После завершения русско-польской войны в марте 1921 года Ленин официально обратился к немецкой армии за помощью в реорганизации и модернизации Красной армии. Зект оперативно создал организацию в рамках немецкого военного министерства, которая занималась разработкой программы обучения и промышленного производства для немецкой армии в России. Начиная с 1922 года и до прихода Гитлера к власти немцы обучали красноармейцев использовать танки, отравляющие газы и самолеты и в процессе этого разрабатывали более современную материальную часть для себя, причем на советской территории, вдали от глаз вездесущих версальских инспекторов. До 1931 года немецкий военный атташе в Москве полковник Эрнст Кестринг мог докладывать домой, что «наши взгляды и методы проходят через их взгляды, как красная нить».
В мае 1933 года, через несколько месяцев после назначения Гитлера рейхсканцлером, в Москву прибыла делегация высокопоставленных чинов немецкой армии. Ее приветствовал советский комиссар обороны Клим Ворошилов, высказавший надежду, что узы, связывающие армию Германии и Красную армию, останутся нерушимыми. Однако по приказу Гитлера летом и осенью 1933 года советско-германское военное сотрудничество прекратилось, и, к нескрываемому сожалению Ворошилова и его заместителя, генерала М.Н. Тухачевского, все немецкие базы на территории СССР были ликвидированы.
В марте 1933 года генерал Тухачевский не умерил своих стараний, выразив благодарность немецкой армии за «решающую» помощь Красной армии. Годом позже на традиционном банкете в честь годовщины Октябрьской революции пылкий нацист, военный министр Вернер фон Бломберг в последний раз произнес тост за Красную армию. Договор de facto[2] Веймарской республики и России был наконец прекращен, и, несмотря на предостережения Верховного командования немецкой армии, гитлеровский рейх стал на фатальный путь Второго рейха, по которому он следовал после увольнения Бисмарка в 1890 году.
Осенью 1936 года отношения между нацистской Германией и Советским Союзом достигли самой низкой точки за весь межвоенный период. На съезде нацистской партии в Нюрнберге 12 сентября 1936 года Гитлер заявил: «Если бы мы имели в своем распоряжении неисчислимые богатства и природные ресурсы Уральских гор, а также бескрайние плодородные равнины Украины, <> под руководством нацистской партии наш немецкий народ купался бы в изобилии». Пятью днями позже маршал Ворошилов в Киеве заверил украинцев, что Красная армия будет готова в любом месте и в любое время, когда ему вздумается обратить свои безумные атаки на советскую территорию.
В действительности советский режим был куда менее уверен в своей способности противостоять быстро растущему могуществу нацистского рейха, несмотря на утроение производства танков и самолетов за период 19341937 годов и почти такое же увеличение выпуска артиллерийских орудий и винтовок. Как заявил в своей речи в Академии вермахта в 1937 году немецкий посол в России граф Фридрих фон дер Шуленбург, в основе советской политики лежат два убеждения: первое что поражение царской России в Первой мировой войне стало следствием отсутствия соответствующей военной промышленности, второе что русские и уважают, и боятся «вселяющего страх могущества немецкого народа». Далее Шуленбург предупредил, что сомневается в способности идущих чисток советского Верховного командования нанести ущерб военной мощи русских надолго, хотя, конечно, они временно ослабят СССР.
Объяснения беспрецедентного «кровопускания» внутри советского офицерского корпуса в 19371938 годах даются разные. В любом случае тем или иным наказаниям подверглись около половины офицеров советской армии от казни до разжалования и заключения под стражу. Среди них следует отметить трех из пяти маршалов, большинство генералов и, что самое трагичное, почти всех офицеров, имевших бесценный опыт недавних войн в Испании и на Дальнем Востоке. Одновременно возродился введенный от безысходности революционный аппарат времен Гражданской войны в России назначение во все военные подразделения политических комиссаров для контроля над командирами.
После знаменитой речи Никиты Сергеевича Хрущева на XX съезде КПСС в 1956 году советское правительство больше не говорило о личной вине казненных и разжалованных офицеров. В течение нескольких лет многие крупные военные фигуры, начиная с маршала Тухачевского, были реабилитированы посмертно или выпущены из лагерей. Кстати, многие были освобождены еще при Сталине и успели принять участие во Второй мировой войне. Вероятнее всего, большая чистка могла начаться при подстрекательстве злого гения нацистской партии Рейнхарда Гейдриха (который сфабриковал свидетельства продолжающегося сотрудничества между немецким и советским Генеральными штабами). Однако довольно скоро и Сталин, и Гитлер увидели в этих предполагаемых свидетельствах возможность устранить противников в рядах своих генералов. В 1944 году, после неудачного покушения на свою жизнь, Гитлер жестоко пожалел о том, что не подверг свой офицерский корпус чистке перед войной, как это сделал его советский противник. К несчастью для фюрера, запоздавшая чистка 1944 года напрямую повлияла на ход военных операций.
Вероятно, самым серьезным последствием советских чисток, которые вскоре были с революционным и самоубийственным эгалитаризмом расширены на все основные области советского общества, было то, что зарубежные страны в дальнейшем имели тенденцию недооценивать продолжающие увеличиваться ресурсы советской военной машины. В итоге ни французское, ни британское правительство, ни Генеральные штабы этих стран не были склонны принимать всерьез перспективу альянса с Советским Союзом, да и немцы не слишком опасались возможных советских контрмер, во всяком случае на протяжении ряда лет. По словам главнокомандующего французской армией генерала Мориса Гамелена, которые отражали популярное на Западе мнение в тот момент, «у старой русской армии теперь есть материальная часть. Но что можно ожидать от этой армии после того, как ее генералов и офицеров предавали смерти тысячами». От явной переоценки царской России в 1914 году политически консервативные генералы французской армии перешли к очевидной недооценки коммунистической России в 19381939 годах, причем последствия этого для Франции были еще более бедственными.
Хотя в 1934 году после смерти Гинденбурга Гитлер, приняв на себя обязанности президента Германии, потребовал от офицерского корпуса Германии принести ему клятву верности, до 1938 года, как сказано в послевоенном свидетельстве фельдмаршала фон Бломберга, у офицеров и так не было причин выступать против Гитлера. Одновременно со своими многочисленными публичными признаниями в стремлении к миру фюрер реализовывал широкомасштабную программу вооружения и роста вермахта, что отвечало самым сокровенным желаниям немецких военных лидеров. После губительно легкой оккупации Рейнской области в марте 1936 года Гитлер ускорил реализацию программы перевооружения Германии значительно больше, чем хотелось бы его консервативным сторонникам. В августе 1937 года он принял отставку министра экономики Шлахта, чтобы позволить Герману Герингу провести реорганизацию государства и создать к 1940 году военную экономику. Тем не менее, несмотря на цветистые угрозы свиноподобного шефа люфтваффе пожертвовать маслом ради пушек, к 1940 году Геринг на практике произвел подготовку только к ограниченной войне. Эта ограниченная война основывалась на политически популярной программе подъема жизненного уровня населения вкупе с опасно скромной программой вооружения, во всяком случае для требований всеобщей, тотальной войны.
К 5 ноября 1937 года, параллельно с решением начать строительство Западного вала в Рейнской области, чтобы обезопасить себя от возможного нападения французов, Гитлер бросал все более нетерпеливые взгляды на восток, стремясь добиться, как он утверждал, в лучшем случае временного превосходства рейха в вооружении. К ужасу армейской части его избранной аудитории, Гитлер утверждал, что его цель определить, где Германия может «завоевать больше, заплатив самую низкую цену». Если цели фюрера все еще зависели от недорогой войны, Гитлер назвал 19431945 годы последней датой завершения его программы завоеваний; после этого срока Германия могла ожидать только изменений к худшему в своем положении относительно потенциальных противников. Гитлер предвидел, что англичане, также как и, вероятнее всего, французы, уже молча списали со счетов Чехословакию, а любую военную помощь чехам со стороны СССР, хотя она является маловероятной из-за японской военной угрозы на Дальнем Востоке, можно предвосхитить скоростью немецких военных операций в Богемии.
Каким бы ни был смысл этой широко обсуждаемой речи, записанной полковником Хоссбахом из личного военного штаба Гитлера, она огорчила не только военную часть аудитории, но также гитлеровского министра иностранных дел барона Константина фон Нейрата, который являл собой нечто вроде дипломатического фасада, уцелевшего с куда менее агрессивных времен Веймарской республики. При поддержке главнокомандующего армией генерала Вернера фон Фрича и начальника штаба армии генерала Людвига Бека Нейрат жаловался, что вся его внешняя политика вытеснена программой, которая, как были убеждены осторожные генералы, вовлечет Германию в большую войну раньше, чем будет завершено ее перевооружение (то есть в 19431946 годах). В январе 1938 года Нейрат встретился с Гитлером и сказал ему, что, если тот будет и далее проводить свою новую политику, ему придется найти себе нового министра иностранных дел для ее претворения в жизнь.