Различные стороны утверждали, что невозможно щекотать самого себя. Я, основываясь на сообщениях невротиков, считаю это, по меньшей мере, не всеобще верным. Признать следует только то, что щекотание себя, как вообще любое эротическое самораздражение, доставляет намного меньшее удовольствие, чем произведенное чужой рукой. Тем не менее, оно возможно, как доказывает случай I в конце этой статьи. Щекотание другими может быть подчеркнуто приятным и доставляющим удовольствие, так, например, дети не могут этим насытиться, на некоторых участках даже так сильно возбуждаются, что часто от бесконечного смеха бьются, словно в припадке, и удовольствие становится почти невыносимым[6]. Для некоторых сладостным раздражителем становится щекотание при бритье, неважно, своей или чужой рукой, из-за чего они охотнее всего бреются каждый день. Другие опять же не знают иной мастурбации, кроме кожного онанизма. Они щекочут себя в онанистических целях и, например, не могут уснуть без щекотания сосков. Они раздражают свою кожу, как другие раздражают зону гениталий. Кроме того, существуют по-разному чувствительные персоны, у которых после достаточно долгого щекотания в завершение наступают судороги от смеха и мочеиспускание, причем последнее аналогично поллюции. И наконец, мне кажется, что человека можно защекотать и до смерти, во что верит народ и что недавно было показано современным поэтом в пластичном изображении[7].
Особенная чувствительность к щекотанию отдельных участков кожи имеет и биологическую значимость. Согласно Симпсону, высокая эксцито-моторная раздражимость кожи на подошвах ног, коленях и боках, раздражимость, существующая уже с рождения, ведет к тому, что возникают мышечные движения, необходимые для удержания эмбриона в матке в удобном для рождения положении.
C другой стороны, чрезмерная щекотливость некоторых мест, главным образом, на шее, доказывает особенную эрогенность не только этих участков кожи, но и глубже лежащих слизистых. Один мой больной с колоссальной сверхчувствительностью шеи, гиперестезией[8], которая, например, не позволяла ему давать отцу застегивать ему в этом месте ночную рубашку, одновременно проявлял более глубокую сексуальность всех слизистых от носа до бронхов, что стало основой для тяжелой астмы[9]. Немало больных с такой внешней гиперестезией, будучи детьми, часто приобретают так называемый ложный круп, взрослыми же каждые несколько недель шейные недуги, ангины и тонзиллиты или также (что лучше всего доказывает эрогенную природу) парестезии[10] до болей в области миндалин, которым не соответствуют никакие объективные данные. Так, я сам наблюдал у уже упомянутого астматика повышение температуры до 39,9 без какого-либо общего симптома лихорадки и без какой-либо иной жалобы больного, кроме как на боли в правой части шеи, в которой, однако, невозможно было обнаружить ни малейшего объективного изменения. Даже если за причину гипертермии[11] мы примем замаскированный приступ астмы, то эта болезненность все же доказывает глубинную эрогенность шеи. Истерики с такой гиперестезией шеи, например, после потребления рыбы или некоторых мучных блюд долго чувствуют в зеве застрявшую кость или крошку[12], совсем не подозревая, что страдают полипами или карциномой. Некоторые избавляются от своей вечно рецидивирующей ангины, когда учатся петь, поскольку этим для больных создается определенная сексуальная задействованность. Другие же, наконец, по совершенно ничтожным поводам на время охрипают почти до афонии при совершенно минимальном изменении картины гортани или совсем без него.
При щекотании детей и особенно юных девушек в половой зрелости нам уже встретилась выше такая реакция, как бесконечный смех и, скажем так, «странное чувство». Я хочу уже здесь обсудить этот смех (который, строго говоря, следует приписать мышечной эротике), поскольку он хорошо вписывается в этом месте. В целом мне кажется, что смех связан с сексуальностью не непосредственно. Кто без удержу смеется над хорошей шуткой или над ужасно потешной сценой, может в этот момент быть свободен от любой эротики, хотя то обстоятельство, что большинство шуток циничны и многие люди смеются при намеках на сексуальные вещи, указывает на тесную связь. Наряду с этим хорошо мотивированным смехом, присущим каждому, существует и другой, свойственный только определенным возрастным ступеням. Мы знаем, что особенно легко смеются дети, но прежде всего именно юные девушки в пубертате хихикают без конца даже там, где взрослые остаются совершенно спокойными. Им все вещи кажутся «такими смешными». Одну женщину, о высокоразвитой кожной эротике которой я рассказываю в конце (случай I), к примеру, в те годы звали «вечно улыбающейся», поэтому она у своих учителей даже считалась полудурочкой. Эта вечная улыбка не помешала ей 10 лет спустя, когда она овдовела, поддаться тяжелым депрессиям. Ее дочь также в годы пубертата получила от коллеги прозвище «смеющийся кувшин». У нее удовольствие от смеха было так сильно развито, что она часто приводила свою мать просто в ярость и отчаяние, когда не отвечала на ее увещевания и порицания ничем, кроме постоянного смеха, хотя внутренне у нее было совершенно другое настроение. У девочки этой возрастной ступени совозбуждаемая сексуальность развертывается не в гениталиях если только последние не задействовались преждевременно, например, из-за раннего совращения а бросается на другие компоненты полового влечения, эротики мышц, кожи и слизистой, давая о себе знать наружу взрывами смеха или требованием обжигающих поцелуев и горячих объятий. Когда позднее такие девушки знакомятся с регулярным сексуальным сношением, эти вечные смех и хихиканье прекращаются сами собой, также как и большая щекотливость, тогда как с другой стороны эротика кожи и слизистой используется для возбуждения предваряющего удовольствия постоянно.
При щекотании детей и особенно юных девушек в половой зрелости нам уже встретилась выше такая реакция, как бесконечный смех и, скажем так, «странное чувство». Я хочу уже здесь обсудить этот смех (который, строго говоря, следует приписать мышечной эротике), поскольку он хорошо вписывается в этом месте. В целом мне кажется, что смех связан с сексуальностью не непосредственно. Кто без удержу смеется над хорошей шуткой или над ужасно потешной сценой, может в этот момент быть свободен от любой эротики, хотя то обстоятельство, что большинство шуток циничны и многие люди смеются при намеках на сексуальные вещи, указывает на тесную связь. Наряду с этим хорошо мотивированным смехом, присущим каждому, существует и другой, свойственный только определенным возрастным ступеням. Мы знаем, что особенно легко смеются дети, но прежде всего именно юные девушки в пубертате хихикают без конца даже там, где взрослые остаются совершенно спокойными. Им все вещи кажутся «такими смешными». Одну женщину, о высокоразвитой кожной эротике которой я рассказываю в конце (случай I), к примеру, в те годы звали «вечно улыбающейся», поэтому она у своих учителей даже считалась полудурочкой. Эта вечная улыбка не помешала ей 10 лет спустя, когда она овдовела, поддаться тяжелым депрессиям. Ее дочь также в годы пубертата получила от коллеги прозвище «смеющийся кувшин». У нее удовольствие от смеха было так сильно развито, что она часто приводила свою мать просто в ярость и отчаяние, когда не отвечала на ее увещевания и порицания ничем, кроме постоянного смеха, хотя внутренне у нее было совершенно другое настроение. У девочки этой возрастной ступени совозбуждаемая сексуальность развертывается не в гениталиях если только последние не задействовались преждевременно, например, из-за раннего совращения а бросается на другие компоненты полового влечения, эротики мышц, кожи и слизистой, давая о себе знать наружу взрывами смеха или требованием обжигающих поцелуев и горячих объятий. Когда позднее такие девушки знакомятся с регулярным сексуальным сношением, эти вечные смех и хихиканье прекращаются сами собой, также как и большая щекотливость, тогда как с другой стороны эротика кожи и слизистой используется для возбуждения предваряющего удовольствия постоянно.
В близком родстве к щекотанию находится и второй симптом: нервный кожный зуд или прурит, который, как известно, бывает общим и местным. Описанный зуд, как подчеркивает Фердинанд Винклер[13], ограничивается исключительно эрогенными зонами и чаще всего является зудом половых органов или заднего прохода, но также и мошонки, промежности или отверстия матки. То, что прурит, как общий, так и местный, охотно появляется в менопаузе и усиливается в тепле постели, что, далее, почесывание в приступе зуда обладает выраженно сладострастным характером с расширением зрачков Жаке прямо говорит об онанистическом зуде также свидетельствует о сексуальной природе кожного зуда. Точно так же, наконец, о сильной кожной эротике говорит то, что у некоторых персон, страдавших продолжительными зудными дерматозами, остается зудный раздражитель, несмотря на то, что сама причина уже давно исчезла. Поведение больного пруритом точь-в-точь похоже на любовное сумасшествие, что подкрепляют классические описания найссера и Капоши. Так, у последнего читаем: «Impetus scabendi тяга к почесыванию непреодолима. Ей не способно сопротивляться самое большое моральное усилие. Чем дольше она подавляется, тем более она усиливается, отбрасывая всю оглядку на раздумья, на общественное принуждение. Посреди беседы или на открытой сцене в театре больному пруритом приходится вскакивать, бросать все на произвол судьбы, не важно, каким ироническим замечаниям он даст повод, чтобы найти себе укромное местечко, где он сможет предать мучащую его кожу своим мстящим ногтям». И подобное у найссера: «Весь ход мыслей и чувств, все помыслы и стремления вращаются вокруг зуда и вокруг страха перед зудом; не оказывая сопротивления, не обращая внимания на окружение и место, больные ведут себя, как при остром маниакальном приступе. Они расцарапывают себя ногтями, трутся о двери, шоркают себя щетками или какими-либо другими царапающими инструментами и успокаиваются не ранее, чем когда через глубокие царапины и рваные раны достигнут облегчения, причем нередко такого рода приступы наступают и с другими тяжелыми нервными кризами. Хотя последствия такого царапания очень болезненны и уродующи, даже юные девушки часто не могут удержаться, чтобы не расцарапать себе лицо, руки и т. д. Наверняка, эту часто обозначаемую как «дерматофлязия» манию царапания нужно будет рассматривать именно как невропатическую, как грызение ногтей и эпиляция бровей, вырывание волос с тела, сосание пальцев и подобные явления, обнаруживаемые у истеричных и нервных больных». Поэтому и Винклер с полным правом обозначает нервный кожный зуд как психосексуальное заболевание и требует лечить пруритика точно так же, как истерика, т. е. психоаналитическим методом[14]. Он сам, согласно устному сообщению, в двух соответствующих случаях достиг с его помощью большого успеха, равным образом Пауль Федерн и я располагаем схожими результатами излечения более легких случаев.