Излив «чаши гнева» на головы «розоватых гопкинсов», Черчилль вынужден был признать, что не одними гопкинсами жива проблема. Вопрос был даже не в них, а в том, что Америка явно прибирала мир к рукам. И ладно бы, за пределами Британской империи: чёрт с ним, с этим миром! Так нет, в орбиту влияния и последующей эксплуатации включались «исконно британские земли»: заокеанские колонии! Более того, Америка вытесняла Англию даже из Европы! Для Англии всё явственнее вырисовывалась перспектива оказаться младшим партнёром «дяди Сэма» и даже «младшеньким в доме».
Этого душа «честного британского империалиста» вынести не могла, и Черчилль почти три года проталкивал идею «нанесения решающего удара в мягкое подбрюшье Европы». Уловка была шита белыми нитками, но других у сэра Уинстона в наличии не имелось. И его не смущал «цветовой диссонанс»: главное всеми правдами и неправдами умолить, уговорить, вынудить союзников принять его план, и, тем самым, обеспечить сохранность британский позиций хотя бы на Балканах.
Увы, номер не прошёл: Сталин убедил Рузвельта в том, что врага нужно брать не за брюхо, а за горло. И Рузвельт «подписался на Нормандию». Результат: двое против одного равняется демократический централизм. И сэру Уинстону оставалось лишь отскрипеть зубами в знак «дружеского расположения к обоим соратникам». Ладно Сталин: деспот и тиран. Но Рузвельт-то?! Вот и верь после этого «товарищу по классу»!
«А как было бы славно: мы в Европе, Сталин в загоне! Потому что Европа Европе, а Азии Азия! А теперь что? Все козыри на руках у дяди Джо! Или, всё-таки, не все?!»
Черчилль не усидел на месте, и, засунув очередную сигару в рот, принялся мерить кабинет мелкими шажками, сгорбившись и провисая всеми своими избыточными фунтами
Глава третья
Сэр Уинстон всуе поминал «товарищей по классу» с другого берега океана разными нехорошими словами: их одолевали те же мысли, что и британского премьера. Различие состояло лишь в подходе к вопросу: он был менее экзальтированным. Но на проблемы американцы глядели теми же глазами и под тем же углом зрения.
Успехи Красной Армии и радовали, и огорчали. С одной стороны вроде бы, хорошо: чем больше настреляют Советы, тем меньше останется на долю американских парней. Но это же и нехорошо: чем больше настреляют Советы, тем дальше на запад они продвинутся! А это совсем не вписывалось в планы Вашингтона. Воистину, единство и борьба противоположностей! Поневоле станешь материалистом, хотя бы в плане выборочной теории!
Ситуация вырисовывалась классической: «и хочется, и колется». С одной стороны, надо было спешить в Европу: кто не успел, тот опоздал. А с другой, поспешать следовало, не торопясь. Ведь, чем сильнее «дядя Сэм» будет давить этих «джерри», тем сильнее они будут сопротивляться. Тут тебе и «сила действия равна силе противодействия», и «угол падения равен углу отражения»! А, чем сильнее они будут сопротивляться американцам, тем меньше сопротивления останется на долю русских! И, чтобы понять это, не надо быть семи пядей во лбу! И что в результате? А в результате русские получат возможность «приватизировать» всю Восточную Европу! Ещё и Центральную прихватят!
В контексте этого судьба Германии представлялась незавидной. А через неё и судьба всей Европы. Трезвомыслящие политики в Штатах давно уже поняли, что единственный бастион в Европе против большевизма Германия. Падёт он достойной замены ему нет. Ну, не на поляков же, в самом деле, рассчитывать, тем, паче, что и они окажутся «под пятой» Сталина?! Значит что? Значит, надо думать! Хорошо думать лучше даже хорошенько!
Конечно, гипотетически можно было договориться со Сталиным. Но опять же, на какой основе? Основой любых договорённостей с русскими мог быть только раздел Европы на сферы влияния. Сегодняшний «иван», у которого войска больше, чем у его союзников вместе с противниками, останавливаться на пороге собственной хаты не станет: дураков нет! Потому, что, как говорится, «за что боролись?». И «дядя Джо» не удовлетворится компромиссом. Каким именно? Любым! Ну, хотя бы согласием Запада на «легитимность» его приобретений во время «освободительного похода» тридцать девятого года. Русский уже готов наступить на «линию Керзона» кирзовым сапогом.
Конечно, на мнение Польши можно наплевать: оно у неё всегда особое, и никогда не принимаемое во внимание. Но Сталина на это «фу-фу» не купишь. Значит, отрывать придётся от Европы как от себя! А вот это уже не только больно: недопустимо! Правда, это обстоятельство не мешало Европе оставаться средоточием основных противоречий между пока ещё союзниками. Сталин никак не хотел считаться с фактором недопустимости, допуская для себя всё, что хотел.
Конечно, на мнение Польши можно наплевать: оно у неё всегда особое, и никогда не принимаемое во внимание. Но Сталина на это «фу-фу» не купишь. Значит, отрывать придётся от Европы как от себя! А вот это уже не только больно: недопустимо! Правда, это обстоятельство не мешало Европе оставаться средоточием основных противоречий между пока ещё союзниками. Сталин никак не хотел считаться с фактором недопустимости, допуская для себя всё, что хотел.
С учётом всего многообразия обстоятельств, в отличие от Черчилля, его американские коллеги смотрели на проблемы более спокойно и трезво. Бессильная злоба не застилала им глаза: неконструктивное это занятие. Да и злобу они признавали исключительно с позиции силы. Но и таковая сегодня была проблематичной: сила на силу. Значит, оставался трезвый анализ ситуации. Тем более что материалов для него было предостаточно. К сожалению для Вашингтона почти целиком негативного.
Основной своей задачей американский союзник видел, если не отказ Красной Армии в допуске в Европу попробуй, откажи новому Аттиле! то хотя бы учинение «реставрации втихаря». Под предлогом демократизации «незаконных» просоветских режимов, или «более широкого представительства всех политических сил во вновь создаваемом правительстве народного доверия». Название можно было подработать: главное суть. А суть заключалась в том, чтобы не допустить советизации тех стран, куда просочилась или просочится Красная Армия, а там, где советизация уже началась, отыграть ситуацию обратно под предлогом «свободных демократических выборов». США, имевшие большой опыт в организации таких выборов на подконтрольных территориях, гарантировали стопроцентный успех «демократии».
Работа предстояла немалая. В марте в Румынии пало реакционное с точки зрения Кремля правительство вполне приемлемого и даже приличного для Лондона и Вашингтона реакционера Радэску. К сожалению, американские специалисты «по насаждению демократии» оказались далеко от «эпицентра», и не смогли помешать Кремлю начать экспорт революции по соседям. В результате, Москве удалось «посадить на трон» откровенно «красного» Петру Гроза. «Эта Гроза» в нефтеносной Румынии грозила интересам Запада, а, значит, покушалась на демократию.
Не многим лучше обстояли дела с Польшей. Эта страна «входила в обязательный список Кремля». Ситуация для Запада резко осложнилась после того, как Москва в прошлом году энергично «разошлась во взглядах» с эмигрантским правительством Миколайчика из-за невнятного «катынского дела». И перспектива «обратного схождения» выглядела даже не призрачной: стопроцентно отсутствующей.
По мнению Вашингтона, Лондон и его подручный Миколайчик действовали в этом вопросе, как слон в посудной лавке. Вместо того чтобы использовать этот замечательный предлог неважно: состряпанный или подлинный для торга с Москвой, эти неконструктивные люди организовали неконструктивную же обструкцию Кремля в печати, да ещё «по полной программе». После этого русские уже не могли задержаться с «ответной любезностью»! А ведь можно было сделать по-умному! Можно было не только получить дивиденды, но и «состричь купоны»! Но, как говорят русские: «дураков не сеют и не жнут они сами растут!».
В итоге, почти доведённое до надлежащей кондиции требование Лондона и Вашингтона о реорганизации Временного польского правительства в их интересах, повисло в воздухе. А ведь уже не только дело, но и Сталин «был на мази»: почти дозрел до уступок! Конечно, не могло быть и речи об осчастливливании Миколайчика личной встречей, тем паче, о восстановлении статус-кво в отношениях. Но «дядя Джо» был согласен на компромисс! На процентное соотношение в вопросах представительства «лондонских» поляков в «своём» польском правительстве! Теперь же с горечью, сожалением, раздражением и прочими неконструктивными чувствами приходилось констатировать то, что «всё возвращается на круги своя».
Ещё меньше радовала Болгария. Мало того, что эти «вояки» не оказали сопротивления Красной Армии, так они ещё и присоседились к ней своими плечами и штыками! Какими бы некондиционными ни были эти вояки, а несколько лишних дивизий на южном фланге своего фронта для русских оказались совсем не лишними. Подстать этим переменам оказались и перемены внутри страны. На другое, честно говоря, Вашингтону было трудно рассчитывать: «Добре дошли, братушки!» отрабатывало за дорожный указатель почти на каждом километре болгарских дорог! А тут ещё «кремлёвская заначка» из Димитрова, Коларова и прочих «товарищей»!