Посмотрев из окна на листочки.
Видишь, как ими ветер играет
Бережливо и нежно, как нянька.
За окном уж закат полыхает,
Умолкает бродяга-шарманка.
Выпей чаю. Ты вечером этим
Встретишь счастье, идя по дороге.
Ты в беретке и старом жакете,
Ты душа моего монолога.
«Девушка с раскосыми глазами»
Девушка с раскосыми глазами,
Гостья из неведомой страны
С чёрными густыми волосами,
Ветра дочь и сказочной весны,
Что ты ищешь здесь, в краю далёком:
Здесь вдали от родины своей?
Сердце мне пленила ненароком
Как теперь мне жить среди людей?
Я не знаю твой язык печально это:
Не сказать мне и двух слов тебе.
Попросить ли мне знакомого поэта,
Написал чтоб строки о судьбе?
Или попросить художника: картину
Твой портрет чтоб мне изобразил?
Чувств моих глубокую пучину
На холсте чтоб кистью воплотил
К девушке с раскосыми глазами,
Гостье из неведомой страны
С чёрными густыми волосами,
Ветра дочери и сказочной весны.
«Хотите знать, как пишутся стихи»
Хотите знать, как пишутся стихи?
Они порою будто наважденье,
Как порожденье сразу всех стихий,
Как неожиданное головокруженье;
Ещё назад минуту ты не мог
Представить иль подумать о подобном.
Беру я карандаш и рифмы, слог
Ложатся на бумагу, как удобно
Одним лишь им, в им вéдомом порядке.
Мне остаётся это только записать
В распухшей от листания тетрадке
От частого, да всё вам рассказать.
Бессонница
А с вами бывало такое?
И хочется спать, но не спишь.
И хочется только покоя,
И в мыслях уже ты храпишь
И вот уж слипаются веки,
Ложишься в постель но никак
Не спится. И словно помехи
В твой сонный влезают чердак.
Таращишь глаза среди ночи,
Глядишь в никуда, в темноту.
И спать тоже хочется очень,
Но всё как-то невмоготу.
А мыслей набеги как будто
Оравы монголов на Русь
(Так может бывало и в Смуту)
И всё я в постели кручусь.
Кручусь и ворочаюсь. Поздно.
И мыслям пора исчезать.
На небе попрятались звёзды.
Пора бы уже засыпать
«Ещё, ещё один набросок»
Ещё, ещё один набросок
Я допишу и лягу спать.
Он не шедевр и он небросок
А завтра рано так вставать
Но, в то же время, встав с зарёю,
Ты ощущаешь рядом Он:
Творец светил и вод с землёю,
Чей трон бескрайний небосклон.
«Только закрою глаза»
Только закрою глаза
Будто с небес гроза
Каждые полчаса
На кухне часы бьют.
Считают ход лет и минут
Идут, и бьют, и идут.
Снова время в пути
С ним ли и нам идти,
Чтоб всеми путями пройти?
Падать и вновь вставать,
Спокойно идти, бежать,
Реку повернуть вспять,
Бороться, плакать, лететь,
Смеяться, болеть, петь,
Идеями всеми гореть.
Но
Только всё это с утра,
А ночь есть для сна пора.
И эта пусть вся хандра
Никак не заденет вас,
Друзья мои, в поздний час.
Посвящение уличному фонарю
За окном одноногий фонарь
Смотрит сверху на люд проходящий,
Суетливо бегуще-шумящий
Освещая дорогу, как встарь.
Тротуар освещая, газон,
Освещая кусты барбариса,
Создавая из теней эскизы
Непонятно-причудливых форм.
Что глядишь, одноногий мой друг?
Я с тобою творю этой ночью
Стихотворный коротенький очерк
О тебе и о том, что вокруг.
Рождественское чудо
Моему крестнику Ярославу,
родившемуся в праздник Христова Рождества
В Рождество ждут каких-то чудес,
Всеми лёгкими праздник вдыхая.
Ждут, когда же, спустившись с небес,
В дом войдёт тихо вестник из рая.
Принесёт в этот мир тишину,
Принесёт нам семейное счастье
И ненастья отгонит волну,
Защитит нас от всякой напасти.
Но счастливее всех в Рождество
Тот, чей первенец в праздник родится
И тогда ждёт семью торжество,
Ангел в дверь тихо к ним постучится.
Улыбнётся младенцу: «малыш,
Знай, отныне навек покровитель
(Ты ещё всех не раз удивишь)
Сам Христос, всего мира Спаситель».
Сам Христос, всего мира Спаситель».
Шум
Нас повсюду преследует шум:
Он в квартирах, на улицах, чтобы
Я так думаю напрочь от дум
Нас избавить до самого гроба.
Всё шумит: города, поезда;
Всё шумит: дискотеки и клу́бы.
Может быть, это всё ерунда?
Только сердце становится грубым.
Сердце просит простой тишины
Как в деревне весной на рассвете.
Только просьбы его не слышны
В жутком шуме погрязла планета.
Письмо самому себе
Не расслабляйся, брат-поэт,
Твори и в праздники, и в будни.
Я братский шлю тебе привет
Ведь путь поэта очень труден.
Ведь ежедневно, каждый час,
Ты должен говорить народу
И будто бы пророка глас
Бывать всегда. Огонь и воду
Пройти в стихах и уцелеть.
Писать, писать, писать и много!
И рифмой в облака лететь,
Лишь в облака твоя дорога.
Когда коснёшься облаков
То вспомни сразу мир наш бренный;
Что мир он ждёт твоих стихов.
Пиши уже, лентяй презренный!
Люди-гаджеты
Порою снятся мне из будущего сны,
Фантазий непонятных мне полны.
И в них живут людей те поколенья,
Для коих с вами мы невероятно древни.
О нас тем людям нечего сказать
От нас тем людям ничего не взять:
Ни фотографий, писем, дневников
Для них мы homo kiberus. Таков
Наш в сущности сейчас портрет
Да-да, таков, не говорите "нет"!
Мы люди-гаджеты наш электронный мозг
Лишь источает в небо электронный смог.
Народ без рукописей, без историй,
Мы поколенье мимолётных стори,
Хранящее всё где-то в "облаках",
Исчезнуть обречённое в веках.
Шутка
На окраине галактик и миров,
Далеко: в созвездьи Гончих Псов
Спрятан мой тайник из странных грёз
Под охраной самых грозных гроз.
Нет-нет-нет, в нём вовсе нету бед,
Гения безумного в нём не хранится бред.
Там лежат стихов моих черновики
Не достали, не порвали чтоб враги.
«Что же странного, Вы спросите, в стихах,
Чтоб хранить их далеко в других мирах?
Неужели автор злобный диссидент?»
«Шутка это всё» вот мой ответ.
«Фа-диезы, си-бемоли»
Фа-диезы, си-бемоли,
Лиги, такты и триоли
Тяжело же мне в ученье
Одолеть сих знаков чтенье.
Выпью чаю, отдохну,
А потом опять начну
Гендель, Глинка, Бах и Лист.
Полька, вальс, кадриль и твист.
Круг тональностей квинтовый,
Ключ скрипичный, ключ альтовый
Ничего не понимаю,
Что мне делать я не знаю.
Нет, не быть мне музыкантом
И не петь в квартете альтом.
Да и что мне тот квартет,
Если я в душе поэт.
Разговор с котом
В летней кухне ежечасно
Бьют старинные часы.
Кот мурлыкает напрасно
Не получит колбасы.
Пост, дружище, только мыши
Рацион пополнят твой:
Слышишь, бегают по крыше
Всей мышиною ордой?
Для меня ж пока картошка
И соленый огурец
Заменяют понемножку
Мясо, шпик и холодец.
Скоро, скоро праздник встретим
Потерпи, пушистый брат.
Будем есть с тобой котлеты,
Пиво пить на брудершафт.
В сумраке храма мерцают лампады
Рождественская легенда
Седая сивилла в пещере гадала.
Змея рядом грелась у углей костра.
Пророчица гостя к себе ожидала
Высокого в час предрассветный утра.
Пока же на улице редкая темень
Попрятались звёзды с луной в облака.
И воздух так густ, и земля, словно кремень
Сивилла змее налила молока.
Пока темнота, и так тихо на редкость,
Что кажется: что-то случиться должно.
Какие-то звуки И мигом вся местность,
Вся вдруг изменилась, в мгновенье одно.
И видит старуха себя среди хлева
В соломе младенец-малютка лежит,
С ним мать молодая, и рядом здесь, слева,
Отец удивлённый, опёршись, стоит.
Тем временем Август, владыка вселенной,
Объятый гордыней и жутким волненьем,
Со свитой немногою, в мраке ночном,
Мечтая, безумец, о бренном, земном,
К пещере сивиллы скорее стремится,
Чтоб там бесконечно ему удивиться.
Скажу по секрету ему предстояло
Волненье большое тогда пережить:
Сенат, всё собранье лжецов, всё восстало,