Кто это? равнодушно поинтересовался Бантик, поставив меня в тупик этим вопросом.
Как кто? изумился я, черная лохматая собачка и красивый большой конь.
Сам не знаю, почему я так охарактеризовал Твердолоба. Наверное, растерялся.
Ах, да. Лохматый красивая, рассеянно пролепетал Бантик.
Он совершенно потерял ко мне интерес, завертел головой по сторонам.
Да не лохматый, а лохматая. Бантик, послушай: тебе лучше вернуться. Или нет, лежи здесь, на пне, пытаясь привлечь внимание змея, я присел на корточки.
Узнать, почему Бантик покинул опушку, я уже не пытался. Главное, чтобы он не ползал, где попало, ведь срубленное дерево упадет на землю, и я должен быть уверен, что под ним не окажется проказливого змея.
Но Бантик уже устремился в ивовый кустарник, не слушая моих указаний.
Погоди-ка, Бантик, с этими словами я подхватил змея на руки.
Он тут же мирно свернулся, закрыл глаза, словно не хотел миг назад уползти куда подальше. Я присел, держа задремавшую змею.
Из чащи показались ослик и Лапка. Они поспешно подошли к пеньку и с минуту молча смотрели на меня.
Что ты делаешь? наконец, удивленно спросила Лапка.
Мы вдруг перестали слышать стук топора и обеспокоились, доложил Бормот.
Яблок мы набрали, добавила девушка.
Зачем ты притащил сюда Бантика? Ведь Спица просила! Лапка наклонилась надо мной.
Что значит притащил? Он сам приполз. Мне надо рубить, а тут
Он что спит? прошептала Лапка.
Бантик, а Бантик, позвал я тоже шепотом.
Потом громче:
Бантик, Бантик!
Никакой реакции, подытожил ослик.
Мы застыли возле пенька, ожидая неизвестно чего.
Пожалуй, перекусим, пока он задремал, предложил я.
Лапка достала лепешки и протянула мне и Бормоту. На руках у меня покоился змей, поэтому сначала ели Бормот и Лапка. Потом я осторожно передал девочке Бантика. Быстро сжевав лепешку и отправив в рот горсть ежевика, собранной тут же, я вновь взялся за дело. Но как только топор, звеня, ударил по дереву, Лапка вскрикнула:
Ой, куда?!
Да что опять такое? бросив работу, я вернулся к собравшимся возле пня.
Оказывается, Бантик, очнувшись то ли от стука топора, то ли сам по себе, выскользнул с рук Лапки, и, резво передвигаясь, исчез в направлении предстоящего падения дерева.
Мы стали звать змея на разные голоса:
Бантик! Бантик!
Все бесполезно он растворился в серых ивовых кустах. Ни о какой работе речь уже не шла: начались поиски. Пришлось заглядывать в дупла, под корни пней, в кусты, умолять Бантика отозваться безрезультатно.
Заметив в гуще бурелома подобие большой норы, я решил посмотреть и там. Нагнувшись и сделав шаг, я оказался в своеобразном шалаше, огляделся и увидел Бантика.
Вот ты где!
Бантик даже не оглянулся он что-то сосредоточенно разглядывал, склонив голову набок. Уползти из замкнутого пространства шалаша змей не мог: я загородил собой вход и, соответственно, выход.
Не успел я перевести дух, как меня пихнули в плечо, и в проход просунулась, ослиная мордочка, затем, раздвигая хворост, и вся передняя часть Бормота.
Как хорошо, что Бантик нашелся! восторженно прошипел Бормот, боясь спугнуть задумавшегося змея.
Боялся он совершенно напрасно: беглец не обращал на нас внимания.
Мы помолчали.
Может, он нас вообще не видит? уже громче спросил ослик.
Пусти меня! раздался голосок Лапки.
Снаружи послышались звуки толкания, пыхтение: наверное, девушка хотела сдвинуть заднюю часть ослика с прохода.
Подожди, Лапка, сейчас!
Бормот вполз в шалаш полностью. Лапка каким-то образом протиснулась между мной и осликом (при этом мне пришлось упереться спиной в корень дерева) и воскликнула с радостным облегчением:
Бантик! Милый! Нашелся!
Пожалуй, не сам нашелся. Его Часовник отыскал, уточнил Бормот. Неважно!
Еще как важно! Он вздумал убегать и прятаться, а мне нужно рубить дерево, возразил я.
Да, Бантику необходимо устроить экзекуцию, поддержал меня верный друг Бормот.
Что необходимо? не поняла девушка.
Повоспитывать его надо самым решительным образом, разъяснил Бормот и громко позвал:
Бантик!
Тот, наконец, оглянулся, прянул в сторону, и мы увидели предмет, который, как оказалось, созерцал змей.
Ах! только и смогла выдохнуть Лапка.
А мы просто смотрели. Мне показалось: время остановилось, и ничего нет вокруг: ни бурелома, в куче которого мы сидим, ни земли, ни корней, упирающихся в бок.
Есть хочется.
Голос Бантика вернул меня в реальность. Я, отряхнув изумление, оторвал глаза от находки змея и посмотрел на товарищей. Бормот весь превратился в восхищение и восторг. О Лапке и говорить нечего.
Я протянул руки и пригласил Бантика:
Иди сюда.
Бантик послушно скользнул ко мне, уютно свернулся на руках и закрыл глаза. Я пихнул в бок Бормота, тот попятился к выходу мимо Лапки, которая прижавшись к стене из бурелома, не отрывала взгляд от невидали, оказавшейся непонятно как в лесной чащобе. Мы с осликом вылезли наружу и одновременно спросили друг друга:
Что это такое? Что с ним делать? Как он здесь оказался?
Потом хотели разбудить и расспросить Бантика, но не стали: от беды подальше пусть лучше дремлет. Устраивать экзекуцию мне расхотелось, наоборот: за находку я простил змею не срубленное до конца дерево, не срезанные прутья. Хорошо хоть, яблок Лапка с Бормотом набрать успели.
Интересно, как его зовут? спросил ослик.
Словно в ответ на его слова в проеме норы показалась Лапка. Лицо ее светилось, в руках она держала что-то, завернутое в передник. Вот она торжественно раскрыла его края мы увидели восхитившую нас находку: маленький цветок, яркий, невиданно прекрасный.
Цветок излучал нежность, лепестки его, фиолетовые с малиновыми крапинами, ярко-розовой каемочкой по краю, казались прозрачными. Он, словно огонечек, сиял в переднике Лапки, освещая кусочек чащи чудесным теплым светом.
Зачем ты его взяла? спросил Бормот.
Нет, не подумайте, я не рвала! Я приходила бы к нему сюда! Но я увидела, что он гнется к земле, и вот взгляните, Лапка осторожно протянула руки, обернутые передником, посередине которых расположился цветок. Оказалось, он надломился: с корешком стебель соединялся только лишь с одной стороны.
Он будет жить в обители, успокоил я девушку, в глубине души радуясь возможности видеть это чудо каждый день, пойдемте же домой!