раз, когда они пришли с новой картой, Андропов лежал в больнице. Последние месяцы своей жизни Андропов был вынужден управлять страной из больничной палаты кремлёвской клиники. Вскоре он умер, и великая реформаторская идея не реализовалась.
При Андропове начался массовый выпуск лицензионных грампластинок популярных западных исполнителей тех жанров (рок, диско, поп), которые раньше считались идеологически неприемлемыми это должно было подорвать экономическую базу спекуляции грампластинками и магнитными записями. Андропов особенно ценил Высоцкого, любил его песни.