Столь интересные создания тут же приковали моё внимание, и я готов был остаться на этом филиале городской свалки, чтобы познакомиться с ними тесней. Но, к сожалению, я был с группой, а она единодушно тащила меня в город, в зазывно распахнутые двери местных лавок.
Желая на прощанье ещё раз полюбоваться странным аллюром забавных рыбок, я подобрал обломок коралла и швырнул в ближайшую лужу. Из небольшой грязевой сопочки в центре её в разных направлениях веером разбежались линии кружков, какие остаются на воде от брошенного по касательной плоского камня. Все они направились к другим островкам, лужам и к стене мола.
Переофтальмусы, просветил меня Костя, Смотри, и указал взглядом на лужу прямо у основания мола. Помнишь, в какой-то серии «Тарзана», где путешественники идут в дебрях Африки по болоту, вокруг них собираются странные существа? Это те же переофтальмусы, только соответственно драпированные, приукрашенные разными рогами и выростами и снятые крупным планом. Чем не первобытные ящеры?
Мы немного отстали от товарищей и стояли неподвижно, прижавшись спинами к стене какого-то портового строения. Вот один переофтальмус высунул из норки, расположенной посреди лужи, свою бегемотообразную голову с перископическими глазами на самой макушке, словно две сросшихся ягодки на общем стебельке. Моргнул каждым глазом по очереди, прыгнул на воду, и в несколько прыжков подскочил ближе к нам, очутившись в другой луже, усеянной россыпью своеобразных вулканчиков с водой в кратерах. Уселся на краю самого крупного из них, опустив кончик слегка изогнутого хвоста в воду и замер, изредка помаргивая. Один глаз его при этом зорко следил за нами, в то время как зрачок другого словно опускался в стебелёк, веко смыкалось на нём вращательным движением и глаз снова сверкал на солнце, а процедура протирания повторялась с другим.
Переофтальмус стоял на грунте как на постаменте, приподняв голову и переднюю часть тела, опираясь на грудной плавник-присоску, подобную тем, которыми крепят к стене ванной мыльницу. Он стоял так до тех пор, пока кто-то из нас не шевельнулся, и пугливая рыбка, кстати, родственница наших бычков, мгновенно развернувшись, скрылась в подводной норке.
КАБО СОТЕЙР
На следующий день, дождавшись отлива, мы отправляемся на ловлю илистых прыгунов. С собой берём сачок на длиннющей бамбучине и кусок мелкоячеистой дели с привязанными по углам верёвками. Расстелив дель на грунте, мы собираемся загонять на неё переофтальмусов, что при их пугливости, как мы думаем, не составит труда, а затем вздёргивать её в воздух за верёвки и, пожалуйста, собирай улов, если ловля сачком окажется непродуктивной.
Пока мы расстилали дель и разносили верёвки, Чуков безуспешно махал сачком, он оказался слишком длинным и неуклюжим, а прыгуны, перепуганные вторжением в их местообитание, чересчур проворными. Они носились перед нами то прячась в норках в иле, то в стене мола.
Но вот ловушка приготовлена, и мы замерли, ожидая, когда же прыгуны станут бегать по сети. Однако затаились и переофтальмусы, обдумывая сложившееся положение. Попытки вспугнуть их и заставить в суматохе забежать на дель не увенчались успехом, они явно оббегали её, как и другие препятствия в изобилии устилавшие обсохшую литораль
Наши манипуляции с сетью и сачком не остаются незамеченными местными жителями и в первую очередь детворой. Человек десять разновозрастных и разной степени смуглоты, кучерявости и вполне добротной колхозной веснущатости мальчишек и девчонок собирается позади меня и, перешушукиваясь, с интересом наблюдают за нашими действиями.
Даже неизбалованного происшествиями полицейского, изрядной толщины и угольной черноты дядьку, нёсшего свою службу где-то за территорией порта на площади возле почты, привлекает необычная суета. Делая вид, что его интересует непорядок на литорали с другой стороны мола, он бочком-бочком продвигается ближе, и нет-нет да и косит выпуклый чёрный глаз на нас и наши снасти.
Чтобы скоротать ожидание, выбираю мальчишку поближе, показываю рукой на прыгуна, изображая ей прыгающие движения, спрашиваю: Вот из ит?
Польщённый вниманием, улыбаясь во весь рот, пацан отвечает: Кабо сотейр!
А, так это обыкновенный кабо сотейр! говорю я по-русски и уже гораздо громче, указывая рукой на пробегающую мимо рыбку, чтобы надёжней запомнить произношение и в расчёте на всех слушателей, по слогам повторяю, ка-бо со-тейр!
Польщённый вниманием, улыбаясь во весь рот, пацан отвечает: Кабо сотейр!
А, так это обыкновенный кабо сотейр! говорю я по-русски и уже гораздо громче, указывая рукой на пробегающую мимо рыбку, чтобы надёжней запомнить произношение и в расчёте на всех слушателей, по слогам повторяю, ка-бо со-тейр!
И тут происходит что-то совершенно невероятное. Наверное, ни один комик мира не мог ожидать подобного эффекта от самой гвоздевой своей шутки. Не ожидал его и я. Подошедшая вплотную ребятня искренне и дружно, как только и можно смеяться в их возрасте, заливается таким звонким смехом, что даже полицейский не выдерживает ухо больше не в состоянии вытягиваться в нашу сторону без риска оторваться, а тут вроде бы некий непорядок и нелишне вмешаться. Совсем не грозный страж оказывается возле взвизгивающей от смеха девчонки, выгнувшейся так, что косички её чуть ли не метут бетон сзади себя, и что-то спрашивает. Я не слышу ни вопроса, ни ответа, но полицейский вдруг раздувает щёки, пучит глаза, не сдержавшись, хлопает себя по бёдрам, затем машет рукой в сторону литорали и нашей сетки, бормочет: Кабо сотейр, кабо сотейр! сотрясаясь всем телом от распирающего смеха.
По-прежнему не понимая, что же вызвало смех, но отчего бы не потешить ребятню, повторяю вопросительно: Кабо сотейр?
Хохот достигает апогея. Полицейский, утирая слёзы, пошатываясь, неверными шагами отходит от нас, всхлипывая и захлёбываясь. Визжащая на разные голоса детвора, дрыгая ногами, катается по бетону. Самый маленький карапуз, хохочущий, по-моему, за компанию, никем не замеченный отступает к противоположной стороне мола и, не заметив края, падает в ил. Не переставая хихикать, вскарабкивается по известняку, высовывает из-за бордюра вымазанную рожицу и зовёт на помощь. Тут уж смеюсь и я, подмигиваю моим собеседникам, указываю на измазанного карапуза и, не удержавшись, добавляю последнюю каплю:
Кабо сотейр?
Восторженный визг перекрывает мои слова.
Кабо сотейр, кабо сотейр, повторяя на разные лады и тыча в него пальцем, все бросаются к малышу, вытаскивают его на мол. Какая уж тут ловля переофтальмусов!
Чем ты их насмешил? подходит ко мне Костя.
Хочешь, научу? Скажи им «кабо сотейр».
А что это?
Думаю, илистый прыгун по-ихнему, не очень уверенно отвечаю я.
Чего ж тут смешного? Костя пожимает плечами, недоверчиво смотрит на меня, но повторить вслух не решается.
В самом деле, чего же здесь смешного, кто знает? А я так и остаюсь для местной ребятни на всё время стоянки Мистер Кабо Сотейр!
АБОРИГЕНЫ МАНГРОВ
Болотистые мангровые заросли побережья Пакистана, вероятно, как и любые другие, очень отличаются от сухопутных болот по растительности, происхождению, составу илов. Нет здесь никаких трав, не говоря уж о кочках с клюквой, черникой или голубикой, разве что на границе их и окружающей щебенчатой пустыни ютятся травы солеросы и суккуленты.
Чавкающие и булькающие звуки сопровождают нас при любом движении. Лужи и озерки воды, пряди зелёных водорослей, опутывающие выступившие в отлив из воды ходульные корни полукустарниковых деревцев-мангров вот обычный и, наверное, не очень живописный пейзаж. Но это кому как
В самом деле, небиологу делать здесь, конечно же, нечего, если не знать, к примеру, что мангры размножаются удивительнейшим образом. Созревший плод чёрное, толщиной в мизинец, утолщающееся в нижней заострённой трети веретено. Оно висит, дожидаясь момента полного отлива, чтобы точно в период наибольшего спада воды оторваться от ветки, встрять острым концом, к которому предусмотрительно смещён центр тяжести, в обнажившийся размякший ил, заглубиться и начать срочно отращивать корни якоря, иначе с приливом может вымыть, а со следующим и в океан унести. На весь процесс считанные часы. Об этом читано в книгах, а тут предоставляется возможность увидеть воочию!
Мангровые леса оберегают от размыва берега островов и материков, давая приют нашим перелётным птицам и местному зверью. В Республике Бангладеш, обладающей малодоступными, крупнейшими в мире мангровыми лесами, водятся тигры. Интересны мангры и просто сами по себе своей способностью жить и процветать в условиях, казалось бы, непригодных даже для чахлого существования.
Когда время от времени в прессе затевается разговор о том, какие формы живого можно встретить на других планетах, все почему-то считают, что там смогут обитать только вирусы, бактерии, какие-нибудь микроорганизмы. Забывая, что на Земле в глубинах океанов в совершенно бескислородной среде в перенасыщенном серой кипятке живут креветки, крабы, рыбы и другие довольно высокоорганизованные животные.