Мун Чонхи Дикая роза
(по мотивам)
Когда аромат растекался весною
И свежая зелень вплеталась в кусты,
Я дикою розой цвела и, не скрою,
Хранила томленье, в душе был лишь ты.
И часто, страдая от боли, сомнений,
Всё слёзы лила и теряла красу.
Бутон распустила, сменив настроенье,
Былое встряхнула как с листьев росу.
И вновь по весне я вся в белом красуюсь.
Зачем увядать? Нет мне смысла грустить.
В шипах я печали свои маскирую,
Хочу, как и прежде, любовью цвести.
Осенний сплин
Город окутан тоскою туманной,
Морось осенняя, пасмурный день.
И фонари, что бредут караваном,
Бликами светят в вечерней воде.
Тень расплылась серебром в амальгаме,
Груды опавшие жёлтых монет
Щедро разбросаны меж фонарями,
Где-то уныло играет кларнет.
Редкий прохожий, зонтом прикрываясь,
Старчески сгорбившись, скрыться спешит.
Эта картина тоску навевает
В недрах моей бесприютной души.
Осенний синдром
В камине треск огня, шипение поленьев,
Горячий, с кардамоном кофе Медельин
Всё это осень, с нею холод, я в смиреньи,
Сегодня он мой гость осенний Арлекин.
Простывшая от равнодушия внимаю
На то, как на манеж выходит мой герой,
Он в сговоре с моей судьбой, и я вздыхаю,
Увидев на стекле лист клёна золотой.
Осенние мотивы навевают скуку,
И оттого неспешно кофе с пенкой пью.
А мой паяц смеётся, он идёт по кругу,
Играя роль, испытывать судьбу мою.
Беспокойство
Прогноз не утешит, шальная погода,
Сезонная слякоть, и ныть проводам.
Ссутулился тополь, грустит от чего-то,
И серостью сеять опять небесам.
Елозит волчком суета бесконечно,
Бросает вибрацию шум городов.
И рокотом хриплым мысль изувечена
У низкопоклонников и дураков.
Скорее бы выйти из разных предтечей.
Внутри всё в застое, душа в кабале,
Дышать всё труднее и, кажется, нечем,
Отчаявшись, кто-то сидит на игле.
О, как же тоскливо, возможно, мы в коме,
Ведомые жизнью, и я словно слеп,
Внутри беспокойство с неясным синдромом.
О, сколько в округе таких вот калек!
Ах, если б могли мы усилием воли
И страхи крушить, и терпенье ломать,
Сбывалось бы то, что желалось до боли
Синдром невралгии с каждого снять.
Николай Макаров-Тюкалинский
Настоящее имя Николай Макаров. Живёт в г. Тюкалинске Омской области. Окончил Омский сельскохозяйственный техникум, Омский сельскохозяйственный институт имени С.М. Кирова. Параллельно вечерами работал в Народном театре, где был заведующим постановочной части и художником-декоратором. Трудовую деятельность начинал трактористом, работал инженером в совхозе-техникуме, преподавал специальные технические дисциплины в училище и колледже.
Почётный работник среднего профессионального образования Российской Федерации, обладатель премии мэра города Тюкалинска «За вклад в развитие и воспитание молодёжи». Занесён в Книгу почёта работников культуры города.
В поэтическом творчестве чаще всего обращается к гражданской и патриотической лирике, касается актуальных тем. Пишет также любовную лирику, иронические стихи, произведения для детей. Публиковался в альманахах Российского союза писателей, в областной и районной прессе, сборнике «Память детская всё воскрешает».
Найдёныш
По мотивам воспоминаний Ольги Голубевой-Терех
Да, дорога фронтовая
И ухабины, и кручи
ГАЗ а-а, аж «завывает»
Змей Горынычем ползучим.
В кузове машины гайки,
Трубки, винтики, заклёпки,
Самолётные «фуфайки»,
Я и сырость посередке.
Сырость: тут роса и дождик,
А ещё из глаз порою.
Ехать просто невозможно.
Еду, мучаясь собою.
Я такая неумёха,
Я такая растеряха.
А шофёр одна потеха:
Сажей вымарана «ряха».
Мимо раненые люди,
Кто с коляской, кто с котомкой.
Мамину усталость «студят»
Руки малого ребёнка.
Кровь, повязки, не повязки,
Что-то Серое Большое,
Как кошмар из старой сказки,
Над Великою Страною!
Стой! Останови машину!
Выкинь с кузова железки.
Посади того мужчину.
Ну и что пусть будет тесно!
Я ругалась и кричала:
«Ты бездушный! Ненавижу!»
Я рыдала, умоляла.
Он скрипел зубами: «Вижу!
Слазь, а запчастей не трогай.
Нервы подбери. Не вякай.
А то слякоть на дороге.
Одного возьму! Понятно?»
Солнце к вечеру за тучи
Тоже с нами отступает.
Звук на воздухе тягучий
Самолёты подлетают.
Прыгаю. Бегу с толпою,
Паникую. Стоп, подруга.
Что-то прямо под ногою.
Падаю и МИГ испуга!
Изуродованным телом
Мать окутала ребёнка.
Боже! Как Оно глядело!
Это личико девчонки!
Ничего не понимая,
Всхлипывая тянет руки.
А вокруг весь мир ломают
Эти стонущие звуки.
Я опешила, стояла,
Просто подойти боялась.
«ну иди ко мне, родная!..»
За плечом моим раздалось.
Я, ей-богу, не узнала
В этой нежности мужчину.
Вижу, как слеза упала,
Процедилась на щетину.
«ну иди ко мне, родная!»
Это был не хриплый голос.
Голос Мужа! Сына! Мая!
Это говорила Совесть!
Завернули. Закрутили
Словно в гнёздышке «найдёнка»
И к деревне подкатили.
Вот и крайняя избёнка.
Вышла дама пожилая,
Кто такие, расспросила.
«а дитё с собой таскают»
Тоном словно укусила!
Тут же сразу застеснялась,
Поняла. Слова «с морозу».
Наша «гвардия» осталась
До утра, а утром проза.
Что с ребёнком делать дальше?
Ехать! Так и понимайте.
Груз для самолётов наших
«а ребёнка оставляйте!»
С этим словом молодуха
На руки взяла девчонку.
Солнышко моё! а ну-ка,
Отойдите-ка в сторонку.
Вот! а маленькая кроха
Обняла Её руками
И целует! Бабка, охнув,
Загремела чугунками.
Как-то так вот получилось.
Мы ещё покуда живы!
Живы! чтобы ни случилось,
а ведь Он хорош, служивый!
Ну! Иди ко мне, родная!
Слёзы на лице мужчины.
Воля! Час назад Стальная!
Не рыдает беспричинно!
Раиса Мелни
Раиса Мелни
Раиса Фёдоровна Мельникова поэт, прозаик, публицист, переводчик. Живёт в Вильнюсе (Литва). Магистр эдукологии. Автор двадцати книг на литовском, а также пяти сборников стихов на русском языке. Является членом Международных писательских союзов: Интернационального Союза писателей (ИСП) и Союза писателей Северной Америки (СПСА), состоит в Международной ассоциации писателей и публицистов (МАПП), литературном объединении поэтов и прозаиков «Логос», объединении русских писателей и художников «Рарог». Статьи Раисы Мельниковой публикуются в газетах, она делает переводы с литовского и на литовский язык, с македонского, сербского языков. Её стихи печатались в альманахах Литвы, Латвии, России, Белоруссии, Болгарии, Индии, США и переводились на другие языки.
Призёр фестиваля «Славянские объятия» в Болгарии.
Награждалась многими дипломами и медалями.
Из точки
Невидимая, скрытая в пространстве точка:
Начало есть и линии, и круга, и квадрата,
Основа каждой вещи, элемент субстрата,
Из облака оторванная крошка.
И безобразного курьёз, и красоты зародыш,
И в точке страсти дремлют помыслы греха,
Как отправление, где роль её тиха,
В ней то, что представляешь, то находишь.
Планет рождение несёт существ зачатье
Насущный зов из тайной пустоты,
Среди оглохшей тьмы и слепоты
Стремление сквозь время к нужной дате.
И в геометрии чернеет замыслом штриха,
В нём смыслом обретённым буква стала,
Всезнающей кириллицы начало,
Начало слов и пункт в конце стиха.
Зима позади
Весна наступает. Зима позади.
Барочно танцуют капели.
И даже холодные в струях дожди
Разносят безумные трели.
Играет природа небес синевой,
Несёт изменения Хронос,
И вносит земля фантазийный настрой,
Меняя ландшафтов фасоны.
Весенние дни создают миражи
Летучих голландцев иллюзии.
Моя равноценная вечности жизнь
Направлена добрыми музами.
А я ухожу. Ты меня не держи.
В сюжете грядут перемены.
Былые пора перейти рубежи
Вибрацией тянет Вселенная.
Наблюдение с балкона шестнадцатое
Заворожённость туманом
Горел закат, и воровато
Из его пасти шёл туман,
Даль устилал молочной ватой,
Пространство речки укрывал.
Дома, как призраки, висели
Совсем без нижних этажей,
Для фильма нового модели
Витали облаком стрижей.
Фасады маревом покрылись,
Оделись ели в чешую,
Повадки мари крокодильи
Скроили серую листву.
Сгущённое туманом время
Несло неумолимый смысл,
Размытой мглою диадемой
Загадочно эфир завис.
Покрыла сахарная вата
От края и до края путь,
И скрылись отблески заката,
Спеша в барашках утонуть.
Опудрены стволы деревьев,
Дороги в маревых клубах,
И, пудрой сахарной белея,
Дым нежно таял на губах.
Третий вид с балкона
Подвижное пространство
Подвижно было пространство
в потоке с запада на восток,
и впечатление
поспешно двигалось,
отодвигался
соседней крыши носок,
и образы в тучах,
словно клоуны в цирке,
прыгали.
И превращалось далёкое
В вот оно,
можно схватить рукой,
обнимать и гладить,
делать пространство уже,
и понимать
то, что было давно,
и океанский прибой
слушать.
Дифирамб кофе
О кофе! Бесподобный Бах
Любил божественный напиток
Не только в музыке, в стихах
Его восславил композитор.
Вкус кофе часто вдохновлял
Перо Бальзака и Вольтера:
Энергии давал сигнал,
Вселял писательскую веру.
И чудный кофе аромат
Нам красит все изъяны быта.
Арабики и Вы фанат?
Приятного Вам аппетита!
Девятнадцатое на балконе
Старые письма
Ах, эти старые письма!
В них ясным почерком ровным
простые вещи описаны.
За ними судьбы изломами
встают явления прошлого,
а строчки, слезой политые,
задерживают осторожно
глаза на буквах-улитках.
Хранят письма запахи сладкие
вдруг явственно чую шафрановый,
в советах, изложенных кратко,
звук гаммы фортепианной.
В эпистолах зрю мемуары.
Листы с черновыми краями
напомнят события старые,
шуршащими букв устами.
В осенних потёртых плащиках,
в чернильных потёках местами
хранятся послания в ящике.
Название сейфу память.