Утром проснулся ещё до рассвета. Привычно поднялся, перекусил вяленым мясом, запивая родниковой водой. Вина решил не пить. Кто его знает, что ждёт сегодня, так что лучше голову держать в ясности. Махнул несколько раз мечом для зарядки, потом воткнул меч в землю, повесил на рукоять нательный крестик и истово помолился. Ну, всё. Формальности соблюдены, можно и за дело приниматься. Не за тем он сюда приехал, чтобы на полянке прохлаждаться.
Каменистый склон встретил, как и вчера, лошадиным костяком, черепом и человеческой грудной клеткой. Уже не задерживаясь, тронул коня и поехал дальше. Брошенный щит уныло чернел скукожившейся кожей, чуть дальше на камнях валялся ржавый сломанный меч. Унылое местечко, если не сказать больше. Да и Джулмонд нервничать начал. А он конь боевой, привыкший сохранять хладнокровие даже, когда вокруг бой идёт, кровь человеческая рекой льется, и вокруг раздаются крики умирающих воинов и ржание раненных лошадей.
Низкий гул, словно кто-то дует в огромный рог, раздался, казалось, из-под самой земли. Каменистый склон завибрировал, посыпались вниз мелкие камешки, а воздух вокруг вполне ощутимо пошёл волнами. Джулмонд под седлом внезапно сменил масть, став угольно чёрным, шея его удлинилась, на голове внезапно стали расти рога, а испуганное ржание переросло в издевательский сатанинский хохот. Конь повернул голову назад, и Генрих увидел вместо знакомой морды коня кошмарное рыло чёрта. Чёрт весело потряс бородой, хрюкнул, потом опять захохотал, сбросил оторопелого рыцаря с себя и умчался куда-то вниз по склону.
Барон упал на камни, ошеломлённо вскочил на ноги и опять чуть не упал. Вокруг, изо всех щелей полезли, извиваясь, жирные, толщиной с руку, белые черви. Растущий неподалёку чахлый куст, вдруг, ожил и зашевелился и потянул к нему свои сучковатые руки. Волосы под шишаком встали дыбом. Генрих заорал от ужаса и, выхватив меч, рубанул по кусту. Его удалось срубить с первого удара, но положение только ухудшилось. Избавившись от удерживающих его корней, он пополз к барону, всё так же угрожающе размахивая руками.
Так страшно ему не было никогда. Даже, когда он в одиночку отмахивался от шестерых копейщиков, наседавших на него под Брауншвейгом. Сжав меч обеими руками, Генрих отчаянно отбивался от наседающих со всех сторон червей, когда гул под землёй стих и всё исчезло. Только каменистый склон и срубленный чахлый куст, беспомощно валяющийся под ногами. Барон, ещё не веря своим глазам, оглянулся и вытер испарину со лба. И что это было? Наваждение, или действительно, кошмарные твари выползают из-под земли по зову горна? И кто тогда дует в этот огромный горн? Неужели сам Виверн?
Что делать дальше? Коня нет, а с ним пропало и всё вооружение. Плохонькое, правда, но всё же. А сейчас, только меч и мизекордия. Кинжал милосердия. Вот только понадобиться он, похоже, не сможет. Вряд ли таким тонким клинком можно будет поразить дракона. Внезапно накатила паника и, чтобы прийти в себя, Генрих нещадно отхлестал себя по щекам. Отпустило, вроде, и появилась злость. Злость на себя, на красавицу Агнесс, на дракона. На весь мир, в конце концов. Барон сжал зубы так, что они заскрипели, и пошёл вперёд.
Скелеты стали попадаться всё чаще, как и оружие. Латы, то рыжели среди камней сплошной ржавчиной, то бликовали на солнце начищенной поверхностью. Заглядевшись на знакомый герб, Генрих споткнулся о чей-то шлем и чуть не пропахал носом каменистую поверхность. Бедный граф Зальма! И ты здесь отметился. Тоже захотелось взять в жёны богатую вдовушку? Ну, теперь богатство тебе уже не понадобится. А рыцарь хороший был. На турнирах блистал. А теперь голым черепом на камнях блистает.
Впереди сверкнули на солнце серебристые нити. Паутина? Это, что же за паук ткёт такую толстую и прочную паутину? Вон, на неё навалилось тело в рыцарских доспехах. И не рвётся же. Вон ещё один, с почерневшим, словно обугленным лицом. Кто это в такой дорогой экипировке? Ого! Судя по гербу, это герцог Берга! И ему не сиделось в родовом замке. А вот и сам паук. Генрих напрягся и пригнулся, готовясь к бою. Однако паук сидел спокойно, не двигаясь. Огромное туловище прямоугольной формы, высотой с человека, два больших выпученных глаза и шесть лап, расставленных по сторонам.
Выставив меч впереди себя, и двигаясь приставными шагами, барон приблизился к паутине. Паук не двигался. Не сводя глаз с чудища, рыцарь нагнулся и подобрал валяющееся под ногами копьё. Герцогу оно всё равно уже не понадобится. Широко размахнувшись, он метнул снаряд паука. Уж кем-кем, а воином барон фон Ламарк был неплохим. Копьё чётко вошло в небольшой квадратный рот, в котором что-то жужжало и пощёлкивало. Это явно не понравилось чудищу. Во рту что-то вспыхнуло, посыпались искры, изо всех его щелей повалил густой, вонючий, чёрный дым, а окрестности огласил пронзительный звон, который вскоре прекратился. Изо рта вырвались языки пламени, а потом повалила белая густая пена. Похоже, паук сдох.
Выставив меч впереди себя, и двигаясь приставными шагами, барон приблизился к паутине. Паук не двигался. Не сводя глаз с чудища, рыцарь нагнулся и подобрал валяющееся под ногами копьё. Герцогу оно всё равно уже не понадобится. Широко размахнувшись, он метнул снаряд паука. Уж кем-кем, а воином барон фон Ламарк был неплохим. Копьё чётко вошло в небольшой квадратный рот, в котором что-то жужжало и пощёлкивало. Это явно не понравилось чудищу. Во рту что-то вспыхнуло, посыпались искры, изо всех его щелей повалил густой, вонючий, чёрный дым, а окрестности огласил пронзительный звон, который вскоре прекратился. Изо рта вырвались языки пламени, а потом повалила белая густая пена. Похоже, паук сдох.
Осторожно отогнув одну из нитей паутины, барон перелез на другую сторону и приблизился к дохлой твари. В воздухе стоял тошнотворный запах гари, да и сама пена пахла как-то неприятно резко. Не расслабляясь, повернулся вокруг, удерживая впереди себя меч. Мало ли, паучата вдруг пожалуют. Или второй такой же. Но вокруг было тихо. Надо идти дальше. Склон стал круче, а идти тяжелее. Солнце стало припекать и находиться в латах стало невмоготу. Сталь раскалилась, а поддоспешник пропитался потом. Хоть доспехи сбрасывай и иди налегке. Генрих так бы и сделал, да, кто знает, чего от дракона ожидать? Вон сколько человек загубил! И не простых. Все рыцари, умеющие воевать.
Барон присел на камень и снял шишак. Ветел приятно заиграл со слипшимися от пота волосами. Противное жужжание заставило насторожиться. Генрих вскочил на ноги и взял меч наизготовку. То, что появилось из-за скального выступа, на дракона явно не тянуло. Почти чёрная тварь, раскинувшая неподвижные крылья длиной с руку человека, резко спикировала на барона, плюнув в него огнём. Генрих еле успел отскочить в сторону, мельком поразившись тому, что на месте, куда попал плевок, камни расплавились и превратились в пышащую жаром лужу. Больше времени разглядывать что либо, не было. Тварь взмыла в воздух и опять стала пикировать на него. Опять пришлось уворачиваться от плевка.
Рыцарь бросился вниз по склону, слыша за спиной приближающееся жужжание, и рефлекторно прыгнул вправо. Над плечом пролетел огненный плевок, обдав жаром щеку. Очередной скальный выступ подвернулся, как нельзя, кстати, и Генрих нырнул за камень, ощутив, как нагрелся он от следующего плевка, и сжался в комок, занеся над головой меч. Тварь вынырнула следом, буквально через секунду, и барон с торжествующим криком рубанул по ней клинком. Яркая вспышка света ослепила, а по рукам, словно что-то ударило так, что отдалось в локтях, и меч выпал из онемевших рук.
Достав непослушными руками мизекордию из ножен, рыцарь выставил её перед собой, дожидаясь, когда прекратят плясать пятна перед глазами. К рукам постепенно вернулась чувствительность, и он стал левой рукой растирать глаза. Под веки, словно, кто-то насыпал песка. Жгло немилосердно. Мимоходом подумалось, что вот сейчас им можно неплохо закусить. Генрих снял с пояса флягу и прямо из горлышка плеснул на лицо. Жжение стало меньше. Сунув мизекордию в ножны, он стал уже более тщательно промывать глаза и, наконец, стал видеть. Мысленно восславив Деву Марию, барон подобрал меч и, осторожно высунулся из-за скального выступа. Никого не было. Под ногами противно захрустели внезапно окаменевшие останки твари. Или они изначально такими были? Воистину, непостижимы дела Твои, Господи!
Убедившись, что опасности пока нет, Генрих снова стал подниматься по склону. Вот уже и гребень. А где же пещера, в которой живёт Виверн? Что-то пещерой тут и не пахнет. Неужели не туда попал? Но, ведь были же останки его предшественников, звук адского горна, словно из самой преисподней, паук, тварь эта летающая, наконец. Кто они, если не слуги ужасного дракона? Барон присел на весьма удобный валун и подставил разгорячённое лицо прохладному ветерку. Приятно. С такой высоты местность казалось необычайно красивой. Гряда высоких гор вдали, подёрнутая голубой дымкой, бездонное синее, как бывает только в горах небо с редкими неподвижными кудрявыми облачками и, стиснутая со всех сторон горами долина с изумрудной травой. А на траве он. Нет, не так. ОН!
На изумрудно зелёном ковре распластал свои крылья сам Виверн. Это мог быть только он. Больше некому. По своему красивый, хищный и опасный даже в своей каменной неподвижности, он завораживал. И, что удивительно, вокруг него сновали люди. Расстояние было большим и деталей было не рассмотреть. Но то, что это были люди, Генрих был уверен. Наверное, рабы. Те, кого дракон похитил, но не сожрал, а заставил работать на себя. Ну да! Вон и строения на краю долины. Должны же рабы где-то жить. Вот, только огородики небольшие. Столько людей вряд ли прокормишь.